Гиблое место - Дин Кунц

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 109
Перейти на страницу:

Желание…

Золт рухнул на колени в косматую траву. Он скорчился, сжал кулаки, стиснул зубы. Камнем надо стать, камнем – неподъемной тяжестью, которую не способно сдвинуть с места никакое, даже самое властное желание, самая свирепая жажда, самая отчаянная страсть.

"Дай мне силы!" – умолял он мать. Снова поднялся ветер. Неспроста. Дьявольский это ветер. Хочет столкнуть его с пути истинного. Золт упал ничком, впился пальцами в податливую землю и зашептал святое имя матери. Розелль. Исступленно повторял он это имя, уткнувшись лицом в траву, в грязь, повторял снова и снова, чтобы заклясть ростки темного желания. Тщетно. Золт разрыдался. Встал. И отправился на охоту.

Глава 21

Фрэнк зашел в кинотеатр. Он просидел весь сеанс, рассеянно глядя на экран и думая о своем. Потом поужинал в "Эль торито". Не разбирая вкуса еды, он уплетал лепешки с мясом и рис, будто бросал уголь в топку. Часа два он без толку колесил то по центральным районам округа, то по южным окраинам. Только на ходу он чувствовал себя в безопасности. Наконец он вернулся в мотель.

Мыслями он снова и снова обращался к воздвигнутой в памяти стене мрака, силясь обнаружить хоть малюсенькую щелочку. Кажется, найдись в этом мраке хоть какой-то просвет – стена рухнет. Но темнота была плотная, непроглядная.

Фрэнк выключил свет. Однако ему не спалось.

С чего бы это? Ветер Санта-Аны улегся, шум не мешает.

Может, ему не дает покоя кровь на одеяле? Правда, крови натекло всего ничего, и к тому же она уже высохла, но все-таки кровь. Фрэнк зажег лампу, включил отопление, скинул одеяло и вновь попытался уснуть. Нет, не спится.

В том-то и дело, внушал себе Фрэнк. Все его беды от того, что он не высыпается. Отсюда и потеря памяти, и чувство одиночества, заброшенности. Так-то оно так, и все же Фрэнк понимал, что лукавит: не хочет назвать главную причину своей бессонницы.

А главная причина – страх. Куда он забредет во сне? Что станет там делать? Что окажется у него в руках после пробуждения?

Глава 22

Дерек спал. Мирно посапывал в соседней кровати. А Томасу не спалось. Он встал и подошел к окну. Луны не видно. Большая-большая темнота.

Томас не любил ночь. Ночью страшно. А солнышко любил. Днем цветы яркие, трава зеленая и голубое небо над головой, как будто крышка. Закрыта крышка – и под ней полный порядок, все на месте. Зато ночью цвета исчезают и в мире ничего не остается. Это кто-то открыл крышку и заполнил мир пустотой. Смотришь в пустоту, смотришь: а вдруг ты и сам исчезнешь, как цвета, унесешься из этого мира? Утром закроют крышку, а тебя уже здесь нет. Ты теперь где-то там и никогда не вернешься обратно. Никогда.

Томас потрогал пальцами оконное стекло. Холодное.

Что же он никак не заснет? Обычно спит хорошо.

А сегодня нет.

Томас волновался за Джулию. Вообще-то он всегда за нее немножко волнуется: на то он и брат. Но сегодня он волновался не немножко. Сегодня он волновался очень.

Это началось еще утром. С самого утра ему стало как-то чудно. Не в смысле весело, а в смысле странно. В смысле страшно. Он почувствовал, что Джулии грозит беда. Томас встревожился и решил ее предупредить. И "протелевизил" ей про беду. Говорят, картинки, музыка и голоса попадают в телевизор по воздуху. Томас сперва думал – вдруг знают, что он глупый, и считают, что он поверит любой чепухе. Но Джулия сказала – правда. Вот Томас иногда и телевизил ей свои мысли. Раз можно посылать по воздуху картинки, музыку и голоса, значит, и мысли можно. "Берегись, Джулия, – телевизил он. – Будь осторожна: может случиться несчастье".

