Девочки Талера - Дина Ареева

Оставлять Польку одну не хочется, и тут мне приходит в голову, что можно оформить доверенность на Тимура. Пускай он тогда сам идет на сделку, сразу заберет свои деньги, а мне вернет остаток. Или не вернет, кто знает, вдруг он захочет взять с процентами? Все-таки, я его подвела…

Звонит телефон — Тим.

— Ника, у меня в кабинете в столе серая папка, отдай ее водителю, пускай привезет мне в офис. Совсем вылетело из головы.

— Да, Тимур, конечно.

Иду в кабинет, папку нахожу сразу, тяну, и вслед за ней выпадает файл с документом, напечатанным на бланке государственного образца. Вверху, внутри голубой виньетки надпись: «Свидетельство о рождении».

Читаю дальше, и у меня строки сливаются перед глазами: «Ланина Полина Тимуровна. Мать — Ланина Вероника Дмитриевна. Отец — прочерк».

Перечитываю несколько раз. Отец — прочерк. Тимур оформил дочь полностью на меня, дал только свое отчество. Я мать-одиночка, он — никто?..

Кладу файл обратно и иду к двери, еле переставляя негнущиеся ноги. Что это значит? Почему он не захотел оформить отцовство? И почему в таком случае продолжал относиться ко мне как к няне своей дочери?

Но что бы это ни значило, теперь я могу беспрепятственно уехать со своим ребенком, на которого никто не имеет права, кроме меня.

Вот только хочу ли я этого так, как хотела месяц назад? Вопрос зависает в воздухе как мохнатая темная туча, в любой момент грозящая пролиться мне на голову. Потому что мой ответ: «Нет. Не хочу. Не хочу никуда уезжать».

А внутри разрастается предчувствие, что от моих желаний или нежеланий уже ничего не зависит. И что спрашивать меня особо никто не планирует.

* * *

— Придется сесть, Тимур, — Демьян смотрит в упор, а я так же упорно избегаю его взгляда. — Христом Богом прошу, послушай меня, сядь. Не сядешь, цена твоей жизни — ломаная копейка в базарный день.

— А если сяду, нет? — поднимаю глаза и вижу в направленном на меня взгляде ожидание и настоящую боль. — До меня там еще скорее доберутся.

— Я тебя в СИЗО в одиночку посажу, может, до зоны и не дойдет. А дойдет, в нашу отправим, в ментовскую. Лично охранять тебя буду. Ну кто знал, что Шерхана подстрелят?

Шерхан знал. Или догадывался, не зря все мои активы обратно вернул, настоятельно советовал семью на время из страны вывезти. Говорил, что у него разборки намечаются с партнером по бизнесу, но за каждым из них стоят разные покровители из силовиков, так что разборки эти должны были проходить совсем на другом уровне.

Сейчас Шерхан в реанимации, состояние тяжелое, а по мою душу в город прибыл киллер, как мне только что сообщил Демьян.

Я не знаю ни одного человека, которого заказали, и который остался жив. От хорошего киллера не спрячешься, это я знаю хорошо. И на что надеется Демьян, не понимаю.

— Шерхан меня предупреждал, что неспокойно будет в городе, — тяну нехотя, — семью вывезти говорил. Я собирался дела утрясти и с ними уехать.

Ехать было куда, у каждого из нас есть убежище за бугром. Я готовился выезжать, документы на руки получил и на себя, и на Полинку. Удочерить только ее не успел, но там уже не к спеху. Думал, вернусь и все сразу: Нику замуж заберу и Польку на себя запишу, будут они обе Большаковы.

— Ну ты… — выдыхает Демьян и начинает методично обкладывать меня матами. Я внимательно слушаю, потому что он, сука, прав. С каждым я его словом согласен. — Чего ж ты мне не сказал, что тебя Шерхан предупредил?

— Откуда я знал, что его завалят? — огрызаюсь.

— Зато он знал и тебе, долбодятлу, намекал. А ты намек не понял.

Мы оба молчим недолго, выпускаем пар. Толку друг друга материть, надо думать, что дальше делать.

— Не понимаю, почему они больше десяти лет сопли жевали, — начинаю первым, — кто там хочет все обратно вернуть, брат Басмача или дядя?

— Брат младший. Подрос, гнида. Потому что они к нам со своим бизнесом зашли, — отвечает Демьян, — и чувствуют себя здесь уверенно. Крышуют их наши, опять же. Против тебя пойти не пойдут, но, если тебя уберут, плакать тоже никто не станет.

— Надо было их всех тогда давить, — говорю, чувствуя себя так, будто у меня уже на лбу красная точка светится.

— Надо было, — кивает Демьян, — но тогда они в другой стране были, там сложности определенные. А теперь проще будет.

— Не понял, — поднимаю голову, — еще раз и по-русски.

— Все ты понял, Тимур, — морщит лоб Демьян, — в разработке они у нас. Всех махом уберем, только если ты под ногами путаться не будешь. Потому и прошу тебя, сядь, сделай одолжение.

— Так я у вас что-то вроде приманки? — доходит до меня. — Чья идея?

— Руководства, — чуть ли не сплевывает Демьян, — а ты моему начальству активно помогаешь. Если не сядешь, точно будут на живца ловить. И если бы ты послушал Шерхана и Полинку с этой девочкой своей вывез, я бы тебя прямо сейчас закрыл. За нанесение телесных повреждений лицу при исполнении.

У меня кулаки мерно сжимаются и разжимаются. Точно сейчас нанесу повреждения и не только лицу. Демьян встает из-за стола задрипанной кафешки, где мы с ним встретились.

— У тебя несколько часов, Тимур, выкупай билеты на самолет, если надо, организую бронь. Отправляй девочек и звони, а я пока прикину, по какой статье тебя лучше закрыть. И хорошо, что ты дочку на себя не записал, и Нику твою никто с тобой не свяжет. Только не вздумай их лично везти в аэропорт. Сам знаешь, что будет, если поймут, как на тебя надавить можно.

У меня пол под ногами начинает шататься, и на глаза ложится пелена. Мой самый страшный кошмар — беременная Ника, лежащая в овраге — оживает, но теперь он еще страшнее. Ника уже не беременная, а вместе с ней там лежит девочка, маленькая, которая у меня на локте умещается.

Сажусь за руль и достаю подарочную коробочку с колечком. Простое, человеческое счастье было так близко — руку протяни и возьми. Казалось, чего проще — встать на колени, надеть Нике на пальчик колечко, сказать, что никого нет у меня дороже них. А теперь я не имею на это никакого права.

Если меня взяли в разработку правохранители, решив сделать из меня приманку, шансы выжить практически нулевые. Шерхан в реанимации, один Демьян ничего не сделает. Так что красивый памятник в полный рост с надписью: «Тимур Большаков, покойся с миром», — вопрос времени. И я не хочу, чтобы туда приходила Ника, проливала слезы, приносила цветы и приводила за руку дочку.

Пускай лучше Демьян придет, посидит на лавочке, покурит. Рюмку водки нальет — я не пью водку, но мне уже будет не принципиально. А Ника пусть считает меня сволочью и строит свою жизнь заново. Без меня.

Забрасываю подальше в бардачок кольцо, звоню Илюхе и отдаю распоряжение выкупать билеты для Ники и Полинки. Сижу еще несколько минут, смахиваю пелену и жду, когда видимость станет четче. А потом на полную выжимаю газ.