С мороза - Авдотья Смирнова

Но самое ужасное – подобные сочетания сегодня стали совершенно типовыми, как в новогоднем фильме. Проснешься в гостевой спальне после бурно отмеченной годовщины свадьбы хозяев и мучительно вспоминаешь: у кого это я? Кто поженился-то пятнадцать лет назад – Валера с Леной или вовсе даже Эдик со Светой? Кто уложил меня, бедную, вчера на эти простыни с подсолнухами, кто повесил надо мной репродукцию Сальвадора Дали, какая добрая душа выдернула из розетки золоченый телефон в стиле ретро – Маша? Оля? Андрей?

Ничего не помогло. Ни путешествия два раза в год, ни бесчисленные интерьерные журналы. Должно произойти какое-то впечатляющее внутреннее освобождение, какие-то клапаны должны вылететь и никогда уже не вставать на место, затеряться где-то под шкафами, в углу балкона, на антресолях. Тогда, может быть, наши дома станут похожи на людей.

Есть одна черта, которая роднит нас с американцами, – глубокая эстетическая скованность. Если ехать вечером по Малибу, заглядывая в освещенные окна вилл, поражаешься однообразию: и кресло стоит у всех в одном и том же углу, и гравюра над ним висит обязательная, и кухонный прилавок там же, где у соседа. И это все в городе, где квадратный метр земли покупает только тот, кто в состоянии позволить себе профинансировать постройку личной копии Тадж-Махала.

Однажды, листая интерьерный журнал, я наткнулась на фотографии изумительного дома. Первый раз в жизни я почувствовала счастливый укол узнавания: человек, обитавший в этом доме, был тепел, оригинален, остроумен, своенравен, одарен и совершенно свободен. Перевернув несколько страниц, я обнаружила, что это дом Вупи Голдберг. Вупи Голдберг никогда в жизни не пользовалась услугами дизайнеров.

«Ведомости», 21.03.2003

Помимо путешествий, одним из главных развлечений новой реальности стали рестораны. Есть рестораны высокой кухни и не очень, пафосные и простецкие, концептуальные и национальные – практически на любой вкус. Только один тип ресторанов отсутствует в России как класс – рестораны без музыки. Мысль о том, что человек должен есть обязательно под музыку, кажется нашим рестораторам столь же непреложной, как восход солнца на востоке. Если ни арфа, ни группа «Руки вверх», ни вальсы Шуберта, ни китайские напевы, ни Розенбаум не способствуют вашему пищеварению, вы конченый человек, пария, вы обречены обедать и ужинать дома.

Когда вы отправляетесь поесть в городе Сочи, вам предстоит сложный выбор: «Владимирский централ» или «Таганка, полная огня»? Не мясо или рыба, не форель или барабулька – с этим как-то можно справиться, – а ужас или кошмар? Вы что предпочитаете на горячее?

В Тамбове, Ростове, Новосибирске или Владивостоке рестораны отличаются не столько кухней, сколько той музыкальной радиостанцией, которая надрывается из динамиков.

Буквально вчера, обсуждая с питерским ресторатором концепцию его нового заведения, я высказала робкое предложение обойтись вообще без музыки. Ресторатор улыбнулся мне как тяжело больной женщине.

Несколько дней назад в хорошем грузинском ресторане в Москве у меня состоялся знаменательный диалог с официанткой Аллой.

«Нельзя ли, чтобы музыканты играли чуть потише?» – спросила я. «Как вам сказать… Попросить можно. Только ничего не выйдет. Вон те люди за соседним столиком только что предлагали заплатить им, чтобы они вообще перестали играть. Не получилось», – ответила Алла. Нет, я совсем не так радикальна. Пусть будут и «Тбилисо», и Аллегрова, только почему так громко? «Знаете, люди, которые не уверены в себе, всегда очень громко разговаривают. Им кажется, что их не слышат», – задумчиво улыбнулась Алла. Мы расстались в этот вечер как близкие, родные люди.

В дорогих ресторанах музыка тихая. Джаз, легкая классика, нью-эйдж какой-нибудь. Но она обязательно есть. А если я не хочу? Если вальс Свиридова для меня несовместим с уткой в яблоках? Если Хэрби Хэнкок плохо идет под водку? Что мне делать, мне и многим моим согражданам, если музыка Майкла Наймана не дает проглотить ни кусочка, навевая неприятные ассоциации с людоедской сценой из фильма Гринуэя?

Мне кажется, что все началось с хорового пения. Того самого пения за стеной, от которого сатанел профессор Преображенский. В люмпенизированной реальности аристократическая культура еды подменилась культурой деревенского застолья с тальянкой. До революции музыка в ресторанах играла только по вечерам, да и то не во всех. Сегодня она не дает разговаривать, наслаждаться гастрономическими шедеврами, музыка не дает смаковать и получать удовольствие. Это называется «создавать приятный фон».

