Рыцарь-разбойник - Борис Вячеславович Конофальский

– А говорил ли наш граф с вами, сын мой? – вдруг сменил тему епископ.

– Молодой граф предложил мне породниться через сестру свою, Элеонору Августу. – Сразу догадался, к чему ведет епископ, Волков.

– И что же вы думаете? – заинтересовался старик.

– Просил две недели на принятие решения.

– О чем же вы думаете, сын мой? – кажется, искренне удивлялся поп. – Вы рода незнатного, а невеста ваша знаменитой фамилии. Она из Маленов, Малены – курфюрсты, их фамилия среди тех, кто избирает императора. Иметь такую жену вам все равно что городу иметь крепостную стену.

– Вы правы, вы правы, святой отец, – отвечал Волков.

– Так не медлите, – говорил епископ. – К чему эта медлительность? Берите ее к себе. Девица она бойкая, вам хорошей опорой будет.

Волкову этот разговор не нравился. Кажется, поп хотел, чтобы кавалер дал ему слово, что женится на Элеоноре. А ему почему-то не хотелось этого делать. Он и сам не понимал, с чего упрямится. Но… Но упрямился. Уж не из-за беззубой ли крестьянской девки? Неужели из-за распутной и своенравной красавицы?

Слава богу, тут пришел брат Семион с большим и тяжелым мешком. Серебро! Лицо монаха выражало удивительное смирение. Его вид так и кричал: «То не мне мзда, то Господу».

А тут и секретарь закончил с векселем. Он только подал бумагу под перстень епископа, тот сделал оттиск, а потом передал ее монаху. Брат Семион взял документ с тем же смирением и вдруг проговорил:

– Ваше преосвященство, кавалера ждут непростые дела, и затея его будет хлопотна и затратна, ведь знаем мы, что ратный люд алчен до серебра.

– И что же? – заинтересовался епископ. – У меня серебра больше нет, я вам вексель выдал, за который еще год расплачиваться буду.

– Дайте ему благословение на займ. Напишите поручительство.

– Поручительство? – спросил секретарь епископа.

– Пусть оно будет нейтральное, в виде рекомендации, – пояснил брат Семион, – и без выраженной суммы. Вы просто пообещаете, что поможете во взыскании долга в случае просрочки выплат процентов.

– Не понимаю я, о чем ты говоришь, мудрый брат мой, – сказал монаху епископ.

– А вам, ваше преосвященство, того и не надо понимать, – успокоил его брат Семион. – То банкиры поймут. Но вы юридически по нему нести ответственность не будете.

Епископ немного подумал, внимательно глядя на него, а потом махнул рукой и велел секретарю:

– Напиши ему все, что он хочет. – И тут же повернулся к брату Семиону: – А ты, премудрый брат мой, не загони мою епархию в долги, смотри.

– Не волнуйтесь, ваше преосвященство, ничего такого не случится.

Брат Семион с секретарем отошли к столу, за которым принялись составлять бумагу, а епископ, глядя на них, спросил у Волкова:

– Откуда у вас, сын мой, столь мудрый друг, где вы нашли его?

– Архиепископ мне его подсунул, – признался Волков.

– Архиепископова конюшня много ретивых жеребцов имеет, – задумчиво произнес епископ, а потом как будто вспомнил: – Сын мой, а что с дьявольским зверем, о котором много писал мне божий человек из ваших владений? Ловите его?

– Ловлю, – отвечал кавалер невесело. – Мне бы с этим монахом встретиться, да все недосуг, ездил к нему, но так не застал его.

– Непременно найдите его, не пренебрегайте делом этим. Не дозволяйте отродью дьявольскому агнцами питаться. Вы в ответе за них, не забывайте.

– Так когда же мне делать все это? Вы на свадьбу меня подбиваете, распри затевать велите, еще и оборотня ловить заставляете, а мне еще лен свой поднимать да церковь строить! Разве ж все это одному человеку под силу? – говорил Волков, едва сдерживая возмущение свое.

– Простому человеку не под силу, а вам под силу, – смеялся епископ.

– Мне под силу? Да кем вы меня считаете? – удивлялся кавалер.

– Победителем ведьм хоккенхаймских, усмирителем упыря из Рютте, упокоителем мертвецов из Ференбурга. Героем, храбрецом, вершителем, Инквизитором. По-простому говоря – Дланью Господней.

– Кем? – не верил своим ушам кавалер.

– Дланью Господа, сын мой, – просто повторил старый епископ. – Дланью Господа. И поэтому полагаю, что все вам по силам. – Волков смотрел на него и не понимал, шутит старик или нет. А тот добавил: – Только за монахом своим приглядывайте, сын мой, уж больно он прыток, необыкновенно ретив.

Волков давно понял, что брат Семион умен и образован, многое знает и может быть полезен, но помимо этого кавалер понимал, что монах этот себе на уме, непонятно кому предан. И вообще предан ли хоть кому-нибудь.

Они выходили из резиденции епископа, когда стемнело, на дворе уже ждали Максимилиан, Сыч, Хилли и Вилли. Мешок с деньгами Волков поручил молодым сержантам. Те были рьяны и ответственны, как и все молодые сержанты. Им он доверял и доверием этим возвышал еще больше. А от такого доверия и возвышения молодые люди становились еще более ответственными.

Садясь на лошадь, Волков спросил у монаха с заметным недовольством:

– К чему это ты затеял это поручительство? Зачем оно?

– Коли вы решитесь начать то, о чем вас просят святые отцы, так деньги нам не помешают, а это поручительство и сумму займа увеличит, и процент по займу уменьшит. Всегда хорошо, когда большой сеньор вашу просьбу благословляет. Дело идет легче.

– А если я не захочу волю святых отцов выполнять? – с еще большим недовольством уточнил кавалер.

– Так сожжем эту бумагу или для своих нужд денег займем, ни к чему она нас не обязывает, а с займом поможет.

Волков помолчал и опять спросил:

– Откуда ты знаешь про все эти банковские дела?

– В епархии Лемурга, где я начинал службу, епископ был из благородных, сам дела никакие вести не хотел, не до того ему было, а в деньгах вечно нуждался, вот я все и вел, там и поднаторел, – отвечал брат Семион.

– Да а отчего же ты там не остался, раз поднаторел?

– Грешен, – кротко отвечал монах.

Волкову хотелось знать, в чем же был грех монаха: в том, что к его ловким рукам прилипало епископское серебро, или его поймали с девкой. Но спрашивать он не стал, а монах не стал дальше о том говорить. Так они и поехали молча на постоялый двор – спать.

Утром рано, едва солнце взошло, они уже завтракали. А как позавтракали, поехали в ратушу. Там, в большой торговой палате, с рассвета сидели менялы и банкиры. Крупные купцы и руководители городских гильдий. Народу было немало. Три десятка важных господ. Банкиры и менялы сидели, банки свои расставив вдоль стен. Остальные расположились на лавках или стояли и