Мыс Грома - Джек Хиггинс

— Так и знал, что ты это скажешь.

Фергюсон хлопнул его по плечу.

— Не обижайся, жди меня в восемь часов в баре «Пианино» в Дорчестере. Пропустим вместе по стаканчику.

Отворив входную дверь, он вышел на улицу, спустился по ступенькам и сел на заднее сиденье поджидавшего его «даймлер-бенца».

Когда реактивный пассажирский самолет «Ситейшн» оторвался от взлетно-посадочной полосы в аэропорту Гатвик, Фрэнсис Пэймер, открыв бар, налил себе бокал виски и стал размышлять о Максе Сантьяго. Он знал, что тот — кубинец, осевший за границей после того, как в 1959 году Кастро заставил его эмигрировать вместе с семьей. Именем Макс он был обязан своей матери, по национальности немке. В том, что у него водились деньги, сомневаться не приходилось, поскольку, когда они со стариком Джозефом Пэймером в 1970 году заключили сделку на предмет развития курортного бизнеса на Сэмсон-кей, он уже контролировал ряд отелей. Интересно, сколько ему сейчас лет — шестьдесят семь или шестьдесят восемь? Единственное, что Фрэнсис Пэймер знал наверняка, — то, что он всегда относился к Сантьяго с легкой опаской, однако это значения не имело. Сантьяго наверняка знает, что делать, а только это и имело значение. Он допил виски и, устроившись в кресле поудобнее, погрузился в чтение «Файнэншл таймс». Он читал до тех пор, пока «Ситейшн» через полчаса не совершил посадку в парижском аэропорту Ле Бурже.

Сантьяго стоял на веранде своего роскошного «люкса» в отеле «Риц». Это был внушительного вида мужчина. В темном костюме и галстуке. Несмотря на возраст, волосы у него были все еще черные. Спокойное властное лицо. Он производил впечатление человека, привыкшего всегда стоять на своем. Глаза у него были темные, взгляд внимательный.

Когда Пэймер вошел в сопровождении коридорного, он обернулся.

— Дорогой Фрэнсис, как я рад тебя видеть! — Он протянул руку. — Уверен, бокал шампанского тебе не повредит. — Он говорил на безукоризненном английском языке.

— Не стану возражать, — ответил Фрэнсис, с благодарностью принимая из его рук хрустальный бокал.

— А теперь проходи, садись и расскажи мне, в чем проблема.

Они расположились в креслах по обе стороны камина.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Пэймер.

— С самого начала, разумеется.

Так Пэймер и сделал.

Когда он закончил свой рассказ, Сантьяго какое-то время сидел, не двигаясь и не говоря ни слова.

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил Пэймер.

— Мягко говоря, дело швах.

— Знаю. Я хотел сказать, что если это дело выплывет наружу — приезд Бормана на остров, мать, отец…

— Ну, твоя мать не имела ни малейшего представления о том, кто такой Борман. Чего, конечно, нельзя сказать об отце.

— Что-что? — в изумлении переспросил Фрэнсис.

— Твой отец, старина Джозеф, всю свою жизнь состоял в членах фашистской партии, Фрэнсис, так же как и мой отец, и был большим другом генерала Франко. Такие люди, как бы получше выразиться, связаны между собой. До войны твой отец поддерживал очень тесные связи с нацистской Германией, но ведь так поступали многие представители британского истеблишмента, да почему бы и нет, в конце концов? Какой разумный человек мог бы желать, чтобы к власти пришла горстка коммунистов? Посмотри, во что они превратили мою собственную родину — Кубу.

— Не хочешь ли ты сказать, что знал, что отец поддерживал такие контакты с Мартином Борманом?

— Разумеется. Мой собственный отец, живший в то время на Кубе, сам приложил к этому руку. Позволь мне все объяснить, Фрэнсис. «Камараденверк», организация, созданная для того, чтобы позаботиться о членах нацистского движения на случай поражения в Европе, была и остается структурой, действующей по всему миру. Твой и мой отцы были лишь винтиками этого огромного механизма.

— Не верится.

— Фрэнсис, как по-твоему, каким образом твой отец сумел вступить во владение Хэтерли-корт? Твое обучение в Итоне, три года, которые ты прослужил в гренадерском полку… Откуда на все это взялись деньги? Ведь после того как твой отец лишился места в парламенте, ему даже не выплачивалось жалованье, причитающееся депутату парламента.

— Благодарить за это следует эту чертову лейбористскую партию, — грустно сказал Фрэнсис.

— Разумеется, но по прошествии лет ему разрешили, скажем так, участвовать в определенного рода сделках. Когда моей собственной семье пришлось уехать с Кубы из-за этого зверя Кастро, в США существовали фонды, пользоваться которыми нам было разрешено. Я построил целый ряд отелей и сумел вложить деньги в определенные нелегальные, но приносящие солидную прибыль виды контрабандной деятельности.

Пэймер всегда подозревал, что его собеседник так или иначе связан с контрабандой наркотиков, и замер на месте.

— Послушай, я ничего не хочу об этом знать.

— Но деньги тратить тебе нравится, Фрэнсис. — Впервые за весь разговор Сантьяго улыбнулся. — Обустройство Сэмсон-кей оказалось для нас как нельзя более кстати. Отличное прикрытие, игровая площадка для богачей, которая служит прекрасной ширмой для того, чтобы заниматься определенного рода бизнесом.

— А если кому-нибудь взбредет в голову расследовать то, чем вы занимаетесь?

— С какой стати? «Сэмсон холдингз» — это, как явствует из названия, холдинговая компания. Она подобна русской матрешке: внутри одной компании есть еще одна, фамилия Пэймер не значится ни в одном из правлений директоров, а чтобы наткнуться на фамилию Сантьяго, нужно совершить экскурс в прошлое.

— Но ведь на первых порах всем этим владела семья моей бабки.

— Херберты? Это было давно, Фрэнсис. Послушай, твоя мать носила фамилию Вэйл. Согласен, девичья фамилия ее матери была Херберт, но сомневаюсь, что можно как-то связать оба эти факта воедино. Ты упомянул, что Фергюсон проверял эти данные через государственное архивное управление в Тортоле, где ему сказали, что во время войны отель пустовал.

— Да, но интересно, почему они допустили эту ошибку?

— Все очень просто. Сорок лет спустя служащий заглядывает в досье и видит запись, из которой следует, что на протяжении всего этого периода отель пустовал. Но ведь так было на самом деле, Фрэнсис. Твоя мать привезла тебя на остров только весной 1945 года, когда до окончания войны оставалось не то четыре, не то пять недель. Так или иначе, это не имеет значения. Я поручу своим людям проверить все факты по государственным архивам в Тортоле. Если они на что-нибудь наткнутся, мы эти данные оттуда изымем.

— Вы в состоянии это сделать? — изумленно спросил Фрэнсис.

— Мне под силу все, Фрэнсис. А теперь скажи мне, где живет этот контр-адмирал Трэверс?

— На улице Лорда Норта.

— Отлично. Я поручу кому-нибудь нанести ему визит, хотя, как мне кажется, он не станет хранить дневник у себя, равно как не станет держать у себя перевод текста, стоит только заикнуться об этом Фергюсону.