Эмма Герштейн в своих «Мемуарах» приводит очень яркую сцену, когда Мандельштам впал в ярость оттого, что женщина слушала музыку по радио и одновременно читала. Что бы было с поэтом, если бы женщина ела, страшно себе представить. Я долгое время думала, что тотальность музыки объясняется нашей исключительной музыкальностью. Последнее время мне кажется, что русские – глухой народ.

«Ведомости» 28.06.2002

Видимо, от меня ждут, что я начну так: «Сплетня – это отвратительно, это гадость». Но я не могу так начать! Потому что я так не думаю. А я всегда говорю то, что думаю, и ненавижу ложь. Сплетня прекрасна хотя бы тем, что в основе ее всегда лежит правда, просто творчески осмысленная.

Вот недавно, например, был такой случай. Николай Николаевич купил себе компьютер. Он, собственно, давно собирался это сделать, потому что ему на самом деле для работы совершенно необходим компьютер. Ну, так он пошел и купил его наконец. Невиннейшее, в общем-то, происшествие. Дома все обрадовались, и даже жена Николая Николаевича Ирина Борисовна по этому поводу разрешила супругу выпить за обедом. Хотя обычно она эту его привычку не приветствует. Потом после обеда, когда Николай Николаевич устанавливал компьютер со своим другом Денисом Евгеньевичем, Ирина Борисовна пошла звонить по телефону. Позвонила она Юле и между прочим ей говорит: «Вот, знаешь ли, Коля наконец-то купил компьютер». Юля очень порадовалась, потому что знала, как давно Николай Николаевич нуждался в компьютере. Поговорили они так где-то с часик, но тут пришел Юлин муж Ромочка и срочно потребовал телефон. Юля, конечно же, телефон сразу освободила, потому что она вообще очень хорошая жена, это всем известно, и даже когда ей прямо говорили, что Ромочка путается с Пигаревой из маркетингового отдела, она не поверила. Ну и вот пока Ромочка звонил, она ему успела рассказать, что Николай Николаевич купил-таки себе компьютер. Ромочка аж застыл в этот момент с трубкой в руке. «Интересно, – говорит, – как это он купил компьютер, если он Севке денег должен уже полгода?» Юля тоже немного удивилась. И естественно, сразу после того, как Ромочка убежал, позвонила Севкиной жене Альбине Юрьевне. «Слушай, Аля, имей в виду, что Николай Николаевич сегодня купил себе компьютер. Так что деньги у них есть. Мне Ромочка сказал, что они вам должны и не отдают. А компьютер, как видишь, покупают». Альбина Юрьевна, конечно, несколько возбудилась. Позвонила мужу на работу, там трубку взяла Светлана, Севкина секретарша и подруга Альбины Юрьевны еще с института. Светлана, когда услышала про компьютер, просто была потрясена: «Да что ж это за сволочи такие, Аль! Она же мне в субботу в бассейне сказала, что денег нет совершенно, поэтому в Испанию она не едет и я должна с кем-то другим договариваться. Я, как дура, ей поверила и договорилась с Катькой, хотя ты прекрасно знаешь мое к ней отношение!» Альбина Юрьевна, прекрасно знавшая, конечно, отношение Светланы к Катьке (Катька, кстати, за месяц похудела килограммов на пять и не говорит как"), все-таки больше волновалась не из-за Испании, а из-за денег, которые Николай Николаевич должен ее мужу. Они со Светланой это обсудили тоже, но по-быстрому, с полчасика всего поговорили, после чего Светлана уже буквально хотела переключить Альбину Юрьевну на Севку, но в этот момент Севка вылетел из кабинета как пуля и понесся на второй к Бузулюку. А это, как известно, надолго. Потом в курилке Светлана рассказала все это Долининой, которая хоть и не знала Николая Николаевича, но зато была знакома с Ириной Борисовной, а уж с Катькой вообще училась в одной группе. Долинина совершенно не удивилась: «А что тут удивляться? Я тебе давно говорила, что Ирина – врунья и чудовищно жадная. Мне Гоша говорил даже, что она в институте воровала. То есть буквально всем было известно, что нельзя в комнате сумку оставить или пальто, если там Ирина. Можешь сама у Гоши спросить». Светлана тут же позвонила Гошиной жене Оксане. Но Оксана в этот момент убегала к архитекторам, что-то они там напортачили со встроенными шкафами, поэтому она долго говорить не могла и уже просто на бегу, минут за двадцать, объяснила Светлане, что вроде бы что-то такое Гоша говорил. И дала Гошин рабочий телефон. Гоша, как обычно, долго Светлане морочил голову про ресторан или там сбежать за город – это у них давно уже такие дурацкие отношения сложились, но все знали, что это просто шутка, – а потом сказал, что ничего подобного не помнит. Ну и Светлана сразу поняла, что он просто не хочет говорить об этом. Тут как раз снова позвонила Альбина Юрьевна, но поскольку Севка был все еще у Бузулюка, то Светлана все ей рассказала, в том числе и то, что говорила Долинина.