Просроченное завтра - Ольга Горышина

— А когда это случилось, тебе не сказали? И что, памятник тоже менять или только поребрик? Хорошо, я займусь этим, как освобожусь. Да, у меня много дел. Очень много дел. У нас п-ц не только на кладбище, у нас п-ц в стране! Я не матерюсь. Я называю вещи своими именами. Я все сделаю, но сейчас я не могу этим заниматься. Я работаю, поняла? Да, я черствый сухарь, но сухари со мной ты никогда не жрала. Я не тыкаю тебе, это ты тыкаешь мне. Я все сделаю, но сейчас у меня дела. Да, важнее. Сука! — выплюнул Стас, пряча мобильник в карман.

Алену передернуло от взгляда, которым он окинул ее ноги — может, это Станислав Витальевич уже ее назвал так ласково?

— Она меня и с того света донимает! — пробормотал он, забирая пиццы. — Похоже, бывших тещ не бывает, как и бывших жен. Как же меня все зае…

На этот раз Стас проглотил слова и кивнул в сторону двери:

— Пошли, мы так до офиса не доедем, а там тоже полный… — ив этот раз он не договорил. — Почему ж у нас в стране всегда так — если жопа, то полная?

Вопрос был риторическим, да и в любом случае Алена не могла отвечать ему в том же ключе и с той же лексикой. Он положил пиццы на заднее сиденье и с минуту простоял на улице. Алена подумала, что он собрался покурить, но Стас просто стоял и смотрел на проходящих мимо людей. Потом сел и молча завел машину, и они больше не говорили. Играло радио, а потом музыка сменилась новостями: «… Александр Лившиц подал в отставку с поста заместителя главы администрации президента… Курс доллара сегодня составил шесть рублей и сорок три копейки, что на четырнадцать копеек выше субботних торгов. А теперь о пробках на дорогах…»

Алена подняла глаза на Стаса, когда тот выключил радио.

— Все хорошо, — ответил он на незаданный вопрос. — Только народ голову из жопы высунул, его тут же обратно, чтоб не чирикал. Все хорошо.

Стас так и не повернул к ней головы, но дергал ручку коробки передач слишком жестко, будто хотел вырвать. Алена подумала, что торт отменился, но Стас подрулил к булочной.

— Пошли поднимать экономику страны.

Стас открыл дверь и отстранил рукой Алену, чтобы старушка могла спокойно сойти со ступенек. Потом он заставил Алену саму выбирать торт, пока им упаковывали «картошки». Она подняла глаза на продавщицу в белом кружевном чепце, и слова застряли в горле — такое презрение сквозило во взгляде женщины и в ее поджатых губах.

— Можно «Прагу»? — выдала Алена, хотя изначально хотела попросить «Ночку», но сейчас в такой выбор мог вложиться иной смысл.

Стас протянул продавщице пятисотенную купюру и забрал только бумажную сдачу, оставив монеты на блюдце.

— Бери коробку, а я торт, — сказал он без улыбки. — Надо иногда делать себе маленькие радости, пока можем себе это позволить.

Он шумно выдохнул и направился к выходу, опередив Алену, чтобы открыть перед ней дверь. В машине, держа на коленях и торт и коробку с пирожными, она позволила себе задать вопрос:

— А что вчера случилось?

Стас молчал пару секунд, а потом ответил:

— Ничего страшного. Нашу карту блоканули и не прошла оплата партии. Пришлось платить наличкой. Но это мелочи. Капец еще впереди. Мы в основном работаем без предоплаты, по факту реализации. Теперь, похоже, мы этих денег вообще не увидим. Да и новую партию никто не возьмет. Надо уповать только на чудо. Но мы и не из такой жопы вылезали. Прорвемся.

Больше она ничего не стала спрашивать. Окаменевшее лицо Стаса не располагало к светской беседе о погоде, а в остальном она чувствовала себя действительно маленькой девочкой.

— Ты сказала брату про среду? — спросил Стас так неожиданно, что коробки подпрыгнули у нее на коленях.

— Нет.

— Почему? — разозлился Стас и обогнал набитую овощными ящиками древнюю «Ладу». — Ты хочешь, чтобы я сам у него спросил? Так я это сделаю!

— Я не могла спросить, — прошептала Алена, прикусывая губу. — Он заявился пьяным. В стельку.

Стас скинул скорость.

— Екарный бабай! Ты ж сказала, брат не пьет.

— Это я так думала, — Алена продолжала кусать губы. — Он сказал, что впервые пил водку, типа нельзя было отказаться.

— Отказаться можно всегда, даже под дулом пистолета.

Алена непроизвольно уставилась на бардачок, вообразив все его содержимое.

— Если еще раз такое повторится, — Стас громко сглотнул, — обязательно скажи мне. Я не хочу, чтобы ты находилась рядом с пьяным.

— А где я еще могу находиться? — Алена нервно передернула плечами и отвернулась от бардачка к окну.

— А это мы потом решим. Пьяная молодежь меня раздражает.

— Он не пьяная молодежь, — Алена почувствовала на ресницах слезы обиды. — Это просто был первый день съемок. Он перенервничал, по ходу.

— Так он еще и актер? — присвистнул Стас. — Крутой пацан, гляжу!

Алена не отреагировала на остроту. Покровительственный тон Станислава Витальевича начинал раздражать, а мозг готов был извратить любую его фразу. Наконец они добрались до ПТУ и груженные коробками предстали перед усатым охранником.

— Пропусти ее так. Видишь, рук нет. Я сейчас принесу заявление, чтобы ей выписали пропуск. И звякни моим, чтобы открыли.

Охранник снял трубку и передал просьбу. Им открыл Паша.

— А что мы празднуем? Отставку Лившица?

— Нет, — Стас отстранил его плечом и вошел в офис. — Начало новой жопы, чтобы она слиплась.

Марина перехватила коробки с пиццей.

— Ты когда вернулся?

— Поздно.

— А позвонить?

— Вы уже спали.

Марина повернулась к Алене, у которой Паша только что забрал торт.

— А ты?.. — она не сумела сформулировать вопрос. — Где ты была?

— Со мной, — Стас не обернулся от стола, где спешно что-то писал. — Будильник не сработал. Катя! Отложи на тарелку пиццу и кусок торта и отнеси вместе с этой бумагой охраннику.

Девушка подскочила с рабочего места.

— Ну, что встала? — обернулся Стас к сестре. — Чайник поставь! Мы голодные, как черти.

— Могли б позавтракать.

Алена ухватилась за спинку кресла. Марина прошла мимо с каменным лицом. После вчерашнего разговора, да и вне контекста, слова Стаса шокировали всех, но по его судорожному щелканью мышью, Алена видела, что тот даже не понял, что сморозил.

— Катя! — крикнул он, забыв, что отправил ее к охраннику. — Марина, приходила хоть одна оплата? Нет? Капец… Жри пиццу и начинай обзванивать всех должников. Давай! Шевелись! Вы что здесь, как мухи вареные, точно за окном тридцать градусов! Лен, иди уже поешь, мне здесь голодные обмороки не нужны!

Он наконец сел в кресло и запрокинул голову.