Король крыс - Джеймс Клавелл

Мысль о том, что он. Дейв Девен, первый в лагере узнавал новости, наполняла его огромной гордостью и ощущением значимости. Несмотря на отсутствие ноги. Однажды он услышит, что война кончилась. Не только европейская война. Их война. Война на Тихом океане. Благодаря ему лагерь связан с внешним миром, и он знал, что страх, пот и боль в сердце стоят того. Только он, Спенс, Кокс и Питер Марлоу да еще два английских полковника точно знали, где на самом деле спрятан приемник. Это было мудро, потому что чем меньше людей посвящено в тайну, тем меньше опасность.

Опасность, конечно же, существовала. Всегда присутствовали назойливо любопытные глаза, глаза, которым нельзя было доверять. Всегда существовала опасность, что на тебя донесут. Была и опасность непреднамеренной утечки.

Когда Девен вернулся обратно, Марлоу уже был в своей койке. Девен заметил, что Кокс по-прежнему сидит на ступеньках в дальнем конце, но это было обычным делом: дежурные не должны расходиться одновременно. Культя Девена начала нестерпимо чесаться, но не она сама, а нога, которой не было. Он забрался к себе на койку, закрыл глаза и помолился. Он всегда молился перед сном. Сон не приходил; перед его глазами как живой возник славный старина Том Коттон, австралиец, которого поймали с другим приемником и которого под охраной отправили в тюрьму Утрам Роуд. Он вспомнил, как в широкополой плетеной шляпе, лихо сдвинутой на один глаз, он хрипло распевает «Вальсирующую Матильду», а хор поет «Покарай япошек». Но мысленно Девен представлял, что именно его, а не Томми Коттона, уводили под охраной. Он уходил, охваченный малодушным страхом.

— О, Боже, — сказал сам себе Девен, — дай мне твоего мужества. Я так боюсь, я такой трус.

Кинг был занят тем, что любил больше всего на свете. Он считал пачку совершенно новых банкнот. Доход от продажи.

Турасан вежливо светил своим карманным фонариком, луч которого был тщательно затенен и направлен на стол. Они были в «магазине», как называл это место Кинг, рядом с хижиной американцев. Сейчас с брезентового навеса свисал почти до земли еще один кусок брезента, закрывая стол и скамейки от вездесущих глаз. Японцы запрещали торговлю между пленными и охранниками — таков был лагерный приказ.

На лице Кинга было написано выражение «надул-в-сделке». Он считал деньги с мрачным видом.

— О'кей, — вздохнул он наконец, когда общая сумма оказалась равной пяти сотням. — Ичи-бон!

Турасан кивнул. Он был маленьким, приземистым человеком с круглым лунообразным лицом и полным ртом золотых зубов. Винтовку китаец небрежно прислонил к стенке хижины. Он взял паркеровскую авторучку и тщательно осмотрел ее еще раз. Белое пятнышко было на месте. Перо было золотым. Он поднес ручку поближе к лучу света и прищурился, чтобы еще раз прочесть надпись, выгравированную на пере: «14 карат».

— Ичи-бон, — буркнул он наконец и втянул воздух между передними зубами. На его лице было написано то же выражение «надул-в-сделке». Он скрывал, что доволен. Пятьсот японских долларов были отличной ценой за ручку, и он знал, что легко получит за нее вдвое больше у китайцев в Сингапуре.

— Ты, чертов ичи-бон, торгаш, — угрюмо сказал Кинг. — На следующей неделе, возможно, будут часы. Но не будет этих чертовых вонгов, не будет никакой торговли. Я должен заработать немного вонгов.

— Оцень много вонгов, — сказал Турасан, кивая на пачку денег. — Мозет, скоро цасы?

— Может быть.

Турасан предложил закурить. Кинг взял сигарету и позволил Турасану поднести огонь. Потом Турасан в последний раз всосал в себя воздух и улыбнулся золотой улыбкой. Он вскинул винтовку на плечо, вежливо поклонился и растворился в ночи.

Кинг курил, сияя от счастья. Хорошая работа, думал он. Пятьдесят баксов за ручку, сто пятьдесят человеку, который сработал белое пятнышко и выгравировал надпись на пере. Доход триста долларов. То, что с пера через неделю сойдет краска, совершенно не волновало Кинга. Он знал, к тому времени Турасан продаст перо какому-нибудь китайцу.

Кинг через окно влез в хижину.

— Спасибо, Макс, — сказал он тихо, так как большинство американцев уже спало. — Вот держи, можешь идти. — Он вытащил из пачки две десятидолларовые банкноты. — Отдашь другую Дино.

Он обычно не платил своим людям так много за такую короткую по времени работу. Но сегодня он проявил щедрость.

— Здорово! Спасибо, — Макс поспешил наружу, сказал Дино, что работа закончена, и дал ему десятидолларовую бумажку.

Кинг поставил кофейник на плитку. Он разделся, повесил брюки, а рубашку, трусы и носки бросил в корзину с грязным бельем. Кинг натянул чистую, прожаренную на солнце набедренную повязку, и проскользнул под противомоскитную сетку.

Дожидаясь, пока закипит вода, он подвел итог дневной работе. Сначала Ронсон. Он заставил майора Бэрри спустить цену до пятисот пятидесяти долларов минус пятьдесят пять долларов, которые составляли его десятипроцентные комиссионные, и зарегистрировал зажигалку у капитана Брафа как «выигранную в покер». Она стоила по крайней мере девять сотен. Так что сделка была выгодной. При растущей инфляции, думал он, нужно вкладывать максимальное количество денег в товары.

Прежде чем запустить производство по обработке табака, Кинг договорился о сбыте. Все пошло так, как он задумал. Все американцы согласились заняться сбытом, и отношения Кинга с его австралийскими и английскими партнерами были испорчены. Но это было нормально. Он уже договорился о покупке двадцати фунтов необработанного яванского табака у Али, китайца, который имел право торговать в лагерной лавке, и получил табак с хорошей скидкой. Договорились, что на австралийской кухне им каждый день будут предоставлять одну из печей на час, так, чтобы вся партия табака могла быть приготовлена одновременно под наблюдением Текса. Поскольку все люди работали за комиссионное вознаграждение, затраты Кинга включали только стоимость табака. Завтра обработанный табак пойдет в продажу. Он организовал все так, что чистая прибыль будет составлять сто процентов. Это было справедливо.

Теперь, когда производство табака запущено, Кинг мог энергично взяться за дело, связанное с бриллиантом…

Шипение закипающего кофейника оторвало Кинга от размышлений. Он выскользнул из-под противомоскитной сетки и отпер черный ящик. Кинг насыпал в воду три полные ложки кофе и добавил щепотку соли. Когда вода покрылась пеной, снял кофейник с плитки и подождал, пока кофе отстоится.

Хижина наполнилась запахом кофе, дразня людей, которые еще не спали.

— Боже, — непроизвольно сказал Макс.

— В чем дело. Макс? — спросил Кинг. — Не можешь заснуть?

— Нет. Слишком много мыслей у меня в голове. Я думаю, мы можем до черта заработать на этом табаке.

Текс тревожно заерзал, вдыхая аромат кофе.

— Этот запах напоминает мне о разведочных работах на нефть.

— Как это? — Кинг налил в кофейник холодной воды, чтобы осадить гущу, потом бросил полную ложку сахара в свою кружку и наполнил ее кофе.