Отвратительная мечта - Камилла Гросс

Проходили дни, но я все не решался подняться на ноги, я продолжал курить по сигарете в час окруженный фотопленками, на которых запечатлена счастливая молодая семья, которой мы так и не стали с Мартой, продолжал слушать ее пьяный голос, когда она под утро возвращалась домой.

Я вернулся к тому, с чего начал.

Разница была лишь в том, что теперь на моих коленях стоял ноутбук, на экране которого была открыта страничка девушки, которой я не мог решится написать. Я был уверен, что она снова поможет прийти мне в себя, что она снова заставит меня мечтать и действовать. Во мне было разбитое сердце, но я знал, что она может его заклеить.

Спустя неделю отчаяния, я написал короткое “Привет”. Рука нервно летела над клавиатурой, в сомнениях стоило ли отравлять. Ответ я получил спустя две минуты.

Инга: Привет. Как работа?

Клаус: Не могу решится пойти к НЕМУ.

Инга: Боишься его?

Клаус: Нет

Инга: Чего тогда ты хочешь, Клаус?

Клаус: Только твой поцелуй

Инга: Так заслужи его

Я отстранился от монитора, осознавая, как все на самом деле просто. Просто встать. Просто пойти. Просто уволиться. Просто развестись. Да, это может занять время, но это решит большинство моих проблем.

На следующее утро я проснулся с фотографией Инги, как с иконой.

– Привет, рад, что ты перезагрузился и снова готов работать, – в кабинете меня встретил всегда улыбчивый Генри, который с порога поспешил меня обнять, но я лишь мрачно отстранился.

– Этого больше не будет, – я положил ему на стол заявление, которое десятки раз переписывал всю эту неделю.

– Вот как, – он задумчиво посмотрел на него, – Я не подпишу, – уверенно заявил он.

– Плевать, тогда канал меня сам уволит, поскольку я больше здесь не появлюсь, – каждую секунду я держал в голове образ черноволосой дьяволицы, которая продолжает шептать, что поможет выйти из тьмы. Это не позволяло отступить.

– Герр Ловиз, – дверь открылась и на пороге показался седовласый мужчина, – Простите, не знал, что занято, – сказал он, но удалиться определенно не спешил.

– Ничего, проходите, мы с герр Грай почти закончили, – легко отмахнулся от него Генри.

– Грай? Клаус Грай? – удивленно произнес гость, – Я Вас сразу и не признал, хотя именно по вашу душу и пришел, – сказал он, пожав мне руку.

– С кем имею честь?  – переспросил я.

– Петтер Солберг, представитель канала Твенти, у нас запуск нового шоу, и мы хотели видеть Вас там в качестве главного ведущего, – сообщил он, отчего я замер в шоке.

– Не поверите, но я как раз в поиске вакансии, герр Ловиз как раз сегодня должен подписать мое заявление по собственному, – не верилось, что неужели все стало складываться хорошо.

– Отлично. Это судьба. Мы открываем новую программу, и нам нужен был человек с хорошими рейтингами, чистой репутацией, обязательно женатый, желательно еще и с детьми, но в вашем возрасте, думаю, за этим дело не станет, – дальше я уже не слышал, что он говорил.

Все же, слишком хорошо в жизни не бывает. Разве мог я будучи молодым стажером предполагать, что вся моя карьера будет зависеть от моего брака? Я бы тогда лучше перешел в бизнес-школу и принял бы дело родителей, которое дало бы мне свободу. Но теперь у меня не было выбора. Мне нечего было дать Инге. Кто я без этого контракта? Простой нищий неудачник, у которого нет ни сбережений, ни репутации, ни уважения родителей. НИ-ЧЕ-ГО.

– Я согласен, – под победную ухмылку Генри произнес я.

Подписание контракта, поездка на новое место работы, знакомство с коллегами, проработка сценария, все это заняло мою голову до позднего вечера. Я вышел на улицу, когда было уже темно, звезды сияли не так ярко, как тогда на чердаке, и я вдруг вспомнил про Ингу.

Что она подумает, когда узнает обо всем? Назовет меня жалким слабаком? Нет, я так не думал. Она сама не раз говорила, что мы оба сейчас в ситуациях, когда невозможно все бросить. Просто непозволительно. Дрожащими пальцами я набрал номер, который знал наизусть.

– Привет, – я услышал ее всегда слегка грубоватый голос и замер. Горло пересохло, а в голове образовался вакуум.

– Я уволился с канала, – начал я с правды, не зная как затронуть то, что никому из нас бы не понравилось.

– Что планируешь делать дальше? – я слышал легкую улыбку в ее словах, но знал, что скоро она исчезнет.

– Я подписал контракт с другим каналом, теперь буду вести новости, – еще одна невинная правда.

– Это же здорово, – подожди, скоро я тебя разочарую.

– Помнишь свои слова о том, что ты меня спасешь? Что поможешь со всем справиться? Помнишь мои слова о том, что без тебя я не смогу, что без тебя ничего не имеет смысл? – на одном дыхании выпалил я, а в ответ услышал лишь понимающий вздох. В свои семнадцать она была не по годам умной, что в ней всегда подкупало.

– Ты не разведешься, – утвердительно сказала она голосом, полным понимания. Я был благодарен ей за это, но в то же время еще больше ненавидел себя за такое положение дел, – Ладно, прости, мне пора идти, скоро бой, – она сбросила звонок.

Я всегда видел, как понимающе она старается относится ко всему, что я скажу, но то не значило, что ни разу ни одно мое слово ее не задело. Я был полным мудаком, который только отравлял ей жизнь, и не мог ничего с собой поделать.

Шли недели, я впервые за года был вдохновлен работать. Наша программа вывела канал на новый уровень, каждая ночь была посвящена групповой работе в написании интересных сценариев, а выходные были отданы психологу, который не переставал сообщать мне о позитивной динамике моего лечения. Умирать больше не хотелось, и даже соседство с пьяным телом раздражало не так сильно, особенно после того, как я окончательно перебрался на диван.

После каждого успешного эфира я, как по будильнику, шел курить и звонить Инге, чтобы обсудить все, что происходило, чтобы напомнить ей о том, что она остается дороже всего.

Глава 15.

– Плевать, я сокращаю сроки. В течение недели ты должна дать мне четкий ответ, – целый месяц я старалась не обращать внимания на пустоту, которую оставил после себя Клаус, покорно завершать все миссии, приносить Грегу все новые и новые победы, моими мозгами он открыл новый филиал в Драммене, а потом что-то пошло не так. Парень потерял свою беззаботность и уверенность, стал нервным и дерганым, а теперь и вовсе потребовал, чтобы