Если Томас кого и чувствовал, так это Джулию. Он точно знал, когда она радуется, когда грустит. Если она хворала, Томас, скорчившись, ложился на кровать и хватался за живот. И еще он всегда угадывал, когда она его навестит.

И Бобби он чувствовал. Но не сразу. Вначале не получалось. Как в тот раз, когда Джулия впервые привела к нему Бобби. А потом все лучше, лучше. И теперь он чувствует Бобби почти так же, как Джулию.

Он и других чувствует. Дерека, Джину – она тоже даун, живет тут, в интернате. Потом еще одну приходящую сиделку. И еще двоих из тех, кто присматривает здесь за больными. Но их он чувствует слабо, а Бобби и Джулию – очень хорошо. Наверное, кого сильнее любишь, того лучше чувствуешь. И знаешь о нем больше.

Случалось, Джулия за него переживала, и Томас очень-очень хотел ей сказать: "Я знаю, ты беспокоишься, но у меня все в порядке". Сестра услышит, что он ее понял, и обрадуется. Но как ей сказать? Трудно же объяснить, как и почему он иногда чувствует людей. Да он и не хочет никому рассказывать, а то подумают, что он глупый.

Сам-то он знает, что глупый. Не такой глупый, как Дерек, но все равно. Нет, Дерек добрый, с Дереком ему повезло, что они в одной комнате. Добрый, но замедленный. Это их так называют вместо "глупые", когда они поблизости. Джулия никогда его так не называет. И Бобби тоже. А другие называют. Как будто он не поймет. А он понимает. У него что-то там такое замедленное. Что – он не разобрал, а "замедленный" – разобрал. Глупым быть так не хочется, но ведь его никто не спрашивал. Он и самому Богу телевизил: пусть сделает так, чтобы Томас перестал быть глупым. Но Бог или хочет, чтобы Томас навсегда остался глупым, – а почему? – или просто не слышал Томаса.

Вот и Джулия не слышит. Томас каждый раз узнает, когда его услышали. Джулия – ни разу.

Зато иногда его мысли доходят до Бобби. Чудно. Не в смысле смешно, а в смысле странно. В смысле интересно. Томас телевизит Джулии, а слышит его Бобби. Ну, как сегодня утром. Когда он телевизил Джулии:

"Может случиться несчастье, Джулия. Идет большая беда".

А Бобби и услышал. Не оттого ли, что Бобби и Томас любят Джулию? Томас не знает, но Бобби услышал, это точно.

Стоя в пижаме у окна, Томас вглядывался в недобрую ночь. Где-то рыщет Беда. Томас ее чует: у него кровь начинает булькать, а кости зудят. Беда еще далеко, до Джулии не добралась. Но подкрадывается.

Сегодня, когда приходила Джулия, Томас хотел ей рассказать про Беду. Но как рассказать, чтобы поняли? Станешь говорить; и получится глупо. Джулия и Бобби и так знают, что он глупый, но напоминать им еще раз не хочется. Только откроет рот рассказать про Беду, а слова не слушаются. Он их в голове выстроит как надо и уже собирается говорить, а они раз – и в кучу. Никак на место не вернешь. Вот он и молчал. А то все будут думать, что он глупый-преглупый.

И как рассказать, что такое Беда? Может, человек? Страшный такой. Хочет навредить Джулии. И да и нет: человек, но не только. Томас так чувствует. И от этого "не только" пробирает озноб изнутри и снаружи. Как будто стоишь на зимнем ветру и ешь мороженое.

Томас поежился.

Чувствовать Беду неприятно. А лечь в постель и перестать чувствовать нельзя: он должен все хорошо знать про Беду, а то не сумеет предупредить Джулию и Бобби, когда Беда будет близко.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 109
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?