Варшавские тайны - Николай Свечин

— Войско? — воскликнул Черенков. — И самим дать ему оружие? Но ведь так уже было. Поляки повернули это оружие против нас! И автономия была, и сейм, а кончилось восстанием.

— Восстание все равно неизбежно, — негромко сказал Егор, и следователь сразу сник. — Вы же это знаете. Силой не удержим. Лучше отдать в упреждение. Вопрос только, что отдать? Когда соглашения ищут обе стороны, возможен торг. Тогда мы, многим поступаясь, многое и отстоим. Если же поляки, не дождавшись, примутся делить сами… Тогда мы потеряем больше.

Лыков слушал и поражался, как рассуждения этого молодого еще человека совпадают с мыслями многомудрого Благово.

— Одним полякам нас не одолеть, а Европе сейчас не до них, — возразил Вонифатий Семенович.

— Сейчас да, — согласился не имеющий чина. — А когда начнется война?

— Какая война? С кем? — взвился следователь.

— С немцами, — лаконично пояснил Лыков.

— С германцами?

— Нет. С немцами. Включая в них и австрияков.

— С чего это вы взяли, Алексей Николаевич?

— У меня много друзей среди военных. Главным образом среди разведчиков.

Черенков насупился, долго молчал, потом спросил:

— Все настолько серьезно?

— Да. И совершенно неизбежно, — вздохнул Лыков. — Не завтра, правда, но на нашем с вами веку. И тогда вопрос, на чьей стороне выступят девять миллионов поляков, станет одним из главных. Не знаю, решит ли он исход войны, но по ее итогам Европа обязательно примет сторону панов. Чтобы были сени между ними и Россией. Чтобы мы с нашими грязными ногами не могли шагнуть сразу в их чистый дом.

— Но, отпустив Польшу накануне войны, мы ослабим империю!

— Наоборот, усилим, — возразил Алексей.

— Отдав землю и население?

— Конечно. Польша — как чужеродный предмет, проглоченный нами. От него лишь беды да болезни. А у России полно собственных, внутренних проблем. Крестьяне не получили земли. Они не успокоятся, пока не отнимут ее у помещиков. Общество не получило представительных органов власти. Одного царя уже убили… Нынешний всех подтянул — и что дальше? Сколько можно подтягивать? Когда-нибудь рванет. И только поляков нам в эту минуту будет не хватать!

— Согласен, — вздохнул следователь и снова обратился к Иванову: — Значит, отпустить?

— Отпустить. А пока идет торг, пока еще можно ставить условия, надо согласовать общую границу. Тут сломается много копий!

Черенков молча кивнул.

— Кресы — вот где мы не сойдемся.

— Кресы? — не понял Лыков.

— Окраины. Так здесь называют земли Речи Посполитой, что не вошли в Царство Польское. Ну, я вам говорил — забраный край… Поляки считают их своими. Правобережную Украи ну, Киев, Смоленск и чуть ли не Бессарабию — тоже.

— Наглость какая… — пробормотал Лыков.

— Когда начнется раздел этих спорных земель, паны проявят худшие свои качества. А именно высокомерие, легкомысленную жадность и тупую неуступчивость.

— Постой-постой! — возразил сыщик. — Ты только что сказал, что это достойный народ!

— Ну и что? Тут нет противоречия. Поляки, как и любая другая нация, достойны независимости. Но в них много обид на нас накопилось. И национальный характер у панов, сказать по правде, скверный… Раздел будет как болезнь. Эти старые счеты, плюсом польское к нам высокомерие… Они же нас за людей не считают! Ох, нахлебаемся…

— А если торговаться с позиции силы? — спросил Алексей.

— Лучше с позиции ума. И срочно. Поляки долго ждать не станут. Сначала так хлопнут дверью, что по всей России вылетят стекла. А потом примутся выносить вещи на улицу, со словами, что это ихнее. Так вот. Ко времени спора у правительства должна быть четкая позиция. Продуманная. Исторически обоснованная. Беда, если это будет позиция генерал-майора Толстого. Мы тогда отдадим все, что ни попросят поляки, да еще и навалим сверху. А там такие аппетиты! Если победят военные — тоже плохо. Те ничего сначала не отдадут, зато потом Россия умоется кровью. И потеряет на итог много больше. А вот людей третьего, думающего направ ления я вообще не вижу. Увы…

Черенков встал, перегнулся через стол и с чувством пожал Иванову руку:

— Егор Саввич! Несмотря на молодость, у вас обширный ум. Переходите в министерство юстиции! При нынешнем состоянии в полиции вам ходу не дадут. Господин Лыков в Варшаве временно. Он уедет. У меня вакансия чиновника для письма, четырнадцатый класс. Начнем работать вместе!

— Благодарю, Вонифатий Семенович. И, если позволите, оставлю про запас. Хочется сыщиком сделаться, а не писарем.

— Надеетесь у Алексея Николаевича подучиться? Понимаю. Человек из столицы, камер-юнкер, и вся грудь в орденах. Тертый и при этом, кажется, приличный… Хорошо. Попробуйте, а мое предложение остается в силе.

— Спасибо, Вонифатий Семенович!

— Вернемся к убийству Емельянова, — спохватился Лыков. — Пора в сыскное бежать, полицейской прозой заниматься, а мы в такие рассуждения ударились. Как будто нас кто-то спросит… Предположения о политическом характере преступления рассматривались?

— Да, — кивнул Черенков. — Всегда, если жертва — русский офицер или чиновник, такая версия изучается. Из жандармского округа приходил их адъютант, некто Маркграфский. Бегло прочитал эти две бумажки и радостно сообщил, что политики здесь не усматривает. Понять его можно: зачем жандармам такой мертвяк? Теперь все зависит от сыскных, точнее, от их внутренней агентуры. Я из своего кабинета ничего не смогу. И вы тоже — как приезжий. Жмите на Гриневецкого с Нарбуттом, все нити у них!

— А кстати, вещи были при ротмистре? Часы, бумажник…

— Пустое портмоне лежало рядом с телом. Кто-то его обчис тил. Может, убийца, а может, и нет.

— Как сегодня ночью труп Сергеева-третьего! Добрый чело век решил, что мертвому деньги ни к чему…

— Расскажите мне о новом покойнике! Я был на месте происшествия, видел тело. Дикая жестокость… Похоже на случай с Емельяновым? Что вам удалось разузнать?

Лыков рассказал все, что знал. Начав с того, как познакомился с убитым в ресторане… Вонифатия Семеновича заклинило на том месте, когда сыщик вынес за порог трех взрослых мужчин. Он стал допытываться, как офицеры вырывались и почему не вырвались. Алексей описал всю сцену максимально подробно, но следователь так и не понял. Таскать его за ремень Лыкову не хотелось. Наконец дошли до первых розыскных действий. С одной стороны, красивая брюнетка, что увела штабс-капитана из ресторации и, возможно, прямо на смерть. С другой — воришка, продавший вещи с трупа. Это были зацепки, дававшие надежду.

На этом коллежские асессоры расстались. Пожимая руку Егору, Черенков сказал:

— Помните о моем предложении!

Когда Лыков вернулся на Сенаторскую, туда уже доставили Эйсымонта Новца. Вор оказался щуплым мужчиной средних лет. Усики и пробор с претензией, взгляд одновременно и испуганный, и самодовольный. Из-под ношеного сюртука виднелась золотистая щегольская жилетка. Новец сидел в общей комнате и ковырял пол носком ботинка.