Огнерожденный - Роман Афанасьев

Фарах пожал плечами, достал нож и принялся за мясо. Танвар налил вина в оба стакана, и высадил свой одним глотком. Подмастерье понюхал вино и решительно отставил стакан. Оно очень напоминало то, что ему довелось попробовать в самом начале пути. В тот день, когда на караван напали разбойники, этот кисловатый запах подмастерье запомнил навсегда. Теперь для него такое вино пахло кровью.

В центре зала зашумели. Вокруг одного столика стала собираться толпа. Фарах оглянулся, и, заметив хмурые лица, повернулся к Танвару.

– Будет драка? – спросил он, припоминая рассказы северянина о тавернах.

– Нет. – Сказал Танвар, подцепляя ножом кусок мяса. – Ерунда. Просто дурные новости.

Драки действительно не случилось. Фарах и Танвар спокойно поужинали, их никто не потревожил. Когда пришло время расплачиваться, к ним подошел толстый человек, лысый как коленка, представившийся хозяином таверны. Танвар быстро договорился с ним о ночлеге и о скакунах, причем умудрился немного сбить цену. Фарах в разговор не вмешивался. Он с интересом прислушивался к звучанию чужой речи. Разговор шел медленно, плавно и подмастерье все понимал. Уроки деда не прошли даром.

После того как Танвар расплатился с хозяином, друзья поднялись на второй этаж таверны, и нашли комнату, предназначенную для них. Комнатка оказалась маленькой, с низким потолком. Единственное окно, забранное решетчатыми деревянными ставнями, выходило на задний двор. В разных углах стояли кровати, больше напоминавшие деревянные топчаны для сушки белья. Судя по всему, это была одна из самых дешевых комнат.

– Ох, наберемся вшей, – сказал Танвар, почесываясь.

Фарах нахмурился. Пока что эта беда их обходила стороной. У северянина имелся специальный настой из северных трав, отгонявших паразитов, и друзья постоянно им мазались. Но если в этой комнате вшей полно, не спасут никакие притирания.

Но делать было нечего, других вариантов не предвиделось, поэтому друзья достали из мешков одеяла и устроились на ночлег. В комнате стало душно, и Фарах открыл окно.

Свежий воздух, плотный ужин и дневная усталость сразу дали о себе знать. Оба путника мгновенно уснули.

Встали друзья рано, когда весь город еще спал и, как только взошло солнце, покинули таверну. Танвар сказал, что уезжать лучше всего утром. Если выехать ночью, то стража может поинтересоваться, куда это спешат путники под покровом темноты, а днем слишком много чужих глаз.

Но оказалось, что они не единственные любители утренних прогулок. Фарах был удивлен тем, что на улицах им попадались прохожие. В Башмине, к примеру, в это время все еще спали. А здесь в Масуне, несмотря на раннее утро, на улицах было полно народа.

Понаблюдав за прохожими, Фарах понял, что в основном это торговцы, спешившие на рынок, чтобы приготовиться к торговому дню. Оно, конечно, верно, самая хорошая торговля идет с утра, по холодку. Потом, когда дом Энканаса заберется в зенит, и начнет припекать грешный мир, начнется час отдыха. Для торговли будет слишком жарко. Ближе к вечеру, покупатели снова потянуться на рынок, но вечерний торг – совсем не то, что утренний, много не заработаешь.

Фарах убедил Танвара заглянуть на рынок. Ему нравилось бродить по торговым рядам, слушать, как продавцы нахваливают свой товар и разглядывать различные диковины. Когда они с дедом бывали в Башмине, на рынок заходили всегда. Это было лучшим развлечением для подростка. И теперь, очутившись в столице всего Каван-Сарах, Фарах просто не мог себе позволить упустить случай посмотреть на Масунский рынок.

Танвар поворчал, но согласился, сказав, что дорога к северным воротам проходит как раз мимо небольшого рынка. Не главного, не самого большого, но вполне приличного.

И действительно, проехав несколько улиц, друзья оказались у длинных деревянных прилавков. На них сонные торговцы выкладывали свой разношерстный товар. Но Фарах был разочарован. Купцов немного, посетителей нет вовсе, торговля еще не началась. Скучное это зрелище – торговые ряды утром. Ни пестрых красок, ни шумной толпы, ни веселых разговоров.

Единственное, что привлекло его внимание, так это весы, стоявшие под большим навесом. Конечно, он видел весы и раньше, но эти выглядели иначе, чем их башминские сородичи. Размером они были с хорошего скакуна. Сделанные из темного дерева, окованного жестью, они поражали воображение своими размерами и красотой. Поперечная полоса с насечками и огромная стрелка, были отделаны серебром. По благородному металлу вились причудливые узоры. Такого чуда подмастерью еще не доводилось видеть.

Около весов суетились два купца в полосатых халатах. Они взвешивали тюки с материей и отчаянно бранились. Фарах задержался у навеса, глядя как стрелка ходит вдоль шкалы, поблескивая в утренних лучах солнца. Это зрелище его заворожило. Стрелка, как серебряный перст, качалась из стороны в сторону. Она никак не могла остановиться. Влево вправо, влево вправо… Подмастерью чудилось, что это палец рассерженного бога. Он кому-то грозил, волновался, гневался…

Фарах застыл, ожидая, когда стрелка остановиться. Почему-то, ему показалось очень важным, чтобы она остановилась. Чтобы весы пришли в равновесие и успокоились. Чтобы серебряный палец должен перестать грозить. Он должен был застыть на месте, остановиться навсегда. Но это никак ему не удавалось. Влево вправо, влево вправо…

– Эй! – сказал Танвар. – Ты что, заснул? Поехали, время не ждет.

Фарах вздрогнул и волшебное очарование пропало. Весы снова стали всего лишь весами. Серебряная стрелка оказалась ничуть не похожа на божественный перст. Подмастерье видел теперь, что это всего лишь деревяшка, окованная металлом. Всего лишь серебро, тусклое и, похоже, очень дешевое. Купцы бранились, дергая чаши с наваленными на них тюками, и не давали весам нормально работать, только и всего. Подмастерье вздохнул и тронул поводья.

До северных ворот они добрались за полчаса. Город просыпался, народ высыпал на улицы, но дневная толкотня еще не началась. Все ранние пташки спешили по своим таинственным делам, и выглядели на редкость сосредоточенными и целеустремленными. Тем не менее, у ворот уже начала образовываться очередь из желающих покинуть город. Стража ревниво рылась в повозках с товарами, ища, за что бы содрать налог. Без товарных Фараха и Танвара пропустили без лишних разговоров, – что взять с двух оборванцев, у них всего то добра – два скакуна да пара тощих дорожных мешков. На фоне торговцев, возвращающихся из столицы с полными возами вещей, друзья выглядели едва ли не нищими.

За воротами они ненадолго остановились. Фарах равнодушно взирал на знакомую до отвращения картину: от его ног к горизонту уходила широкая лента дороги, рассекая равнину на две части. По дороге шли люди, брели быки. В этот утренний час путников немного, но первые обозы уже отъезжали из Масуна, торопясь пройти по холодку, до утренней жары, как можно больше. Им на встречу, из-за горизонта, тянулась пестрая змея большого каравана.

Фарах вздохнул. Он снова в начале пути. Словно и не выезжал из Башмина.

– Ну вот, – сказал Танвар. – Масур позади. Дня два до границы, а там мы считай и дома.