Рука, что впервые держала мою - Мэгги О'Фаррелл

Лекси хмурится:

— На ее счет ты можешь ошибаться.

— Нет, — качает головой Иннес. — Дафна уже много лет любит Лоренса. Но у Лоренса другие вкусы. Он предпочитает мальчиков.

Лекси спрашивает:

— А с Амелией?

Иннес чуть заметно меняется в лице.

— Что с Амелией?

— Ты с ней спал?

Иннес, помрачнев, кивает.

— Давным-давно. — И лицо его светлеет от внезапной мысли: — И всего один раз.

Лекси сгребает карточки, разложенные на столе. Вертит их в руках, находит на обороте его имя, вспоминает густую живую изгородь за много миль отсюда. Раскладывает их в ряд сверху вниз, потом слева направо. Смотрит, как Иннес зажигает сигарету. Замечает, что руки у него слегка дрожат. И снова переводит взгляд на карточки.

Лекси кладет одну на стол, другую — поверх нее, под углом. В эту минуту она рада, что в прошлом году переспала с однокурсником. Девственность она всегда воспринимала как досадное неудобство, как нечто постыдное, от чего необходимо избавиться. Парня она выбрала, потому что он был чистенький, неглупый и забавный. Лекси выкладывает карты веером. Можно сказать, оба пошли на это из любопытства. Как Лекси помнит, все было кратко и без изысков, в высокой траве на мокром лугу. Помнит долгую борьбу с лямками и застежками на белье, помнит, как ее волосы зацепились за пуговицу его рубашки, и, наконец, довольно приятное мерное скольжение. Но что-то подсказывает ей, что с Иннесом будет все по-другому. Лекси сдвигает карты в стопку.

— Вот что, — Иннес роняет на стол сигаретный пепел, — вечер я тебе устроил не ахти. Я, наверное, упал в твоих глазах? Веду тебя на свидание, а сам заставляю вкалывать у себя в редакции, а потом выкладываю свое грязное прошлое. Так не пойдет. Ты даже не поужинала. Ну что, едем в клуб? Там наверняка сможем что-нибудь перехватить. А если не там, так по пути. Что скажешь?

— Вот что я скажу… — Лекси поднимает взгляд на Иннеса. На него жалко смотреть: волосы дыбом, от сигареты остался окурок, глаза с тревогой устремлены на нее.

— Боже, — вздыхает Иннес, — теперь ты меня, наверное, бросишь? Я все испортил, да? Привез тебя сюда и заставляю выслушивать этот бред. — Он размахивает руками. — Считаешь меня развратным придурком без стыда и совести? А сама еще ребенок, инженю, и…

Лекси вспыхивает.

— Ничего подобного, — огрызается она. — Мне двадцать один, и никакая я не инженю, я…

— Вы подумайте, двадцать один! — взывает Иннес к потолку. — Не слишком ли молода? Это не противозаконно?

Он наклоняется к ней через стол, близко-близко, так что Лекси улавливает его запах — масло для волос, мыло и свежий сигаретный дым. Волосы у него надо лбом растут ежиком. Лекси замечает щетину на подбородке, видит, как расширяются и сужаются его зрачки.

— А мне тридцать четыре, — бормочет он. — Не староват ли для тебя? Могу ли я надеяться?

У Лекси больно колотится сердце. Он совсем близко, и вспоминается его поцелуй, хочется вновь ощутить прикосновение его губ, но дольше, сильнее.

— Да, — выговаривает она.

Иннес расплывается в улыбке.

— Вот и славно. — Он берет руку Лекси в свои. — Вот и славно.

— Вот что… — Лекси набирает побольше воздуху: в горле пересохло, слова не идут с языка. — Не надо в джаз-клуб. Лучше в постель.

