Возвращаться - плохая примета - Галина Львовна Романова

– Саш, ты со мной? – Она подошла к нему сзади, скупо погладила по спине и вдруг вспомнила: – Ты сегодня штору опускал, перед тем как уехать?

– Какую штору? – Его лопатки напряглись.

– Вот эту, которая на окне. – Она махнула рукой в сторону окна. – Я сегодня ее подняла утром. Уезжала, когда она была поднята. Приехала, она опущена. Я бы и не заметила, если бы она не колыхалась, когда я с Митиным говорила. Но это, наверное, из-за сквозняка. Дверь балконную снова раскрыло и…

Он не отвечал, и она сбилась, не зная, что дальше говорить следует. Вдруг захотелось прильнуть щекой к его спинище – широченной, надежной, крепкой. И даже независимо от того, прижималась к ней сегодня своей холеной щечкой Инка или нет, Арине захотелось уткнуться в нее лицом. И обнять его еще захотелось, чтобы почувствовать стук его сердца.

Не стала. Сочтет еще, что она к нему клеится. Они же решили, что его проживание здесь продиктовано обстоятельствами. О чувствах и речи идти не должно, что бы там Сячинов и Ванька ни взгромоздили себе в головы.

Может, он что-то почувствовал такое, потому что неожиданно резко присел на корточки и принялся ковырять пальцем подсохший раствор возле каминной кладки. Когда встал и повернулся, с ним не то чтобы обниматься, говорить не следовало. Лица, как говорится, на нем не было. Вернее, оно было, но очень гневное и бледное до синевы.

Или он побледнел от чего-то еще? От того, что она гладила его по спине? Может… Может, ему неприятно было?

– Что? – спросил он у Арины и глянул так, будто только что ее увидел. – Штора?

– Д-да, Саш, штора вот эта. – Она снова указала на окно. – Ты опускал ее утром?

– Не помню, кажется. – Он отвел от нее взгляд, глянул вверх. – Балкон, говоришь, снова раскрыло ветром?

– Да.

– Забьем балкон, Ирка. Вот сейчас к Митиным сходим и заделаем все бреши. Н-да… Ладно, ты иди собирайся пока, а то поздно. Кто знает, сколько мы там пробудем.

Пробыли у Митиных они недолго. Василий Николаевич вручил им целый пакет с фотографиями, школьными тетрадями и дневниками своей дочери. Сказал, это все, что нашлось в доме. Знать о ее жизни вне этого дома он почти ничего не мог.

– В город к ним ездил не часто, – признался он. – Зятя не любил, потому и старался там не показываться. Разговоров по душам у меня с дочкой не было. Был бы сын, а то… Н-да… На работу к ней заезжал пару раз, говорили возле здания.

– Где она работала? – Арина со вздохом уставилась на девственно чистый лист только что начатого блокнота, пока писать было нечего. – Как называлась фирма? Кем она там работала?

– Фирма? – Митин озабоченно почесал макушку. – Честно, не знаю! На Заводской улице сразу за автобусной остановкой. Двухэтажный такой особнячок, она на втором этаже сидела.

– Кем? – Арина быстро записала адрес.

– Кто его знает! В чистом вроде ко мне вышла, значит, не за станком. Я это… Вообще-то не сильно одобрял ее городское проживание. Работа какая-то непонятная. Ничего не производят, а деньги получают. За что? Почему? Квартира съемная – тоже непорядок. Тут дом свой огромный, жить некому, а они в городе углы снимают. Это все зять, мажор пижонистый! Он все баламутил!

– А он где работал?

– Зять-то? – Митин недобро ухмыльнулся. – А нигде! На машине крутой ездил, шмотки дорогие покупал, а на работу не ходил! Это как?!

– Непорядок, – переглянулись Арина с Перцевым. – А откуда деньги на машину и шмотки? Воровал?

– Нет, картежник он. Катала он! – И Митин смачно сплюнул на пол прямо в толстый ворс ковра. – Говорил я Аллочке, добра не будет с таким мужем. Поняла, да поздно.

– Когда они развелись?

– Они-то? – Митин снова наморщил лоб, кажется, он вообще ничего не знал о жизни своей дочери. Ничего, что знать бы ему следовало. – Точно не могу сказать, там с разводом этим тоже все не так просто.

– То есть?

– Не отпускал он ее от себя. То ли по любви, то ли еще почему. Она даже денег ему обещала, лишь бы он отстал.

– Василий Николаевич, а ваша дочь, она с кем-нибудь встречалась?

Арина в графе «бывший муж» крупно написала – карты, долги, месть – и трижды подчеркнула.

– В смысле? – Митин наморщил лоб, оперся ладонями в коленки и беспомощно глянул на Перцева. – Встречалась?

– Я имею в виду мужчин, Василий Николаевич. У нее был кто-то? Она же молодая, красивая была, не могла же быть одинокой?

– Красивая… – эхом отозвался Василий Николаевич, с тоской глянул на портрет дочери на серванте, перепоясанный траурной ленточкой. – Была… Не знаю я про ее отношения, Арина Степановна, ничего. Пару раз летом и по весне приезжал тут какой-то, наподобие зятя моего, мажора. На машине дорогой, в дорогих одеждах, шушукались они о чем-то с Аллочкой. Даже на пляж раз ходили.

Ага! Чуть теплее! Арина завела еще одну графу в блокноте и пометила – сердитый мужчина на пляже, приезжал на дорогой машине.

– Я и номера запомнил на всякий случай. – Василий Николаевич встал с дивана, прошел к серванту, выдвинул нижний ящик, достал общую тетрадь, полистал, потом продиктовал им номер и серию, а также марку автомобиля. – Это я так, на всякий пожарный. Мало ли, думаю, может, вор какой! Или аферист. Чтобы потом найти было проще.

– А как думаете, у них были отношения или это просто деловая встреча была?

– Так не одна встреча-то была, вот в чем казус. – Он снова почесал макушку. – Если бы не хахаль, стал бы он приезжать-то столько-то? Наверное, че-то было у них.

– Будет брехать-то!!!

Громкий стон из супружеской спальни заставил их притихнуть. Арина и Саша переглянулись, тот выразительно глянул на часы – время шло к одиннадцати вечера – и указал ей глазами на дверь. Она настырно пожала плечами и осталась сидеть в кресле, поджав под себя озябшие ноги в тонких капроновых носках. Хозяин попросил их разуться у порога, объяснив, что по коврам, вычищенным после похорон Верой, негоже разгуливать в грязной обуви.

Они подчинились, и теперь у Арины жутко мерзли ноги. Она обула короткие сапожки на меху и сочла, что и в тонких носочках не замерзнет. Она же не знала, что их разуют еще на терраске.

Вера тяжело заворочалась, скрипнула пружинами старой двуспальной кровати. С кряхтением поднялась, слегка пригладила волосы, вдела руки в рукава старого байкового халата цвета переспелой вишни, запахнулась и, покачиваясь, нетвердой поступью вышла к гостям.

– Здравствуйте, – оробела сразу Арина при виде зареванной несчастной женщины. – Простите, что мы тут… Василий Николаевич, он просил, чтобы…

– Не части, Ариша, знаю я, что он задумал, – махнула вялой рукой женщина, дошла до дивана, где, нахохлившись, сидел ее супруг, села рядом и тут же безвольно откинулась на спинку. – Вбил в голову, что найдет и убьет мерзавца. С ума спятил, старый… Мне-то тогда чего, в петлю заживо, да?! Дочки нет, его посадят, а мне что? В петлю…