Непреклонные - Инна Тронина

— Я знаю. Получается, что вы знакомы девять лет. Вполне достаточно, чтобы хорошо узнать друг друга. И вы ведь поддерживали, особенно в последнее время, довольно тесные отношения? Часто встречались, вели беседы за жизнь? Плавали в бассейне, потели в сауне?

— Да, я помнила то добро, которое сделала мне Наталья. Тогда я была бедной девочкой, школьницей, у которой ни кола, ни двора. А потом мне в жизни повезло, и уже Наталья обращалась ко мне за помощью. Конкретно в тот день хотела попросить меня переговорить с Максом. Паша Шестаков говорил вам, что мой гражданский муж — очень влиятельный и богатый человек? И он может очень многое. Наталья об этом знала.

— Сама она не могла выйти на Макса? — удивилась я.

— Могла. Но я должна была провести предварительную, типа, беседу. Кулдошины расширяли бизнес, а на это нужны огромные средства. Наталья мечтала об организации при оздоровительном комплексе современного фитнесс-центра. Короче, чтобы русские люди, у которых мало денег, получали буржуйские блага или совсем бесплатно, или за символическую цену. А ведь кто-то должен всё это оплачивать. Короче, мы с Максом даже поговорить не успели. Он из Таиланда вернулся позже, чем обещал. Может, оно и к лучшему, потому что Макс не пришёл бы в восторг. Русская парная, сауна, душ Шарко, «горячая кушетка», солярий… И всё бесплатно! Ещё антицеллюлитные программы. Но ведь Лазаревну трудно было переубедить. Она, наверное, хотела, что с неё икону написали. Мы на повышенных тонах переговорили, и я сказала, чтобы она сама ехала к Максу по поводу спонсорской поддержки. А вот омоложение в Израиле ей устроили бы. Это — не проблема. Макс хотел её к своему дяде в клинику положить…

— Значит, двадцать седьмого встречи не было? И отказались именно вы? — Я, наконец, заставила девчонку говорить по существу.

— Да, решили дождаться Макса. Это было в тот же день. Мы встретились на парковке у бани. Ни охранников, ни Кулдошина не было рядом. Наталья меня только об одном попросила… — Лариса запнулась, махнула худенькой рукой с косточкой у запястья. — Её больше нет, так что обещания утратили силу. У Натальи ведь любовник был, она с ним ещё до Юрия встречалась. И после свадьбы тоже. Поэтому Никифор и не признавался, что вдвоём они в квартире были, когда труп нашли. Юрий про него ничего не знает. Наталья просила меня, в случае чего, подтвердить, будто я к ней приезжала в тот вечер. Юрию сказала, что едет к Ларисе. На самом деле ехала к нему, понимаете? Кулдошин не должен об этом узнать.

— Она встречалась с любовником в присутствии взрослого сына? Пусть даже там и пять комнат…

— Понятия не имею, для чего они решили увидеться. Может быть, и не для траха. Скорее всего, Нечёсов опять «бабки» клянчил.

— Его фамилия Нечёсов? — Я не сдержала улыбки. — А звать как?

— Григорий. Лазаревна его жалела, как своего ребёнка, баловала. А Кулдошин — мужик ревнивый, не одобрил бы. Короче, Никифора она тоже предупредила, чтобы молчал про Гришу. А сыну всё хорошо, что отчиму плохо. Юрий-то с характером дядька, а Нечёсов к детишкам подлизывался. Так что в тот вечер Никифор с Гришей Лазаревну ждали…

— Остальные дети где были — осенью, вечером?

— А кто где. И в деревне, и в гостях у друзей, а старшие дочери своим семьями живут. Наталья сделала так, чтобы Нечёсова один Никифор видел. А другие отчиму проболтаться могли.

— Но ведь следователю Никифор Пермяков официально заявил, что был в квартире один, когда тело обнаружили в лифте. Получается, соврал?

Я уже предполагала, что стану делать, распрощавшись с Ларисой.

— Получается, — кивнула она. — Никифор не хотел, чтобы отчим узнал про Нечёсова. Лазаревна с ним порвала, вроде, но всё-таки встречалась тайком. Никифор звонил мне и просил подтвердить, что он был один. А я, мол, не пришла. Передумала в последний момент. Я подтвердила, что не была там, потому что действительно не была. И кто находился у Никифора в квартире, не знаю.

