Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

— Всё, что у меня на примете, нужно брать силой, — вздохнул Эйрих. — Это я и пытаюсь провернуть, а меня отвлекают на всякую ерунду вроде помощи Алариху, который не особо-то в ней нуждается. Теперь у него всё отлично, римляне, не важно к какой стороне они себя относят, потеряли два легиона, а мы потеряли половину армии. Сенаторы мне в реализации большого переселения не особо помогают…

— Эйрих, я на твоей стороне, — произнёс сенатор. — Я все силы ложу на то, чтобы мы прекратили заниматься бесполезным копошением и топтанием на месте, но тот Сигумир уважаем среди воинов, к нему прислушиваются народные трибуны — это ты должен понимать и учитывать. Многим и здесь неплохо, кто-то даже, как я слышал, поставил постоянный дом в хорошем месте. Нам нужно торопиться, римлянам скоро конец и, в итоге, победит тот, кто первым займёт их земли. Это должны быть мы.

— Нужны новые роды в наше тесное сообщество, — решил пойти ему навстречу Эйрих. — Скоро я займусь этой задачей.

Он подразумевал, что роды, неважно какие, будут приобщаться с прицелом на присоединение выдвиженцев новых триб к Красной фракции. И Дропаней это прекрасно понял, потому что довольно заулыбался.

— Я рад, что мы смогли найти взаимопонимание, — покивал он. — Я передам своим сенаторам, что у нас есть поддержка самого претора Эйриха — это их воодушевит.

— Если есть какие-то полезные инициативы на примете — обращайтесь ко мне, обсудим и попробуем их продвинуть, — добавил Эйрих мёду. — Но взамен мне нужна полная солидарность.

— Что тебе нужно? — не понял его сенатор Дропаней.

— «Солидарность» — это единство, — объяснил Эйрих. — Имею в виду, что мы должны действовать сообща, блюдя наши общие интересы. Мой интерес — захватить Италию и заселить её остготами. Ваш, как я понимаю, тоже. Там полно отличных земель, которые ждут новых хозяев, но я считаю нужным совместно обдумать то, что будет после захвата этих земель. Ты думал о том, что будет, когда города римлян окажутся в нашей власти?

— Честно — не думал ещё, — покачал головой сенатор.

— А я думал, — вздохнул Эйрих. — Города требуют еды. Не будет еды — люди разбредутся кто куда. Это значит, что не будет никаких мастерских, производств, произведений искусств — ничего. Если мы ничего не предпримем, то Италия за пару-тройку колен превратится в нынешнюю Паннонию, только красивых руин будет гораздо больше.

— Еда, значит? — задумался сенатор.

Так-то Дропаней — умный человек, не просто так стал старейшиной в тридцать пять лет, после чего бессменно был им долгие тридцать два года. И он подтвердил мнение о себе, потому что задумался крепко, вспоминая всё, что знал о римлянах и их городах.

— Слыхивал я, дескать, зерно им везут откуда-то с юга, морем, — осторожно произнёс Дропаней. — Надо просто сохранить это, чтобы всё осталось, как прежде.

— Не получится, — покачал Эйрих головой. — Я был в Восточной империи, тамошние магнаты могут быстро перехватить поставки из Египта, чтобы нам ничего не досталось.

— Ах, да, Египет… — вспомнил сенатор. — Значит, надо договориться с теми, кто властвует в Египте, чтобы не поддавались восточным магнатам.

— И это я тоже обдумывал, — произнёс Эйрих. — Это надо будет идти туда морем, лично договариваться и перебивать цену так, чтобы восточным магнатам было невыгодно покупать египетское зерно. А римляне и так платят за это зерно очень большие деньги. Мы тоже можем, но как на это будет смотреть Сенат?

— Нехорошо будет смотреть… — ответил на это Дропаней. — Отдавать свои деньги за то, чтобы кормить завоёванных римлян? Это даже звучит глупо.

— Но придётся, — Эйрих посмотрел в окно, за которым даже что-то видно. — Потому что иначе — зачем это всё? Тогда можно просто остаться здесь и принять судьбу очередного племени, которое будет захвачено, порабощено и развеяно ветром истории.

— Будем начинать разбираться ровно тогда, когда я буду видеть землю, которую мы берём, — хмыкнул Дропаней. — До этого момента любые обсуждения бессмыслены.

— Я понял тебя, сенатор, — кивнул Эйрих. — Что ж, тогда я пойду, у меня ещё встреча с почтенным Куруфином и Вунджо Старым.

