Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

взялись за ятаганы, потом за кинжалы, наконец, подожгли фугас – нет, ничто не могло удержать быстрого порыва ожесточенных солдат. Среди самого разгара штурма взорвало пороховую башню, но этот взрыв устрашил больше самих турок. Покинув валы, они скрывались в дома, в погреба, в лавки. Однако везде доставал их грозный штык, вымещавший то, что накипело за 5 месяцев осады. В час с четвертью все было кончено: более 8 тысяч трупов устилали победой путь русских. Их стащили после на лиман. Во время штурма Потемкин сидел на земле, подперши руками голову, и по временам, поднимая ее, читал громко молитву. Извещенный об удаче, он воспрянул духом, вскочил на коня и поехал в город. К нему подвели пленного сераскира. «Это ты виноват, – гневно закричал Потемкин, – твое упорство довело до такого кровопролития!» – «Удержи твои упреки, – спокойно ответил Гуссейн. – Я исполнял свой долг так же, как и ты: судьба решила между нами!».

Город был отдан «в полную волю солдатам». Они делили между собой горстями золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни; кому-то достался изумруд, величиною с куриное яйцо. Оружие продавалось возами; вся наша конница перевооружилась тогда за счет турок: прекрасные ятаганы, пистолеты с богатой насечкой, кинжалы в дорогой оправе – заменили скромное оружие казенного образца. И военная добыча была не мала: 300 орудий, 180 знамен, а пленных оказалось более 4 тысяч, в том числе несколько пашей. С нашей стороны убито 28 офицеров и 900 солдат; пали генералы Горич, Волконский, Корсаков и Стольников, первый Екатеринославский губернатор. Овладение Очаковым укрепляло за нами Крым и приднепровские степи, почему Императрица была тронута до слез этим радостным известием. Фельдмаршальский жезл, украшенный бриллиантами, и орден Св. Георгия I степени стали наградой главному ее сподвижнику по завоеванию и заселению этого края – светлейшему князю Потемкину.

В памятном штурме Измаила, 11-го декабря 1790 года, донцы принимали более значительное участие, чем во всех предыдущих делах. Здесь, как и впервые времена казачества, пешие дружины донцов шли на приступ одной из сильнейших крепостей, что было возможно лишь под начальством Суворова, умевшего воскресить доблести, которые прославили на весь мир защитников Азова. К славе их внуков надо прибавить, что они шли почти безоружные, с короткими пиками. Бригадир Орлов вел на валы Измаила 4-ю колонну, а Платов 5-ю; остальные казаки находились в резерве. Эти чисто казачьи колонны потерпели больше других. Когда Платов спустился в глубокий ров, казаки его колонны очутились по пояс в воде. Не смотря на это, презирая град пуль, осыпавших их справа и слева, казаки приставили лестницы и полезли наверх. Только что они успели вскарабкаться, как слышат позади страшные, потрясающие крики: «Алла! Алла!», слышат, что там, в кромешной тьме, идет глухая свалка, люди борются на жизнь и смерть. То была колонна Орлова, разрезанная надвое. Когда часть ее успела подняться, распахнулись ворота, откуда хлынули янычары и ударили этой колонне во фланг и тыл. В жаркой рукопашной схватке казачьи пики дробятся в щепы или же превращаются в тупые пики. Несчастные казаки гибнут безоружные, и погибли бы все до одного, не выручи их Суворов. Эскадрон гусар и конные казаки, бывшие в резерве, получили приказание врубиться сзади; с правого фланга прискакали два эскадрона карабинер, прибежали полочане со своим храбрым полковником Яцунским. Ни один турок тогда не спасся, все легли лоском; их трупы, прикрывшие казачьи тела, сравняли крепостной ров до земли. После такого побоища, обе колонны расстроились, перепутались; казаки, растерявшие стольких товарищей, упали духом; первый пыл прошел. Тогда бригадир Платов схватил лестницу, бросился вперед со словами: «С нами Бог и Екатерина! Товарищи, за мной!». Он первый полез на них. Точно волной перекинуло казаков вслед за любимым вождем. При помощи подоспевшего на помощь батальона бугских егерей, они утвердились наверху, а часть донцов, пробравшись лощиной к Дунаю, успела на помочь десанту. В 8 часов утра русские, стоя на валах, окружили крепость железным кольцом. Рассвело. Они отдохнули, оправились и стали спускаться в город. Казаки наступали тем же путем, с севера. Труден был этот путь, труднее штурма, потому что турки встречали их на каждой площади, бросались с ятаганами из боковых улиц, стреляли из домов и гостиниц. На одной из городских площадей казаки были окружены и опять очутились в отчаянном положении; опять грозила им неминуемая гибель, если бы не подоспели на помощь те же егеря. Только к двум часам пополудни все шесть колонн сомкнулись в середине города. Тогда 8 эскадронов карабинер и гусар, да 2 полка казаков проехали по всем улицам и очистили их окончательно.

Свидетели очаковского штурма считали его игрушкой по сравнению с тем, что было здесь. Сражались мужчины, женщины, старцы – все, кто только мог держать оружие; 30 тысяч русских войск должны были подняться на высокие крутые валы и одолеть 40 тысяч турок, обрекших себя на смерть. Никогда еще храбрость русских войск не подвергалась такому испытанию: они вышли из него с честью, со славой, причем донцы не отстали от других.

Весть о падении Измаила облетела всю Европу, привела в ужас султана: это был самый надежный и последний оплот его владений на берегах Дуная. Он сделался податливее, перестал слушать подстрекателей и скоро сдался на мир.

Участникам штурма досталась несметная добыча; не брали только ленивые, да еще не взял ничего сам вождь. Офицеры подвели к нему арабского коня чистейшей крови, в богатом уборе, и просили взять на память о штурме. «Нет, не нужно мне его, – возразил Суворов, – донской конь привез меня, донской и увезет меня отсюда». Действительно, через несколько дней победитель покинул Измаил на дончаке в сопровождении казака, который держал под мышкой длинный палаш Суворова и узелок с его мундиром и регалиями.

«В поле»

Улицы и площади Варшавы, как всегда оживленные, были переполнены снующим народом, солдаты Варшавского гарнизона частью говели, частью готовились торжественно встретить праздник, как-то издавна повелось на Руси. Приближалась Пасха 1794 года. Время стояло хорошее: живительное солнышко уже согревало по весеннему; в теплые, ясные ночи не спалось в душной казарме. В такую пору меньше всего думалось о беде, а она, между тем, висела над головой русских.

В 3 часа ночи, на страстной четверг, солдаты польской конной гвардии атаковали наши посты, захватили врасплох арсенал и пороховой магазин. Когда оружие было разобрано, загудел набатный колокол, призывая толпу