Красные шипы - Рина Кент

— И чего же ты хочешь?

На данный момент я хочу, чтобы это было сделано только для того, чтобы я могла пойти домой, свернуться калачиком в постели и поговорить со своей больной головой.

Себастьян тянется к ширинке своих джинсов и медленно расстегивает пуговицу.

— Твой рот на моем члене.

ГЛАВА 11

Себастьян

День, которого я так боялся, настал. День, когда я не могу держать свою маску в узде.

День, когда я не могу контролировать свои болезненные, извращенные желания. Я прошел через миллион защитных механизмов, чтобы запереть все это в себе. Я играл в светскую игру и дипломатическую. Я преуспел в поддержании внешнего вида и создании другого образа в головах других людей.

Ни разу я не позволил себе оступиться, несмотря на бесчисленные искушения. Несмотря на ослепляющие побуждения и непреодолимые шансы. Даже в мои горячие подростковые годы. Я преуспел в самоконтроле. Узнав от своих бабушки и дедушки и Нейта, что отсутствие этого только навлечет на меня неприятности. Это заставило бы меня закончить так же, как мои родители. Обезображенный в чужой стране.

Для человека, который дико владеет эмоциями, я могу сказать, когда нахожусь на грани.

Когда моя маска, которая почти стала частью того, кто я есть, больше не может оставаться нетронутой. Потому что вот он я, стою над Наоми, когда она лежит на земле. Лунный свет и фары автомобиля отбрасывали отблески на ее тонкие черты.

Но в ошеломлении, написанном на ее лице, нет ничего деликатного. Она лежит на спине, ее голые бедра скрючены в неудобной позе, а толстовка задрана по бокам, обнажая живот. Мое внимание привлекает беспорядочный подъем и опускание ее груди — и ее круглые сиськи, которые я почувствовал раньше и которые должны были быть у меня во рту.

При этом напоминании мой член твердеет до тех пор, пока он, блядь, не начинает пульсировать в тесноте моих джинсов.

Когда Наоми обманула меня сегодня вечером, и я решил устроить засаду у нее дома, я не рассчитывал, что это зайдет так далеко. Я только планировал немного подразнить ее, нажать на ее кнопки и понаблюдать за ее очаровательной реакцией на потерю контроля. Но потом я снова поцеловал ее. Я прикоснулся к ней. Я почувствовал ее запах, какое-то дерьмо с лилией и персиками, которое обычно меня не волнует, но теперь я хочу брать его с собой в постель каждую ночь. Но больше всего я почувствовал момент, когда часть ее защиты ослабла, и увидел намек на уязвимость. Я видел кого-то, кто боялся неизвестности, но в то же время испытывал к ней любопытство. И я должен был исследовать это. Я должен был продолжать в том же духе и вывести это на новый уровень.

То, на что даже я не подозревал, что способен.

Я всегда фантазировал о насилии, но погоня? Трахните меня, но погоня чуть не заставила меня кончить в штаны от одних только острых ощущений.

Наблюдение за тем, как Наоми бежит сквозь деревья, испуганная, но решительная, разбудило уродливого зверя. Тот, которого я держал в секрете с тех пор, как узнал о его существовании.

Но сейчас я не могу.

Теперь, когда я почувствовал вкус страха Наоми и ощутил ее едва уловимое возбуждение на своем языке, я жажду большего.

И эта потребность отличается от того чувства, вызванного адреналином во время игры, или обязанности сохранять контроль, которое укоренилось во мне.

То, что расцвело внутри меня, примитивно извращено и тошнотворно грубо.

И все же я не положил этому конец.

Я не буду.

Она спровоцировала эту часть меня, и мы оба увидим это до самого конца. Наоми садится, опираясь на трясущиеся руки. Ей требуется несколько мгновений, чтобы отдышаться, и она громко сглатывает, разглядывая мою выпуклость. Если и был когда-нибудь момент, когда я гордился своим размером, то именно сейчас. Я наслаждаюсь тем, как расширяются ее темные глаза и подергивается верхняя губа, но от благоговения или страха, я понятия не имею.

Когда она говорит, ее тон тихий.

— Что, если я не хочу, чтобы мой рот был на твоем члене?

— Так вот почему ты не перестаешь пялиться на него?

Ее взгляд скользит по моему, и даже при тусклом свете я вижу, насколько расширены ее зрачки. Как будто они становятся черными.

Она поднимает подбородок и повышает голос, но в нем все еще слышится дрожь.

— Может быть, я смотрю на него, потому что хочу его вырезать.

— Или посмотреть на него.

— У тебя буйное воображение.

— Было ли это тоже моим воображением, когда ты дрожала в предвкушении? Или когда твои губы приоткрылись в тот момент, когда мой член коснулся твоего живота?

— Д-да.

— Ты говоришь не очень убедительно, Цундэрэ.

Я расстегиваю молнию на джинсах и с тихим стоном высвобождаю свой толстый, возбужденный член.

Честно говоря, я не помню, когда в последний раз мне было так тяжело, до такой степени, что я был на грани взрыва от простого прикосновения моей руки.

Дыхание Наоми заметно прерывается, когда она открыто наблюдает за мной, ее лицо бледнеет. Ее красивые губы приоткрываются, подчеркивая выступающую слезинку на верхней губе, которую я посасывал и покусывал не так давно.

— Если я это сделаю… — Ее огромные трахающие меня глаза встречаются с моими. — Если я отсосу тебе, я выиграю. Мои губы изгибаются в улыбке.

Моя маленькая черлидерша быстро схватывает все на лету. Мне это нравится. Это делает игру еще более увлекательной.

— Но ты не можешь делать ставки, когда я забираю свой выигрыш, малышка.

— Ты сделал ставку, когда забирал свой выигрыш раньше, почему я не могу?

Умная чертова шалунья.

— А что, если у тебя ничего не получится?

Она пожимает плечами.

— Тогда ты выиграешь.

Мне нравится эта идея. На самом деле, мне это так нравится, что я подумываю о том, чтобы не кончать и не мучить свой член только для того, чтобы мучить ее дальше.

— Мы договорились? — умоляет она.

Я быстро киваю.

— На колени, Наоми.

Она сглатывает, звук эхом отдается в безмолвном лесу вокруг нас, когда она занимает позицию. Ее голые бедра сведены вместе, и пряди ее иссиня-черных волос прилипают к лицу, когда она поднимает голову и смотрит на меня.

Привкус предвкушения и оттенок страха на ее лице творят со мной странные вещи. Помимо того, что мне хочется трахать ее лицо, пока оно не будет измазано ее слезами и моей