Быт русской армии XVIII - начала XX века - Сергей Васильевич Карпущенко

объявлялось во всеуслышание с барабанным боем о предстоящем подряде, выставлялись билеты-афиши с информацией о том же. При Елизавете Петровне глашатаями государственной нужды служили и священники, которым приказывалось сообщать о подряде «по окончании Божьей службы».

Но вот нашлись-таки те, кто хотел бы взять подряд. Хорошо отработанные правила действий казенных чинов, заготовлявших провиант, требовали зазывать к себе для беседы «одного по другом порознь», а не вместе. У желающего сделать поставку выясняли, как много просит он за свой товар, и отпускали, взяв с него обещание не разглашать содержание разговора. Так поступали и со всеми остальными, желая выяснить, кто из подрядчиков имеет самый дешевый провиант. Через два месяца объявлялась новая публикация, и снова приходили поставщики, называли свою цену, но им теперь со всей ответственностью заявляли, что в прошлый раз казне предлагали по такой цене, — при этом указывали на минимальную. Конечно, подрядчик не мог не беспокоиться, боясь остаться не у дел, и цену понижал. Но спустя еще два месяца вновь публиковалось предложение взять подряд, и снова зазывали поставщиков для разговора с глазу на глаз, и теперь уже фигурировала недавняя, минимальная цена, заставлявшая этих «третьих» подрядчиков сбавлять цену еще значительней. «И когда по всем трем публикациям, — советовали правила, — последняя нижняя цена состоится, о той, собрав всех подрядчиков, объявить, и дать последний общий торг, и сколько по последнему торгу самой большой уступки будет, за тем и торг постановить с добрыми поруками». Как видим, при правлении дочери великого реформатора уже не прибегали к запрещению получать большую прибыль от подряда, но столь изворотливым способом вынуждали поставщика оставить мечты нажиться на «государевой нужде». Казенный интерес даже и после окончания последних торгов, этого аукциона, когда с подрядчиком ударили по рукам, требовал не прекращать борьбу с поставщиком за понижение цены — «еще о сбавке цены всеми силами склонять». Однако повторим: к подряду, по крайней мере в послепетровское время, старались прибегать лишь в крайних случаях во время недородов или совершенного отсутствия продуктов на «вольном» рынке. Мало того, что способ этот дороже был, но правительство руководствовалось еще и желанием предоставить награду за труд производителю, а не спекулянту-перекупщику, чтобы «ту прибыль сами помещики и их крестьяне в награждение за употребленные к земледельчеству труды, а не втуне купцы получать могли».

Итак, остались позади все предварительные этапы заготовки, и подводы с зерном, мукой, крупой потянулись к магазинам. Хорошо, если провиант привез на сдачу опытный купец, этакий «тертый в торговых делах калач». А если это простой крестьянин, да еще впервые наскребший у себя в амбаре немного хлеба на продажу? Для таких на стенах магазина были прибиты правила приема, — если и не обучен грамоте, то другого попросит, прочтут. В «билете» все прописано: и о качестве принимаемого провианта, и о кулях, и о порядке очереди, и о ценах, и о часах приема.

Принимали привезенный хлеб и крупы офицер-вахтеры и ма-газин-вахтеры — служители военных складов продовольствия, как правило, отставные или даже инвалиды. Если провианта было так много, что при разгрузке, не терпящей волокиты, невозможно было справиться собственными силами, привлекали на помощь «колодников» и лишь в крайних случаях военнослужащих ближних к магазину частей.

Внимательно следили за качеством привезенного провианта. Рожь перво-наперво должна была быть сухой, не сыромолотой, не лежалой, не затхлой. Если зерно привозили помолотым, то муку проверяли еще и на присутствие комков. Крупы принимали всех сортов, но лучшими для долгого хранения считались полбенные[11] крупы, потом овсяные, хуже лежала греча, а последнее место занимала ячневая крупа. Просо принимали в магазины лишь «по нужде» — считалось, что эта крупа совсем не может храниться в магазине.

Особое внимание требовалось от приемщиков при определении, не содержит ли зерно, мука, крупа посторонних примесей, добавлявшихся иными недобросовестными торговцами для увеличения веса. Ухитрялись подмешивать в продукты и известь, и песок, и древесную кору, и мелкие камни, и даже битые кирпичи. Закон к таким был строг, потому что потери от этого обмана были не только денежными, но и людскими. В случае обнаружения примесей требовалось: «…не отдавая им привезенный провиант, жечь или бросать в воду; а самих их, ежели то от них учинено, кои в службу годны, писать без штрафа в солдаты, в погонщики или профосы[12], кто куда способен явиться, вечно, а кои в службу негодны, тех бить кнутом».

Могли быть и «невредные» для здоровья солдата примеси, когда мошенники-торговцы смешивали с ржаной мукой не известь или кирпичи, а, например, перемолотый овес, стоивший дешевле хлеба. Уличенных в этом наказывали конфискацией всего товара и записывали в солдаты на четыре года или попросту били плетьми, чтобы неповадно было и другим мечтать нажиться на казне.

Принимался в магазины провиант лишь в стандартных по размеру мешках-кулях — девять пудов входило в куль, который должен был быть надежным, крепким, чтобы выдержать длительное хранение при постоянном давлении сверху значительного веса. Случалось, не принимали хлеб в кулях с заплатами. И как много хлопот доставляли крестьянам эти кули! В 1737 году даже был издан указ принимать с крестьян воронежской, тамбовской и орловской провинций привозимый в магазины хлеб, не требуя у них кулей или мешков, «…понеже крестьяне обыкновенно хлеб отдают и принимают мерою и возят больше в веретях (то есть насыпая зерно на большой кусок рогожи, холста, постеленного на дно телеги. — С. К.), а другие, хотя и в мешках или кулях, и то в таких, какие случаются, а весу не знают».

Да, очень важно было точно, правильно, без обмана взвесить привозимый в магазины хлеб, но еще и в середине века на воинских продовольственных складах «измерительные инструменты» находились в столь плачевном состоянии, что перемерить, как раньше говорили, привезенный провиант можно было лишь очень приблизительно. Приемщики вместо металлических стандартных гирь часто пользовались камнями, зашитыми в рогожу, в которых весу постепенно убавлялось — камень крошился и потихоньку высыпался сквозь незаметные отверстия в швах, что грозило убытком казне. Магазин «выигрывал» немного на весе рогожи, правда, тоже взвешенной, но способной то ли естественным образом, то ли по воле служителей магазина становиться мокрой, а зимою даже промерзать, утяжеляя таким образом вес магазинной «гири». Имелись на складах еще так называемые меры деревянные, «из коих некоторые ссыхаются и также справедливы быть не могут». Надо все же думать, что негодный мерный инвентарь — это не следствие полной невозможности снабдить магазины весами, гирями и другими инструментами, — приемщик был осведомлен, в чью сторону качнется стрелка на