Пипец Котенку! - Александр Майерс

— Да за что⁈ — вопит Тарас, дёргаясь в сильных руках гвардейцев. — Я же хотел вам нарушителей привести!

— Неужели? — щурится Августина. — Что ж, возможно. У меня нет никаких доказательств. Но ты тоже находился на улице после отбоя!

Овчуков замолкает. На его тупом лице проявляется безнадёжная работа мысли.

Да-да, червяк. Может, ты и хотел нас сдать, но и сам при этом оказался нарушителем.

— А вообще, я склонна поверить Котову. Ты выдумал какую-то дурацкую историю, чтоб его очернить. И, как он сказал, выгораживал себя за счёт девушки. Крайне недостойно. На этом всё! Уведите воспитанников, куда положено. Котов, останься на минутку.

Охранники выводят пыхтящего Тараса и расстроенную Свету. Покидая кабинет, девушка бросает на меня мимолётный взгляд и дарит ласковую улыбку. Что ж, сегодня я виноват перед ней, но кое-как сумел выкрутиться.

Правда, пришлось выдумать, будто она пошла на свидание с Тарасом… Бу-у-э. Надеюсь, что Светочка за это не в обиде.

Мы с директрисой остаёмся одни в кабинете. Хлопает дверь, и я чуть не вздрагиваю. Потому что думаю — а что, если аура Обольщения подействовала, ну, как надо? То есть достигла такой мощи, что кружевные трусики Августины Филипповны насквозь промокли и она капец как хочет меня?

Воцаряется тишина. Директриса смотрит на меня и говорит:

— Закрой дверь, Котов.

Как-то дышать тяжело становится. Одновременно с этим ниже пупка разгорается пожар. Делаю, что попросили.

— Подойди, — бархатистым шёпотом произносит Августина.

Подхожу. Собираюсь приблизиться вплотную, но директриса выставляет руку и упирается пальцем мне в грудь, заставляя остановиться. Вижу, как взволнованно она дышит, как блестят её карие глаза… О великие звёзды, кажется, я действительно переборщил с Обольщением.

— Ты менталист, что ли, Котов? — спрашивает Августина Филипповна.

— Что вы имеете в виду?

— Не пытайся меня обдурить. Если ты не знал, я — маг воздуха второго ранга. И могу почувствовать, когда кто-то рядом творит сильное заклинание.

— Да я же только вчера ядро пробудил, — пытаюсь оправдаться.

— Значит, у тебя великий талант, который до поры до времени спал, — продолжает директриса. Медленно, будто нехотя, убирает палец от моей груди. — Ты затуманил мой разум, воспитанник. Но, когда началась драка, заклятие спало.

— Не знаю, ваше благородие. Может, я и правда интуитивно применил какую-то магию. Я просто очень хотел, чтобы вы мне поверили.

Августина недоверчиво хмыкает и теребит пуговицу на блузке. Нет, похоже, мне ничего не светит. А на мгновение я уже представил, как сбрасываю со стола бумаги и мы предаемся на нём развратной любви. Директриса — женщина сочная, наверняка опытная.

Но опытная, тьма меня пожри, не только в постели. Поняла, что её желание — лишь следствие магического воздействия с моей стороны. Бессознательного, как она полагает.

— Ты ходил вчера к Степану Карповичу?

— Так точно, — киваю. — Мы договорились, что он будет меня изучать.

— Хорошо. Пусть изучает. Впредь не смей применять на мне свои таланты! И хватит попадать в переделки.

— Постараюсь, ваше благородие.

— Всё, топай, — вздыхает директриса и идёт за стол.

Не могу удержаться, чтоб не оценить её объёмные, но такие упругие на вид ягодицы. Августина Филипповна садится за стол и смотрит на меня поверх очков:

— Я могу надеяться, что ты отправишься сразу в спальную комнату?

— Конечно. Завтра много дел, надо выспаться, — кланяюсь на прощание. — Добрых снов.

Директриса не отвечает. Вижу, как она достает из кармана мобилет — небольшую чёрную коробочку с экраном. Мобилет — это такое устройство связи, которое работает на макре. Дорогая штука, далеко не каждый может себе позволить.

Зуб даю, что Августина хочет пригласить какого-то мужчину, чтобы помог ей сбросить напряжение. Интересно, кого? Уж не Бернарда ли Хенриковича? Он самый брутальный мужик из тех, что я видел в интернате. Большинство охранников рядом с ним всё равно что воспитанники, шкетами выглядят.

Выйдя из кабинета, даже думаю, не подслушать ли. Но вместо того, чтоб удовлетворять праздное любопытство, решаю сделать кое-что другое. Более благородное.

Оглядываясь по сторонам, чтоб не спалиться перед охраной, подхожу к ближайшему окну и выпрыгиваю на улицу. Крадусь по кустам, добираясь до нужного крыла. Так-так… Вроде бы вон то окно, на третьем этаже.

Только как забраться? По водосточной трубе не вариант. Как-то хлипенько она выглядит. Что ж, вариантов нет, придётся вспоминать печать Липучки.

Терпеть её не могу. Да, можно намертво приклеить к своей руке что угодно. Но это «что угодно» потом тяжело отодрать. Даже когда развеешь печать, остаточное действие поддерживается внутренними потоками маны.

Помню, как неделю не мог отмыть от рук орочьи кишки, когда пришлось применить Липучку в бою. Ошмётки плоти гнили прямо на моих руках и жутко воняли.

Фу, аж затошнило, как вспомнил.

Ладно, чего не сделаешь ради добра. Накладываю по печати на каждую из рук и медленно карабкаюсь вверх по стене. Надеюсь, из-за угла не появится внезапно патрульный. Вот весело будет.

К ладоням липнут пыль и мелкие камешки, а потом я случайно размазываю левой рукой свежую птичью какашку. Ну не-ет… Теперь несколько дней так ходить.

Пробираюсь мимо второго этажа как можно более тихо. Добираюсь до нужного окна и осторожно заглядываю внутрь. Шторы приоткрыты, вижу ровные ряды кроватей, и в лунном свете — спящих девушек. Осторожно стучу по стеклу, с трудом оторвав руку от стены.

Не сразу, но кто-то из девочек просыпается. Замечает меня, широко открывает глаза и бежит к окну.

— Тебе чего? — изумленно шепчет брюнетка с красной прядью в волосах.

Стараюсь не смотреть в декольте её ночнушки, в котором видно два спелых, бархатистых персика. То ли спросонья, то ли ей пофиг, но девица даже не думает прикрыться. А я всё-всё вижу…

Заставляю себя поднять взгляд.

— Позови Свету.

— Кого?

— Свету Зимину.

— Ты дурак? Она в седьмом отряде, соседняя комната, — брюнетка указывает вправо. — А ты… Как ты на стене держишься?

— Да клей специальный. Ладно, пока! Отличная ночнушка.

— Извращенец, — девушка запахивает лиф, скрывая сладенькие прелести.

Следом запирает окно, но продолжает наблюдать, как я ползу к следующему. Хорошо, что никто, кроме нее, в той комнате не проснулся.

Добираюсь до нужного окна, снова стучусь. Просить позвать Свету не приходится — она сама подходит. Глазки всё ещё красные от слёз, коса уже распущена, и золотые локоны стекают по плечам. Платье, к сожалению, она сняла — впрочем, нацепила маечку на тонких бретелях. Смотрится не так роскошно, но миленько. Особенно торчащие от прохлады сосочки…

— Ярослав⁈ — восклицает девушка, распахивая створку.

— Ш-ш! — смотрю вниз. Патрульных вроде не видно. — Я, это, спасибо сказать