С Куруфином Эйрих будет говорить обстоятельно, но уже без предъявления претензий. Трюк с гуннскими наёмниками уже успешно состоялся, гепиды не досчитались целых двух родов, порабощённый люд уже успешно продан в Сирмий, а казна остготского народа пополнена на солидную сумму. Гунны, после такого, уехали, не пожелав больше иметь дел с готами.

Причиной их громкого убытия стало раскрытие сведений об истинных расценках на добытый товар, которые они узнали по причине того, что придержали у себя две сотни рабов, из-за превышения оговорённого с Куруфином числа. Тот излишек брать не захотел, потому что договорился с римлянами на конкретную численность и отчитываться за дополнительные деньги от сделки ему тоже бы не хотелось. Политические противники обязательно усмотрят что-то нехорошее во внезапном превышении оговорённой суммы, поэтому Куруфин не рискнул.

Гунны же доставили своих рабов в ближайший римский город, а это оказался именно Сирмий, где продали их почти в два раза дороже, чем тех, которых сдали остготам. Это вызвало у них очень интересные вопросы конкретно к сенатору Куруфину…

Но старик развёл руками, сказав, что такова сила договора: их никто за рукав не тянул, сами на всё согласились, сами всё сделали. Гуннский вождь был недоволен таким поворотом, поэтому сказал, что уезжает в кочевья Руы, чтобы сообщить ему о том, как ведут дела люди из «сборища чем-то там управляющих старых пердунов».

Эйрих же посчитал, что Хуяг, гуннский тысячник, никому ничего рассказывать не будет и на самом деле поехал не в кочевья Руы, а дальше на северо-запад, чтобы разорить какое-нибудь германское племя на пару-тройку деревень. Сам Эйрих, будь он кочевником малых амбиций, поступил бы именно так.

В общем, «гуннский скандал» — это дело прошлое, Куруфина уже за бороду не взять, в глазах Сената и народа готов он поступил со всех сторон правильно и Эйрих, начавший недовольно шуметь вокруг чужого успеха, будет выглядеть нехорошо.

Поэтому предстоящий разговор с Куруфином будет касаться политики Зелёной фракции в сфере великого похода на римские земли.

— Куруфин — это понятно, — нахмурил брови Дропаней. — А что у тебя за дела со вторым старым хрычом?

Вунджо Старый состоит в Чёрной фракции, поэтому встреча в такой интересной компании действительно может выглядеть странной, но только при условии незнания подробностей.

Сигумир Беззубый, как сообщают любопытные люди, уже совсем не тот, что раньше. Недавно Эйриху стало известно, что старичок вдруг забыл свою нелюбовь к цивилизованным народам и купил грека-целителя из Сирмия. По непроверенным сведениям, Сигумира донимает какая-то непонятная и тяжёлая хворь, что очень беспокоит его самого и близких.

В таком почтенном возрасте будет совсем неудивительно, если Сигумир отправится к праотцам, поэтому надо уже сейчас налаживать контакты с его возможными преемниками. Эйрих собирается начать очень часто общаться с Вунджо Старым, Альбвином и Альдамиром Седоголовым — эти трое имеют самый серьёзный вес в Чёрной фракции, поэтому если кого-то и выберут лидером, то только одного из них. И будет совсем замечательно, если окажется, что к моменту выборов каждый из них будет чем-то сильно обязан Эйриху…

— Не слышал разве? — слегка удивился Эйрих. — Сигумир тяжко болен, есть немалый риск, что не доживёт до зимы — уже надо думать о том, кто придёт на его место.

— Ты хитрее старого лиса, — усмехнулся Дропаней. — А ведь есть в Чёрной фракции несколько сенаторов, пребывающих в ней только из уважения к Сигумиру… Ладно, иди уж.

Эйрих покинул дом сенатора и пошёл к себе, а по пути решил подумать о важных вещах.

Судя по всему, Дропаней был занят чем-то более важным, раз упустил из виду такое. Впрочем, это Эйрих имеет некоторое количество людей, специально вынюхивающих в деревне всякие интересности, об остальных участниках политической борьбы такого сказать нельзя.

У Эйриха есть Феомах, стадо овец съевший на подковёрных интригах Большого императорского дворца, ставший почти своим среди остготов, почти забывших обстоятельства, благодаря которым этот римлянин здесь оказался.

У Иоанна Феомаха есть несколько десятков надёжных контактов, с помощью которых он узнаёт некоторые вещи, которые люди обычно стараются