Крепость «Авалон» - Михаил Кисличкин

Долго раздумывать я не стал. Собственно, у нас оставался один-единственный вариант и ходить следовало сразу с козырей. Прямых попаданий в корпус наш китобоец не переживет, ему много не надо — это я прекрасно понимал. Изображать «Варяга» долго не получится.

— Юль, Матвей, разворачивайте «Бойкий» носом к противнику. Скажите «джигиту» что мы сдаемся, — выпалил я. — Добавьте, что на корабле магический жемчуг и мы хотим сдать судно и клад невредимыми, а стрелять не будем. Врите что угодно, но уболтайте гада не открывать огонь, пока мы возимся с торпедой. Я на палубу.

— Макарыч, — схватил я рацию. — Бросай пушку и срочно бегите с Сергеем на правый борт. Торпедная атака!

Следующие пару минут бояться мне было некогда. «Бойкий», накренившись, заложил на полном ходу резкий разворот назад, и нам с майором и бывшим менеджером пришлось постараться, чтобы не только занять свои места у бугеля, но и не свалиться за борт, в чернеющую совсем рядом воду. Если бы в этот момент нас еще обстреливали из орудия и 37-миллиметровых зениток, силуэты которых я разглядел в прибор ночного видения на «германце», то все было бы еще печальнее. Но обошлось. Не знаю, что Юлька врала по рации, и почему вражеский капитан ей поверил, но маневр нам совершить дали. Расстояние до противника около трех миль, торпеда направлена прямо на него, пора.

— Запирающие краны открыты! — заорал я, лихорадочно выполняя последние манипуляции у бугеля. — Стопоры с винтов сняты! Машинный кран открыть!!!

— Машинный открыт! — отозвался Сергей.

— Макарыч пуск!

Майор резко рванул рычаг и металлическая сигара ушла в воду. До «дойча» ближе всего, кильватерный след и акустическое поле у него просто шикарные, наверняка торпеда наведется правильно. Осталось лишь продержаться несколько минут и все…

— Всем прочь с палубы! — закричал я приказ, метнувшись к входу в центральную надстройку. — Прячемся парни, расчетам бросить орудие и зенитку. Если начнут стрелять, то на палубе будет жарко, не стоит подставляться! — На самом деле, у меня еще оставалась надежда, что нормальных приборов ночного видения у противника нет, и пуск торпеды враг не заметит. Но все равно — лучше пока укрыться и не рисковать людьми.

Но моим надеждам было не суждено оправдаться. На носу «германца» неожиданно включился мощный прожектор, луч которого, описав небольшую петлю по волнам, поймал наш кораблик, ослепив ярким светом и первые, пристрелочные очереди зениток потянулись нитями трассеров к «Бойкому». Не успели мы укрыться внутри судна, как чужие снаряды с резким, противным звуком замолотили по корпусу и надстройкам китобойца, пробивая их насквозь. Спрятаться от опасности можно было разве что в трюме, бронирования у нас не было никакого, правда и расстояние для эффективного вражеского огня было великовато. Слушать, как снаряды рвут наш китобоец, было страшно, звуки попаданий и рикошетов звучали со всех сторон, заставляя поневоле сжиматься и втягивать голову в плечи. Но когда в нас попалоснарядом из восьмидесяти восьми миллиметровой пушки, стало еще хуже и мне даже на мгновение показалось, что нам конец. По судну словно треснули гигантской кувалдой, кораблик качнулся, в ушах пронзительно зазвенело. Преодолевая страх, я вскарабкался по лестнице вверх в рубку. Стекла в ней были все в трещинах, в одной из стен я заметил несколько дырок, палубу под рубкой заволакивал дым, а мостик на носовую площадку куда-то исчез. Но оба судоводителя продолжали стоять по местам, управляя пароходом, экраны и циферблаты на приборах работали, «Бойкий» отнюдь не торопился идти ко дну…

— Ну давай, давай! — Матвей напряженно смотрел на зажатый в руках секундомер. — Пора уже, где она?! — Капитан заложил новый резкий разворот, приведя корабли противника на траверз и продолжая держать полный ход, убегая от прожектора. Попасть по ночной цели с быстро меняющимся азимутом «германцу» оказалось сложнее, и мы на какое-то время выскочили из зоны действия вражеского огня. Однако, вражеские артиллеристы не даром ели свой хлеб…

