Случайная беременность - Виктория Вишневская

— Какой прекрасный вид, — слышится за спиной. — Это я удачно зашёл.

Ой! Понимаю, что повёрнута задом к выходу, и, быстро развернувшись, сажусь на кровать.

— Стучать не учили? — недовольно отзываюсь.

— В моём собственном доме? — хмыкает. Только сейчас замечаю у него в руках какие-то бумаги. — Не дождёшься.

Я подхватываю Шарика, что просится на ручки, и поглаживаю его за ушком. Нужно было молча уехать всё же домой. Что я, собственно, и собираюсь сделать.

— Не знаю, что у вас там за махинации с Сергеем Анатольевичем, но скоро я уеду. И потом можешь не стучаться. А пока я тут...

— Куда ты собралась уехать? — тонкие губы изгибаются в улыбке. — Не помнишь условия?

Его тон звучит победно. Наверное, он думает, я никогда не разорву контракт? Рассчитывает, что меня остановит та огромная сумма, которая пойдёт штрафом за расторжение? Ничего подобного. Возьму кредит. Лучше он, чем быть какой-то купленной… Подстилкой.

Нет. Не буду.

— Я всё выплачу.

— Не эти условия.

Он кидает кипу бумаг на кровать.

— Изучи, — кивает на них, дёргая волевым подбородком.

— Не собираюсь. Всё равно через час меня уже здесь не будет, — стою на своём.

Плотно сжатые челюсти Артура, которые замечаю в следующее мгновение, меня напрягают.

— Ты не имеешь права самостоятельно расторгнуть контракт. Это раз, — вдруг выдаёт. — Во-вторых, сделав это, должна будешь вернуть деньги за операцию сестры. А потом уже неустойку.

Глаза вылетают из орбит.

Он серьёзно?

Нет, издевается?

— Тем более, на это нужно согласие двух сторон. А как ты поняла, я его тебе давать не стану. Для меня не случилось ничего такого, из-за чего бы я захотел это делать.

Каждое его слово – гвоздь в крышку моего гроба.

Какой же ты, Беркутов… Бездушный!

— Мира, давай так, — неожиданно выпаливает. Вздыхает, да так тяжело, грозно, что я уже не хочу слушать дальше. Атмосфера в комнате накаляется, а моё тело напрягается сильнее. — Я купил тебя. Не отрицаю. И спас от отчима, который вертел тобой как хотел.

Фактически. Но на самом деле… Ничего не сказал, тем самым причинив боль изнутри.

— Вместо меня мог быть какой-нибудь старик, который не выпускал бы тебя из постели.

Я сглатываю, не желая и думать об этом.

— Ты нужна мне для бизнеса. Мы это обговаривали. Красивая картинка рядом. И любовница. Собственно, это две твои задачи. Я не держу тебя в рамках, не ущемляю. Но если ты и дальше будешь так себя вести – запру в комнате, и мы начнём говорить по-другому.

Задыхаюсь от такой наглости.

Подпрыгиваю с кровати, аккуратно опуская Шарика на постель.

— С этого дня, — я ничего и сказать не успеваю, Беркут перебивает, — я запрещаю тебе касаться двух тем: твоего ухода и купли-продажи. Выполняй свою роль молча, пользуясь тем, что у тебя есть.

Он просто берёт и уходит. Не даёт высказаться!

Понимаю, что это волнует только меня.

И я сама понимаю, что сейчас в невыгодном положении, чтобы наводить истерику и кидаться словами.

В чём-то он прав. Я виновата, что доверилась отчиму. И я действительно могла попасть к кому-то вроде него…

Кривит от одного представления. А тело покрывается мурашками, когда представляю ужасные руки на своём теле.

Господи, вот же я влипла..

— Нормально? — крутится передо мной.

— Почему ты спрашиваешь? — не понимаю её поведения. Где крики? Скандалы? Почему она всю неделю такая покладистая? Теперь ещё и спрашивает, как она выглядит, демонстрируя летний жёлтый обтягивающий комбинезон. Наконец-то купила хоть что-то приличное. Её одежда, явно свидетельствующая о её бедности, давно требовала замены.

— Ну, — останавливается, задумчиво отводя взгляд в сторону. Нерешительно переминается на месте. Снова осматриваю её.

Неплохо, неплохо. Хотя мне нравятся её обнажённые ножки. А теперь они закрыты. Жаль-жаль.

— Мы ведь идём на открытие твоего парка аттракционов. Ты сам сказал, что там будут журналисты. И мне ведь нужно выглядеть так, чтобы я тебя не опозорила?

— Логику улавливаю, — киваю. — Я тут при чём?

Наконец она переводит на меня взгляд своих зелёных глаз.

— Ты опытнее. Знаешь, как надо одеваться в такие места. А я – нет.

Хочется усмехнуться, но пока хмуро смотрю в её сторону. Я же видел, как она со дня известия об этой встрече штудировала всякие модные журналы и подбирала образы, после чего пошла и обновила весь гардероб. Начиталась, уверена в своём выборе, но всё равно приходит ко мне.

Задумала что-то?

Интересно посмотреть.

— Нормально, — одобрительно сверлю её талию взглядом. Тонкая, красивая, худенькая. Как я люблю. — Если ты готова, поехали.

— Готова.

После её слов направляемся в парк. За руль сел я лично, водителей не люблю. Ездят медленно. А мне скорость нравится. Так, чтобы сердце рёбра ломало и наружу выскакивало. А дышать от ветра невозможно было. Благо малышка с откидной крышей позволяет это сделать.

Через полчаса чувствую, как тонкая рука от нервов сдавливает мой локоть. Повсюду журналисты, папарацци. На удивление их сегодня много. Хотя парк этот открывается уже второй год подряд. Недавно всего лишь прошло обновление механизмов колеса и ещё нескольких аттракционов.

— Когда свадьба? — кричит кто-то из толпы. Я невольно смотрю вниз, на светлую макушку, вижу, что девчонка вздрагивает от этого вопроса. А я вот его не слушаю. Мелкая всё внимание к себе приковывает. Она даже на каблуках только до плеча мне достаёт.

— Скоро, — уверенно киваю. Хотя спешить не собираюсь. Месяца через два-три. Посмотрим, но я пока не спешу. Незачем. Да и вообще пока не в курсе, зачем мне эта женитьба.

Я купил девчонку, чтобы поиздеваться над ней. Только потому, что она дочь врага моего отца. А что теперь? Да ничего. Все планы Шарику под хвост. Вместо того, чтобы изгаляться, пользоваться ей, видеть её слёзы и смотреть, как она истерит, делаю абсолютно всё наоборот.

Успокаиваю, даю свободу.

Мститель из меня так себе, честно говоря.

Единственный пункт исполняю. Пользуюсь своей невестой изо дня в день. И мне нравится. Особенно когда прикусывает нижнюю губу, выгибается и закатывает глаза. Ресницы в этот момент подрагивают, как и её тело в моих руках.

Ну и то, что она не лежит как бревно, страдая каждую минуту, радует.

А то, зная таких… Скука смертная.