Хитничья жила - Дина Серпентинская

–Здесь я, здесь!– подала та голос за его спиной.

Они спустились друг за другом: Сергей Михайлович, Димка, Валентина.

Последней довелось увидеть чудо-самоцвет лишь один раз – на курсах геммологии, да и то мелкими вставками36 по 0,3–0,5 карат37.

Но камни те были ничто в сравнении с тем, что открылось ей сейчас. Над стенкой будто бы оплавили гигантскую свечу, и в восковых подтеках тут и там сидели выпукло-округлые глазки. Природа расписала жилу, нанеся весенние мазки: сочно-зеленые, оттенка свежей травки демантоиды кустились, чередуясь с солнечно-салатовыми самоцветами, похожими на первую листву. Светлый налет будто припорошил снежком майскую зелень. А следом словно взорвалась хлопушка из фольги, и стенку празднично обсыпало блестящей вкрапленностью магнетита.

–Вот это да!– воскликнула Гордеева.– Можно сфотографировать? На память, для себя…

–Фотографировать можно, отбирать образцы – нельзя,– доброжелательно предупредил Сермех.

–Ну что вы, и на том спасибо!– благодарно улыбнулась Валя.

Она и не надеялась на чью-то щедрость. Отлично понимала: будь это месторождение поделочного камня, яшмы или мрамора, скорее всего, ей перепал бы небольшой кусочек, но здесь, на демантоидах, работали свои законы и на счету у частника был каждый карат. Ей оставалось искренне порадоваться за мужиков, за результат их слаженной работы, ведь каждый внес свой вклад. Порадоваться за себя, что выпал шанс увидеть жилу с редчайшим самоцветом. Она как будто заглянула в уральскую сокровищницу, в ту часть подземного дворца Хозяйки38, чьи мрачные подвалы оживлял своим сверканием редкий гранат.

И, несмотря на некоторую зависть к тем условиям, в каких работали геммологи – в тепле и чистоте, с приборами и дорогими вставками,– Валя знала, что в ее профессии есть свои плюсы. Мало какой специалист-геммолог видел то, что видела сейчас она. Если камешек в руках оценщика – отдельный пазл, то жила – цельная картина месторождения и открывается не всем, а лишь геологам.

Андреич понимающе отнесся к восторгу подопечных и даже дал им время на фотографирование. Он поторапливался, но решил прочесть им быстро лекцию и все наглядно показать.

–Обратите внимание на форму и размер зерен,– начал он.– Как вы знаете, гранаты, как и алмаз, кристаллизуются в высшей кубической сингонии, то есть относятся к минералам с наиболее симметричными кристаллами. Вы оба с кафедры минералогии, ну-ка назовите мне, какие формы кристаллов вы знаете у гранатов?

Не успел Димка и рта раскрыть, как Валя выпалила так, что от зубов отскакивало:

–Ромбододекаэдр, тетрагонтриоктаэдр!

–Во-о-от,– довольно протянул Андреич,– сразу видно, кто посещал кристаллографию! Все верно. Исключение – демантоид и топазолит. Они не образуют четких кристаллов и в природе встречаются в виде овоидов – зерен овальной, яйцеобразной формы,– он провел пальцами по зеленым выпуклым глазкам.– Видите, идет сгущение мелких зерен?– На что геологи кивнули.– Мне не нужно измерять линейкой, я и так скажу: все они от четырех до семи миллиметров. И лишь парочка таких, что больше восьми. Вывод из этого какой? Демантоид не может похвастаться размером, поэтому все камни с весом больше 1 карата считаются крупными, а с весом больше 3 карат – редкими и уникальными. Я за свою практику видел несколько пяти-, шестикаратников – и где они сейчас? В частных коллекциях и в элитной ювелирке под заказ!

–Нехило,– присвистнул Димка.

–Я бы и от каратника не отказалась,– мечтательно вздохнула Валя.– Такая красота…

Сермех слушал, поглядывая на часы. Андреич знал, что время поджимает, и объяснил ему:

–Сейчас, Михалыч. Пару слов скажу им про включения и начнем отбор.

–Хорошо, я звоню насчет машины. К скольким управимся?

–Часам к четырем.

Сермех выбрался наверх и позвонил директору. Все время, что он договаривался, стоял лицом к канаве и не спускал с них глаз.

Андреич тем временем продолжил лекцию. Он говорил не как обычно, в бытовой манере, а грамотно, как настоящий лектор. Не избегал терминологии и знал, как удержать внимание слушателей – разбавлял научный монолог вопросами по теме. Валю так и подмывало у него спросить: преподавал ли он на кафедре? Или стажировал студентов?

–На сегодняшний день в мире известно несколько месторождений демантоида: вНамибии, на Мадагаскаре, но все эти камни не сравнятся с нашим, уральским. Не зря он принят за эталон: такой потрясающей игры света больше нет ни у кого! Скажите мне, каким же свойством обусловлен такой оптический эффект?– обратился он к своей аудитории.

Валя промолчала, дав возможность ответить Димке.

–Сильной дисперсией,– не растерялся тот.

–И как ты это понимаешь?

–Ну… это когда луч света проходит через грани кристалла и уже внутри разлагается на все цвета радуги. Очень хорошо видно в ограненном алмазе.

–Хорошо,– кивнул Андреич и приложился к жиле лупой.– Другими словами, это способность камня разлагать видимый свет на спектральные тона, так? А игра света в камне – это проявление дисперсии. Не путайте эти понятия: одно – причина, другое – следствие,– выделил он и следом же добавил:– Раз уж мы заговорили про алмаз, отмечу, что дисперсия у демантоида на порядок выше. Игру света видно даже в неограненном камне. Подождите-ка, сейчас… Вот, нашел хорошее зерно, шесть миллиметров. Посмотрите здесь.

Димка уступил Вале, и она взяла из рук Андреича ювелирную лупу с подсветкой. Стоило ей поднести прибор и навести луч света на салатовый овоид, как внутри него все озарилось желтой вспышкой. Валя направляла лучи под разными углами, и камень полыхал огнем.

–Ну, и что ты видишь?– спросил ее Козлов.

–Как интересно… На, Дим, посмотри,– она оторвалась от лупы и, передав ее коллеге, произнесла:– Ох, Михаил Андреич! На курсах нам показывали ограненные демантоиды, и они сверкали, как бриллианты. А здесь другое: камень будто вспыхивает изнутри, а убираешь свет, и сразу гаснет. То есть под увеличением я вижу, что у него прекрасная игра, но что-то не дает ей проявиться в полную силу… Чтобы выпустить «огонь», нужна огранка. Да, все дело в ней.

–Это понятно. Игру света видно и в природных зернах, огранка лишь усиливает эффект. Но многое зависит от огранщика. Можно шикарный камень загубить, а можно невзрачный так обработать, что посмотришь: авроде и ничего,– Андреич выждал паузу, а затем спросил:– Что-то еще заметила?

–«Конский хвост»!– вы про него?