Снова удар, грохот, я едва не упал на пол, схватившись за переборку — еще одно попадание из пушки пришлось нам куда-то в корму. Потряс головой, разгоняя искры в глазах, поднял взгляд вверх и… увидел то, что ожидал. Наконец-то! Примерно в трех милях от нас вверх вздымался огромный столб воды, спутать который ни с чем было нельзя. Торпеда все-таки нашла вражеский траулер и триста с лишком килограммов боевой части сработали, как им и положено. Когда вода опала и до нас донесся звук громоподобного взрыва, вместо стройного силуэта корабля я увидел переломленный надвое корпус. Пока он еще держался на воде, но долго это продлиться не могло. С нашим главным противником было покончено.

— Команде осмотреться в отсеках! — прозвучала команда Матвея, больше подходящая капитану подводной лодки. — Доложить о потерях и повреждениях! Артиллеристы и аварийная команда — на палубу.

Действительно, второй корабль прилично отстал и пока не пытался нас атаковать. Следовало воспользоваться передышкой и попробовать восстановить боеспособность «Бойкого», пока есть такая возможность.

— Машинное отделение — мостику. Все живы, на первый взгляд все в порядке, — пробубнил динамик голосом Олега. — Пробоин и течей не наблюдаю, дыма и запаха гари нет, машина работает нормально. Лампочки и предохранители маленько побило и бардак вокруг, конечно, но аварийное освещение в норме.

— В трюме порядок. Пробоин, течей и повреждений не вижу, — вскоре доложил Алексей.

— Десантное отделение — рубке, у нас один трехсотый. Боре бок каким-то осколком продрало, перевязываем. В седьмой и пятой каюте дырки от зенитных снарядов, — узнал я голос Артура.

— Камбуз — рубке, мы живы, — пискнула Алена. — Но каша на завтрак с плиты упала. Вся большая кастрюля!

— На палубе — звиздец, нах, — пробасил, наконец, Макарыч.

— Докладывай точнее майор, — не выдержал я. — Ты же военный, давай без эмоций!

— Могу и без эмоций, — крякнул майор. — Зушки нашей на корме нету больше, прямое попадание. Кормовой шпиль сорвало со станины к е… А первый снаряд, судя по всему, влетел прямо в переходный мостик от рубки к носовой площадке. Снайперы, нах, это же надо так подгадать! Одни клочья от него висят. Далее — торпеды по левому борту нет, то ли она сама оторвалась, то ли ее что-то сбило с бугелей, хрен зна… Что еще? Наблюдаю многочисленные дыры в надстройках и фальшборте, порванные канаты, пробоины от осколков и прочий бардак. Сейчас мы вместе с Серегой проверим орудие…

— Повезло, — прошептала бледная Юлька. — Попаданий в корпус и пробоин ниже ватерлинии нет.

— Погоди, еще ничего не кончилось, — помотал головой Матвей. — Не весь пароход еще осмотрели…

— Орудие в порядке! — голос майора в рации повеселел. — Через пару минут будем готовы к стрельбе! Ну что, мы воюем дальше или где?

— Рейдер надо добивать, — без раздумий сказал я. — Матвей, выходи на цель. Только давай издалека, миль с четырех. Не будем подставляться…

С рейдером тельнор мы возились не меньше полутора часов. Противник поначалу пытался от нас отстреливаться заклятьями ледяного магического «града» и огнем из крупнокалиберных пулеметов. Но мы держались от него на значительном расстоянии, и вражеский огонь не причинял «Бойкому» вреда. Трассеры бессильно гасли в темных волнах, не достигая цели, три мили — это слишком далеко даже для мощных пулеметных систем. Артиллеристам во главе с Макарычем попасть в ночную цель тоже было непросто, несмотря на использование осветительных снарядов. Но они потихоньку справились. Рейдер отстреливался, активно маневрировал, уклонялся, даже пытался удрать, но сначала заработал одно попадание в корпус, затем другое, а потом, начав гореть, развернулся носом к берегу и вылетел на скалы совсем рядом с островом, на чем все и закончилось. Приближаться к нему мы так и не стали, взяв курс на то место, где торпеда нашла свою цель. Следовало осмотреться, вдруг неподалеку обнаружатся выжившие? Было бы неплохо узнать, с кем мы только что воевали.