Я перевела дыхание, достала из кармана жакета платочек и вытерла вспотевший лоб, как после тяжкой работы. Может, повлиял кофеин, и сердце заколотилось в бешеном темпе. Каждый мускул наполнился невиданной силой. Мне казалось, что до города возможно добежать и без «тачки». Но не хватало нескольких мазков, которые должны довести картину до полного совершенства.

Да, я ни на шаг не приблизилась к разгадке убийства Кулдошиной, переговорив уже с несколькими близкими ей людьми. Но почему-то думала, что кошмары сегодня ночью мне сниться не будут, и придёт покой.

Солнце-звезда горело за тонированной стеной и мешало сосредоточиться, но всё же я вспомнила сон. Белая гора, а с неё прямо на меня летит толпа лыжников. Я понимаю, что сейчас погибну под их натиском, и Октябрина останется сиротой. Но я не могу отступить, спастись. Ноги приросли к утоптанному снегу. Я встаю на четвереньки, но и ладони никак не оторвать от ледяной горки. Я беззвучно кричу и просыпаюсь. Интересный сон, ведь до сегодняшнего дня я ни разу не бывала на трассе скоростного спуска; видела её только по телевизору.

— Лара, а кто такой этот Нечёсов? — вяло спросила я.

Якшинская наконец-то перестала вытягивать в мою сторону ноги и поплотнее запахнула шубку. По нехорошему блеску её глаз я поняла, что дело не обходится без кокаина, но в моём присутствии Лара нюхать не может.

— В прошлом — реставратор, но сейчас работает звонарём в храме, где Лазаревна — прихожанка. Тоже к ней париться ходил.

Лариса смотрела на куст комнатного камыша, свисающего из глиняной круглой посудины. Сама посудина была тонкими цепочками прицеплена к зеркальному потолку. Я подумала, что Максу некуда девать деньги, и он мог бы, не заметив того, отстроить для Натальи фитнесс-центр.

— Нечёсов работал в той самой газете, которую выпускал Фонд борьбы с наркотиками. Они и меня перевоспитать пытались… — хихикнула Якшинская.

Я поняла, что не ошиблась, и наркотики здесь употребляют вовсю.

— Про Бога, про демонов рассказывали. Что нужно перетерпеть, когда демоны начнут меня во время службы корёжить. Короче, ничего у них не вышло. Сама Лазаревна подарила мне икону Пантелеймона, чтобы я избавилась от тяги к бесовскому зелью. И молилась за меня, кстати. Потом Нечёсов принялся стыдить. Стыдят, а «бабки» просят!

Лариса не выдержала и достала из внутреннего кармана шубы крохотную бутылочку.

— Оксана, не сдадите меня? Я немножечко… — Жадно втянув ноздрями кокаин, Якшинская ожила, блаженно улыбнулась. — Ведь такой Гриша набожный, а тайком пакостит. Живёт с замужней! Сам, небось, Лазаревну не взял, когда она одна с детьми мыкалась. Дождался, когда найдёт нормального мужика, и стал с неё деньги тянуть. Конечно же, не для себя! Для церкви, для бедных, для патриотической газеты. А Наталья с Юрием тоже себе в убыток работать не могут, им нужно прибыль иметь. А откуда взять, ежели половина клиентов к ним бесплатно ходит? Целый штат халявщиков! Нищие, если русские, потом все эти борцы с наркотой, сотрудники газеты. Последние парятся и мышцы качают на тренажёрах. Многодетные семьи, ветераны войны, инвалиды «горячих точек»… И приходится искать спонсоров. Многие, в том числе и Макс, время от времени платят. Среди богатых много мужиков южного происхождения, и им не хочется конфликтовать с бритоголовыми. Лучше заплатить, а то объявят тебя наркобароном, жидомасоном, террористом, и в лучшем случае сожгут твою иномарку. Я благодарна Лазаревне за всё. — Лара ещё раз приложилась к кокаину. — Но, в то же время, рада, что с моей шеи свалился этот камень. Мы с Максом скоро уезжаем в Бразилию на год-полтора. У него там хороший контракт наметился…