Иннес стал действовать быстро, умело. Повел Лекси в заднюю комнату, убрал с дивана чашки из-под кофе, бумаги, ручки. Усадил ее, поцеловал нежно, но решительно. Лекси ожидала, что все начнется быстро. Как с тем пареньком на лугу — стоило ей предложить, он начал стаскивать ботинки. А Иннес никуда не спешил: касался ее волос, гладил ее шею, руки, плечи и говорил, как всегда, обо всем и ни о чем. И за разговором понемногу ее раздевал, снимал с нее форму лифтерши: жакет с медными пуговицами и названием магазина, вышитым золотыми буквами; красный шарф, блузку с колким воротом. Так не спеша и так естественно. Они еще поболтали — о журнале, о том, где она купила туфли, как добралась на работу (в метро в тот день была авария), о том, что у него в квартире течет труба, о книжном магазине, где он хочет хранить на складе «Где-то». Как будто так и должно быть. Разговор был совсем обычный, и, как ни удивительно, вовсе не казалось странным, что она голая, что он почти раздет, что он — боже! — совсем раздет, что он здесь, подле нее, рядом с ней, внутри нее. Он взял ее лицо в ладони. Говорил: дорогая моя, любимая.

И даже потом не переставал говорить. Иннес мог болтать часами. Он рассказывал, как у его матери был пекинес, которому разрешалось за обедом расхаживать по столу. Лекси встала с дивана и пошла на поиски одеяла — в комнате был сквозняк. Вернулась, укрыла обоих. Иннес снова обнял ее, спросил, удобно ли ей, и стал дальше рассказывать, как в гости к ним пришел русский и предложил застрелить пекинеса из игрушечного пистолета. Он зажег две сигареты, передал ей одну, и, взяв ее, Лекси вдруг осознала, что произошло. На глаза навернулись слезы. Что она здесь делает — лежит голая на диване с мужчиной? У которого есть жена и дочь. Она сглотнула, затянулась.

Иннес, видимо, почуял неладное — крепче обнял ее за талию, притянул к себе.

— Знаешь что? — Он поцеловал ее в волосы. — Думаю… — Он умолк, устроился поудобнее на диване. — Здесь чертовски неуютно. В следующий раз надо в настоящей постели. Придется у меня дома. Твоя хозяйка вряд ли такое позволяет. — Иннес замолчал, поцеловал ее в висок. — Переходи ко мне работать.

Лекси вскочила, роняя пепел на одеяло.

— Что?

Иннес улыбнулся, сделал длинную затяжку.

— Ты все слышала.

Он протянул руку, сдернул с плеч Лекси одеяло, радостно вздохнул.

— Знаешь, мне так не терпелось посмотреть, какая у тебя грудь, и, признаюсь, я нисколько не разочарован.

— Иннес…

— Не слишком большая, не слишком маленькая, прекрасной формы — ты знала? Так я и ожидал. Мне всегда нравилось, когда грудки смотрят вверх, в потолок, как у тебя. А «уши спаниеля» не в моем вкусе.

Лекси коснулась его руки:

— Послушай…

Иннес тут же накрыл ее ладонь своей.

— Ты должна работать у меня, — сказал он. — Что тебе мешает? Ты растрачиваешь себя на поставщиков дорогих тряпок. Это же очевидно. И мне не нравится, как на тебя смотрит твой коллега. — Он скорчил бульдожью морду. — Сильно напрягаться не придется, особенно на первых порах. Вроде секретарши. Печатать, бегать с поручениями. Кстати, как твои печатные успехи?

— Уже лучше, — ответила Лекси. — Тренируюсь. Прохожу четвертую главу самоучителя. Учусь делать поля в списках.

— Отлично. Мы без тебя как без рук.

Лекси наклонилась к нему, Иннес впился в нее взглядом.

— Не отказывайся, — шепнул он. — Не терплю, когда мне отказывают, ты сама убедилась. Я от тебя не отстану. Буду стоять над душой, пока не согласишься. Давай с утра позвоним барахольщикам и скажем, что ты увольняешься.