Турецкий фронт России. 1914-1917 - Алексей Олейников

Батареи, прикрывавшие вход в пролив (Оркание, Кум-Кале, Седд-эль-Бар, Хеллес), были окончательно приведены к молчанию, но еще могли служить серьезным укрытием для пехоты; к югу от Эренкиоя новые батареи мало пострадали – они были тактически грамотно расположены, замаскированы и забетонированы; форт Дарданос, несмотря на то, что в него попало 4000 снарядов, остался боеспособен, а его орудия образца 1885 г. и морские пушки, поставленные германскими моряками на соседних батареях, остались исправными (несмотря на то, что после боя холмы вокруг Дарданоса напоминали лунный пейзаж); в главный форт Гамидие, находившийся под командованием немца Верле, 18 марта попало 36 тяжелых снарядов, тем не менее он сохранил достаточно сил, чтобы помешать подходу флота к Кефец, здесь были подбиты два 356-мм орудия, в форту Намазие одно 210-мм орудие; Килид-Бар пострадал слабо, и его гарнизон потерь не имел.

Всего было выведено из строя 8 орудий, из которых 4 окончательно. Из этого числа 3 тяжелых орудия (два из них 356-мм) выведены из строя, как считается, снарядами «Инфлексибла». Главной неприятностью для германо-турок был тот факт, что они израсходовали свыше половины артиллерийских боеприпасов, и в том числе почти все тяжелые снаряды. Три главных турецких форта выпустили 205 тяжелых бронебойных снарядов: 79 – форт Гамидие I, 93 – форт Румели и 33 – форт Намазие. Что касается промежуточных гаубичных и полевых батарей, стоявших в основном на закрытых позициях, то против них корабельный огонь был бессилен.

У турок остались целыми все полосы минных заграждений.

В итоге турки своим минно-артиллерийским оружием фактически ополовинили костяк эскадры союзников в Дарданеллах. Мины, внесшие опустошения в ряды англо-французской эскадры, были установлены минным заградителем «Нусрет», который нанес таким образом самый большой ущерб флотам стран Антанты на Средиземном море: его мины стали причиной гибели сразу трех линкоров – «Иррезистебла», «Оушена» и «Буве».

Подводя итоги, следует выделить основные причины неудач союзников при осуществлении форсирования Дарданелл в феврале – марте 1915 г. Самое главное – это потеря темпа: вялотекущая операция с ограниченными целями продолжалась почти месяц до решительного штурма 18 марта. Хотя, как в один голос отмечают и участники событий, и исследователи операции, быстрый серьезный штурм в феврале сулил гораздо больше шансов на успех, хотя бы исходя из фактора постепенного усиления турками береговой обороны. Правда, следует сказать о первоначальном желании лишь «демонстрировать» в виду Дарданелл: считалось достаточным появление англо-французского флота перед Константинополем, чтобы последний пал, а Турция капитулировала.

В ходе проведения операции была переоценена роль артиллерийского огня и недооценен фактор взаимодействия сил и средств. В частности, десантные отряды действовали разрозненно, несогласованно и в слабом составе, вследствие чего не могли противостоять турецким полевым частям.

Твердо уверенное в превосходстве огня своей корабельной артиллерии над турецкой береговой, командование Антанты совершенно не учитывало ни возможности усиления с 3 ноября 1914 г. и позже, под руководством и при помощи германо-австрийцев, турецкой обороны, ни того, что в борьбе флота с береговой артиллерией все преимущества находятся на стороне последней и что даже более слабая береговая артиллерия может с успехом бороться с корабельной. Не предусматривалось средств, чтобы помешать туркам исправлять полученные повреждения. Огонь артиллерии сам по себе не способен дать решительного результата – противник всегда имеет возможность отвести живую силу в тыл, а форты – достаточно живучие и самодостаточные сооружения.

Авиационная корректировка огня была неудовлетворительна вследствие зависимости от погоды, а наземные корректировщики не использовались. Более того, в начале операции корабельные артиллеристы даже отказывались принимать сигналы с аэропланов[81]. И это тогда, когда вывести из строя орудия противника на закрытых позициях можно было только прямым попаданием. Превосходство дальнобойности морской артиллерии над береговой было налицо, но в то же время выявились недостатки корректирования стрельбы на дальних расстояниях корабельными средствами.

Возможно, 18 марта нужно было подвести 4 мощнейших линкора 1-й дивизии на близкую дистанцию (5–6 тысяч метров) для увеличения результативности и разрушительности огня. Но, во-первых, даже устаревшие орудия турецких фортов смогли бы тогда вести действенный огонь, и, во-вторых, в этом случае корабли союзников гарантированно попадали на минные поля. Также выяснилось, что даже при успешном корректировании огня корабельной артиллерии для успеха точной стрельбы кораблям нужно подходить ближе к целям, как это и делалось при обстреле наружных фортов, но эта мера внутри пролива была невыполнима из-за наличия минных полей, с успехом защищаемых как береговыми, так и полевыми батареями германо-турок.

К борьбе с турецкой полевой артиллерией союзники вообще не готовились. В силу высокой мобильности (что позволяло перебрасывать орудия на угрожаемые участки) и плотности огня именно орудия и гаубицы полевых и полевых тяжелых батарей турок стали главным противником кораблей союзников как в артиллерийских дуэлях, так и во время осуществления тральных работ. Расчет союзников на уничтожение турецких батарей был ошибочен как раз потому, что большинство последних стояло на закрытых позициях, и при отсутствии правильного наблюдения и разведки подавить гибкую оборону мобильных батарей практически было невозможно. Турецкие батареи вообще отличались поразительной живучестью: на промежуточной батарее Дарданос башенная установка, находившаяся под сильным и продолжительным огнем, не пострадала, хотя в башню попало три снаряда, большую сопротивляемость продемонстрировали и открыто стоящие батареи с брустверами, прикрывающими орудийные расчеты, бетонные же укрытия до 1,5 м толщиной вообще не пробивались снарядами даже самых крупных калибров.

Плохая союзная разведка не позволила вскрыть ни всю глубину турецкой обороны, ни осуществляемые противником действия в ходе операции (достаточно вспомнить гибель «Буве» на скрытно выставленном турками минном заграждении на уже протраленном до этого фарватере). Недооценили союзники и минную опасность. Тральщики с задачей не справились – их контингент пришлось усиливать. К тому же это были тихоходные корабли, которые с трудом выгребали против течения в Дарданеллах.

Непродуманно применялись выделенные для операции силы и средства. В частности, «Агамемнон» и французские линейные корабли были хорошо защищены броней для борьбы против береговых батарей («Агамемнон» не пропустил ни одной бомбардировки Дарданелл, «приняв» в общей сложности свыше 50 турецких снарядов, включая каменный 14-дюймовый снаряд одного из старинных орудий дарданелльских фортов), чего нельзя было сказать ни о старых британских кораблях, ни об «Инфлексибле», хотя и новом линейном крейсере, но бронирование которого было совершенно недостаточно для боя с мощной артиллерией фортов.

Летные качества самолетов были невысоки – например, их практический потолок составлял всего 600 метров. Вопросы имелись и к снаряжению боеприпасов. Деятельность авиации, торпедоносцев и подводных лодок англо-французским командованием совершенно не учитывалась.