Трудный поиск - Борис Натанович Гуревич

раз перелистывал его страницы, бормоча себе под нос проклятия по поводу слабой работы следователя, а я расхаживал по кабинету и обдумывал предстоящую беседу с пострадавшим владельцем «Волги».

Долевой не заставил себя долго ждать. Это был худощавый человек, в больших роговых очках, бородатый, очень разговорчивый и приветливо настроенный. По врачебной своей специальности он был дерматологом.

Долевой производил впечатление приятного и любезного человека и, наверно, остался бы таким в глазах совершенно очарованных им слушателей, если бы Худяков не спросил его — правда ли, что от кожных болезней никто не умирает, но никто и не поправляется?

Не меняя любезного тона и ни секунды не помедлив, полковник сказал, что он всегда очень уважал работников милиции и восхищался романтической их службой, особенно когда наблюдал, как милиция организовала работу по розыску украденной у него машины. И хотя мы после этой его реплики поняли, что он далеко не так прост и мил, как нам это вначале показалось, мы приняли ее как должное и уже без всяких проволочек объяснили Долевому, зачем мы его вызвали, и предложили осмотреть стоящую во дворе «Волгу».

Полковник сразу узнал в ней свою машину и поначалу очень обрадовался, но уже после первого, самого предварительного ее осмотра пришел в полное уныние и сказал то, что мы за короткий промежуток времени услышали уже в третий раз. Кроме того, он добавил, что, когда «Волга» принадлежала ему, она была голубого цвета.

Два года назад Долевой отмечал у себя дома в узком кругу друзей защиту докторской диссертации. В третьем часу ночи, выйдя на улицу, чтобы проводить последнего гостя, он не обнаружил своей новенькой «Волги», которую в тот день не загнал в гараж, а оставил у ворот дома.

Расследование этой кражи велось неудачно, и ядовитая реплика полковника была абсолютно справедливой. Следователь весьма бегло допросил дворников, постового милиционера, самого полковника и по обычным каналам объявил розыск пропавшей голубой «Волги» номер 34-99. Вот и все, что было сделано за два года.

Гостей следователь не вызывал; правда, Долевой сам уговорил его не делать этого.

— Ведь не могли же они похитить машину, — сказал он, — так стоит ли их вызывать в милицию.

В протоколе допроса гости полковника не были даже названы.

Именно с этого момента я и продолжил расследование. Долевой долго и мучительно вспоминал, кто же у него был в тот злополучный вечер. От напряжения у полковника морщился лоб и смешно и необычно двигались уши.

— Их было всего пятнадцать человек, — говорил он. — Да, точно, пятнадцать. Жена всегда просит, чтобы число гостей не превышало этой цифры. Новые квартиры, знаете ли, больше не вмещают... Был Иванов из Военно-медицинской академии, мой оппонент Ракова, двоюродный брат жены Вигдоров, хотя, пожалуй, Вигдоров был на день раньше...

Когда Долевой назвал Куликова, Худяков чуть не выронил авторучку: который уже раз он становился на нашем пути. С грехом пополам полковник восстановил все подробности вечера, за исключением одной (в чем его, впрочем, трудно было обвинить), — он абсолютно не помнил, в какой последовательности и в какое время гости уходили из его дома.

Но после того, как была названа фамилия Куликова, это уже нас мало интересовало. Худяков еле сдерживался, так ему хотелось поскорее остаться вдвоем со мной.

Однако я попросил полковника подробно рассказать, что он знает о Куликове.

Долевой замялся:

— Как бы вам это объяснить. Иван Иванович очень увлекающийся, азартный человек. Он пристрастился к карточной игре и тратит на нее все свободные дни и даже ночи. Тут уж, конечно, не до друзей. Лично я, например, на него не обижаюсь, а вот перед семьей своей он виноват. Жена, может быть, и не была бы в таком состоянии, если бы вовремя приняли меры. А что касается сына, так я не перестаю удивляться тому, что мальчик еще учится в институте, увлекается техникой. Всем этим он обязан самому себе. Отец никогда не уделял ему внимания.

Долевой еще немного подумал и сказал:

— А в остальном к Ивану Ивановичу не придерешься — человек достойный во всех отношениях...

Но в голосе полковника уже не слышалось прежней убежденности.

Когда он ушел, Худяков вскочил со стула.

— Я никогда не доверял Куликову! — закричал он. — У него очень тонкие губы. Я давно заметил, что тонкогубые люди склонны к совершению преступлений.

— Мели, Емеля, у тебя у самого тонкие губы, — засмеялся я. — Ты рассуждаешь как обыватель. Лучше перечисли факты, которые мы могли бы предъявить для обвинения Куликову.

— Ладно, оставим губы в покое, — охотно согласился Худяков. — Но ты же не будешь утверждать, что это простое стечение обстоятельств?

— Может быть, а может и не быть.

— Да что ты! — опять закричал Худяков, удивляясь моей непонятливости. — Проще простого выйти из квартиры Долевого, сесть в машину и уехать.

— А если он вышел не один?

— Тогда прошел сто метров, попрощался, вернулся назад, подождал немного, и привет! К тому же он мог действовать и вдвоем, я даже допускаю, что его сообщник был одним из гостей полковника.

— Допускаю, допускаю! — передразнил я его. — Конечно, это не случайное стечение обстоятельств, но даже самые остроумные версии должны основываться на фактах, а их у нас пока недостаточно, чтобы обвинить Куликова.

9

Я оказался прав. При первой же встрече Куликов заявил, что, когда он вышел от Долевого, машины уже не было. Причем он назвал еще двух гостей, которые уходили вместе с ним.

— Мы не придали этому значения, — сказал он. — Потому что не помнили точно, стояла ли «Волга», когда мы пришли к Долевому. О пропаже машины лично я, например, узнал от него только на следующий день. А рассказал он мне об этом первому, так как мы с сыном помогали ему в свое время выбирать машину, были, так сказать, ее крестными. Кстати, свою «Волгу» я приобрел года за полтора до Долевого и считался к тому времени уже опытным водителем.

На все вопросы Куликов отвечал обстоятельно и подробно, но было заметно, как он нервничает. И я подумал, что вся эта история должна волновать его никак не меньше, чем нас — работников ОБХСС. Если он даже ни в чем не виноват, он не может не думать о том, что чья-то рука не кого-то другого, а именно его толкает под подозрение, выводит на