Ангелы на льду не выживают. Том 2 - Александра Маринина

Как удачно, что Власов сам заговорил о Ефимовой! Но, с другой стороны, если это он ее убил, то вряд ли стал бы называть ее фамилию, давая понять тем самым, что хорошо помнит чиновницу, поставившую жирный крест на дальнейшей карьере спортсмена.

– Вот насчет Ефимовой я и хотел поговорить… Что ты делал в день ее убийства?

Власов замер, лицо его выражало полное, абсолютное непонимание. Брови слегка сдвинулись, глаза сузились в сосредоточенной попытке понять и осмыслить услышанное.

– В какой день… В день чего?… Я не понял… Повтори, что ты сказал…

Реакция совершенно натуральная, естественная.

– Я сказал, что Ефимова убита, и спросил тебя, что ты делал в день ее смерти. А вдруг ты решил ей отомстить за то, что она тебе кислород перекрыла, и убил, – весело проговорил Антон.

Лоб Власова расправился, складки, возникшие от напряжения, разгладились, и все лицо его, казалось, посветлело.

– Ефимову убили? – с изумлением переспросил он. – Да ладно, не может быть! Ты что, серьезно?

– Серьезно. А что, похоже, что я пошутил?

– И когда? Давно?

– Да прилично уже, месяца два. А если точнее, то двадцатого марта. Так что ты делал двадцатого марта?

Власов какое-то время смотрел на него в полном недоумении, потом, вероятно осознав, что все серьезно, уточнил:

– Это какой был день недели?

– Среда.

– Значит, с утра на работе, а вечером – уже не вспомню. Может, куда-то закатился с приятелями, а может, домой поехал. Ты можешь поточнее меня сориентировать? Ну, событие какое-нибудь в тот день было? Мне тогда проще будет вспомнить. Это ты типа мое алиби проверяешь, что ли?

В общем-то, в этом не было никакой необходимости, потому что Инна Викторовна Ефимова была убита между пятнадцатью и шестнадцатью часами. Значит, нужно восстанавливать рабочий день Власова по минутам. Но пока что, судя по его репликам, он действительно не знает, в котором часу было совершено преступление.

– Давай начнем с рабочего дня, – предложил Антон. – Во сколько пришел в офис, кто тебя там видел, куда выходил… ну, короче, все подробно.

– Сейчас гляну в ежедневник.

Власов достал из кармана джинсов телефон и начал нажимать кнопки.

– Вот, нашел. Среда, двадцатое марта. В этот день шефиня припрягла меня к переговорам с одним поставщиком и нужно было к моменту встречи подготовить сводную таблицу. Да, точно, помню я эту таблицу, мы всем отделом над ней сидели с самого утра, даже пописать выйти не было времени, а шефиня стояла над душой и торопила, потому что партнеры должны были приехать к двум часам дня. И мы надеялись, что она пойдет на переговоры, а мы побежим в кафешку пожрать. Сделали сводку, а она нас всех в переговорную потащила. Еще и пригрозила: мол, если накосячили с данными, прямо там и выясню, кто из вас виноват, и убью на месте.

Да, насчет того, что Ольга Виторт безжалостна к подчиненным, Антон уже слышал от Дзюбы. Ромка тоже рассказывал про какую-то девушку, которая жаловалась, что Лара даже в туалет не отпускает, если аврал.

– Что, крутая у тебя шефиня? – усмехнулся он.

– Жуть впотьмах, – выдохнул Власов. – Лучше не связываться.

– Но ты-то, судя по всему, не побоялся связаться?

– Я? Не понял. Что ты имеешь в виду?

Снова чуть сдвинутые к переносице брови придали лицу Владимира выражение искреннего непонимания.

– Говорят, ты с ней в романтических отношениях.

– Ах, это! – Власов громко расхохотался. – Да ерунда это, слушай больше. Ничего подобного.

– Да ну? А как ты вообще оказался в «Оксиджене»? Туда же просто так, с улицы, не попадешь. Тем более в твоем резюме ничего, кроме фигурного катания, быть не могло. Или ты липу смастрячил?

Антон задавал вопросы весело и доброжелательно. Теперь он уже был твердо уверен, что к убийству Ефимовой этот парень отношения не имеет. Но предстояло еще проверить его алиби на момент убийства Болтенкова.

– Тебе правда интересно, почему меня взяли в «Окси»?

– Правда.

– Меня шефиня устроила.

– Это я понимаю. Но за какие достоинства? Почему она тебя взяла? Разве не потому, что у вас роман?

– Да что ты заладил: роман, роман, – Власов махнул рукой в досадливом жесте. – Можно подумать, бабы только своих любовников на работу берут. Ее попросила мать моего друга, Женьки Зеленова, с которым я вместе тренировался когда-то. Очень давно. Он умер уже… – Лицо Власова помрачнело. – А его мать ко мне по-доброму относится, и поскольку близко знакома с шефиней моей, то и попросила ее помочь мне с работой. Так что никакого секса в прериях, чисто по дружбе.

Значит, Власова в «Оксиджен» устроили по протекции Аллы Томашкевич… И, значит, Володя Власов дружил с ее сыном, Женей Зеленовым, покончившим с собой. И картины этого самого Власова висят у нее в квартире. А она делает вид, что не в курсе, кто эти картины пишет. Ну и клубок вранья! Главное: непонятно зачем. Теперь следует прояснить вопрос о том, как Власов относится к смерти своего товарища по команде.

– Ты сказал – твой друг умер… Несчастный случай? Или болел? Он ведь молодой был, наверное, твой ровесник, – сочувственно произнес Сташис.

– Женька покончил с собой, – хмуро ответил Власов. – Несчастная любовь и все такое…

– Давно это случилось?

– Давно, лет десять уже.

– Он был талантливым фигуристом?

– Кто, Женька? – Лицо Владимира снова разгладилось. – Он потрясающе владел коньком. Вот ты про картину спрашивал… Это знаменитая Женькина дорожка, только ему одному под силу было выполнить такую последовательность шагов технически грамотно.

Власов оживился, встал, подошел к мольберту, взял отвертку и стал показывать на отдельные фрагменты рисунка.

– Смотри, – глаза его загорелись азартом, – крюк, выкрюк, скоба, твизл, петля, еще петля, потом перетяжка, снова твизл, еще крюк и еще выкрюк.

Он легко прикасался лезвием отвертки к дугам, петлям и изгибам, составляющим непрерывную цепь на рисунке.

– И половину этой дорожки Женька исполнял на одной ноге, не подталкиваясь другой! – возбужденно говорил Владимир. – А какие крутые дуги перед поворотами он делал! А на какой скорости! Он фигуры Панина выполнял, а это вообще мало кто может в мире. Если бы «школу» продолжали катать на соревнованиях, как было, когда мы с Женькой только начинали тренироваться, он был бы олимпийским чемпионом, потому что по баллам за обязательные фигуры его никто не смог бы обойти, можешь мне поверить. А фигуры Панина – это даже не обязательные фигуры, а специальные, в начале прошлого века была такая отдельная дисциплина: специальные фигуры. На соревнованиях катали обязательные фигуры, специальные и произвольную программу. Специальные фигуры каждый фигурист придумывал сам, а рисунок потом отдавал судьям, чтобы они следили за точностью выполнения. Потом эту дисциплину отменили, убрали из соревнований, оставили только обязательные фигуры. А в конце восьмидесятых и их тоже упразднили. Так что Женька фигуры Панина выполнял только на тренировках, для собственного интереса.