Призраки в горах - Тимур Свиридов

Константин оставшуюся часть дороги ехал молча, слушая итальянских бардов. Город, мчавшийся мимо, под их певучие напевы казался сказочным в своем обновленном снежном наряде.

Когда они подъехали к дому, Константин мягко притормозил, повернулся к Олегу и коротко спросил:

– Согласен?

Олег молчал. Он еще ничего не мог сказать. Сегодняшний день обрушился на него, как водопад.

– Ну хорошо. Тогда хоть не говори «нет». Дай мне свой телефон.

Олег продиктовал его охрипшим голосом, кляня себя за беспомощность и впечатлительность.

– Я позвоню через неделю. За это время, думаю, ты сможешь сделать выбор.

Рукопожатие Константина было сухим и твердым.

Ему снились залы.

Они плавали в голубой холодной дымке, такие близкие в щемящей отчужденности сна. В них все до мелочей знакомо: и разлинованные квадраты на полу, и окна с защитной решеткой, и бесконечные шведские стенки. Залы менялись во сне один за другим – как же много их накопилось в памяти!

Вот он оказывался в маленьком душном помещении с дощатыми крашеными полами и облупившейся краской на стенах. Он – в последнем ряду, какой-то странный угол зрения – все вокруг выше его, наверное, совсем еще был подростком! Впереди белыми пятнами самодельные мешковатые кимоно старших учеников. Где-то вдалеке едва просматривается фигура сэнсэя. Нахлынуло давно позабытое ощущение: смесь трепета, восторга, поклонения, всего того, чем было переполнено сознание в его тринадцать с неполным лет.

Тут же по ассоциации возникли параллельные образы – напряжение в конце ежедневного бега, когда он, взмокший до нитки, осваивал по десять километров перед школой, зарядки с утяжелениями, отработка до изнеможения скоростных ударов, и многое другое, чем бредил он и еще несколько юнцов-сверстников из той малочисленной группы. Каратэ еще не было в моде. Эту маленькую группку для него разыскал тогда отец… Словно в калейдоскопе, изображение сменилось, возникло совсем другое помещение. Шикарный, огромный зал. Кажется тот, в спортшколе, где им удалось продержаться три месяца. Одна стена забрана колоссальным зеркалом – изумительная возможность для отработки ударов и свободного боя. В углах тяжелые боксерские мешки – тоже далеко не лишние снаряды, и маленькие подвешенные груши. Но здесь уже он сэмпай, и, выполняя распоряжение сэнсэя группы, заставляет новичков в трехсотый раз проводить приемы, отрабатывая технику их исполнения. Перед ним с десяток совершенно мокрых и выжатых ребят. Но сколько упорства в горящих глазах! Сразу видно, будущие бойцы. У троих уже трясутся от усталости ноги. Но держатся, идея сильнее усталости!

Снова темный провал и уже не залитый солнечным светом зал спортшколы, а какое-то сумрачное помещение с низким потолком возникает перед глазами. Здесь тесно, ребята задевают друг друга ногами, проводить отработку ударов опасно! Когда же это было? Наверное, когда группу выставили из зала математической спецшколы. Боже, как не везло ему с залами после того, как он сдал экзамен на инструктора! Нет зрелища печальнее, чем вид группы без нормального зала…

А вот его последний зал. Максим всегда умел разыскивать прекрасные залы. Высоченный потолок, всегда свежо и прохладно, синеватая яркость люминесцентных ламп, от которой лица малознакомых парней кажутся мертвенно-бледными. В первой линии – чуть рыхловатое рыжеусое лицо с кустистыми бесцветными бровями, прячущими голубоватые точки глаз. Крепкая мускулистая шея с вздувающимися веревками жил. Крепкие сухие запястья из-под рукавов черного кимоно. Сразу же наваливается тревожное чувство, не поймешь, то ли обиды, то ли вины. Лицо неторопливо приближается, как в кинокадрах. Оно как будто хорошо известно, но никак не удается вспомнить, кто же это?

Олег стоит перед рядами одетых в черное и замерших в стойке киба-дачи парней и снова проводит с ними отработку пин-куна с последующим захватом блокирующей руки противника в стиле богомола. Белесое лицо все увеличивается в размерах, его взгляд, обращенный на Олега, приобретает насмешливое и вместе с тем опасное выражение. Олегу неприятно собственное замешательство, он громко считает:

– И! Эр! Сань! Сы!

Лицо начинает ухмыляться какой-то мерзкой улыбкой, полные губы влажно искривляются.

– Тси! Ба! Цзю! Ши!

– Киай! – звенит в ушах вопль тридцати пяти глоток.

…Олег рывком сел на постели. Он опять проснулся от собственного стона. Как тяжело выходить из сна!

Он опустил голову на смятую подушку и провел рукой по лбу. Рука стала мокрой.

Комната заливалась весенним солнцем. За окном вразнобой весело чирикали воробьи. Далеко-далеко у горизонта ворочались сердитые тучи.

Весна!

«Черт бы побрал Обычкова», – тряхнул головой Олег, вспоминая ухмыляющееся лицо. Откинул одеяло и рывком сбросил тело на пол. Остатки сна слетели с него, как шелуха с ореха. Олег почувствовал, что его прямо-таки распирает изнутри избыток сил, организм бурлил ощущением здоровья и молодости.

Минуты хватило на то, чтобы натянуть кимоно и тапочки. Три мягких прыжка – и вот он уже на веранде. Осторожно отодвинул засов, чтобы хозяин не проснулся.

Снаружи было свежо и прохладно. Прямо около дома развесистая черемуха усыпана белоснежными цветами, источавшими чуть приторный медовый аромат. Поодаль цвели молодые вишни. Розовая нежная кипень их цветов полупрозрачной пеленой висела над темными узловатыми ветвями. Воздух звенел от пчел.

Перед домом была метров двадцати в поперечнике площадка, засыпанная кирпичной крошкой. Это обычное место его утренней разминки. Олег не занимался физкультурой. Легкие размахивания руками и ногами не годились для него. Сейчас было самое время для тайцзи-цюань[25]. С китайскими упражнениями ничто не могло бы сравниться – ни статические позы индусов, ни внутренне пустые европейские комплексы.

Олег встал в изначальную стойку – лицом к северу, пятки вместе, руки вдоль туловища, и приступил к выполнению упражнений первой части комплекса – Земли. Руки медленно вознеслись вверх, словно плавая на поверхности жидкости. Пальцы вытянуты к северу, как листья. Движения рук символизируют движение солнца над землей, а также успех, которого добивается чистый помыслами человек.

По преданиям, тайцзи-цюань введен в практику известным китайским врачом Хуа То во втором веке и детально разработан в тринадцатом монахом-отшельником даосистом Шань Сань-Фэном, жившим на горе Вутан. При правильном выполнении комплекс занимал около двадцати минут и был тесно связан с древнекитайской космогонией. Три группы движений символизировали три главные силы – Землю, Человека и Небо, и, согласно учению Лао-Цзы, исполняющий тайцзи-цюань должен пройти три этапа, чтобы достичь «высшей пустоты», необходимой для восприятия всемогучей космической энергии.