Дорога к вечности - Игорь Ковальчук

Курьеры обязательно владели кое-какой магией, могли защитить себя и груз, может, даже поставить простенький портал. Руин сам подбирал их на эту высокооплачиваемую и почетную работу из числа выпускников Магической Академии. Они также знали, что беспорочная служба обеспечит им безбедную старость, а бессмертным, кроме того, – служебный рост и уйму возможностей совершенствовать магическое искусство.

Складывая письменные принадлежности, Арман думал о случайно найденной им дочери Морганы, девочке, о которой он сам давно и думать забыл. Впрочем, почему случайно? Он центрировал заклинание переноса по собственной крови. Для Руина это был любопытный эксперимент, поиск возможностей более полно использовать собственную энергетику. На всякий случай он старательно исключил из создаваемой структуры параметры всех своих родственников. Но не исключил близнецов, рожденных сестрой много десятков лет назад, потому что просто не подумал о них.

Результат очевиден. Заклинание перенесло его к Монтале. Могло бы перенести и ко второму из пары, к мальчику, который давным-давно должен был превратиться в мужчину, если, конечно, выжил. Но не перенесло, и понятно, почему – юноша живет в Провале, то есть рядом. В составленной Руином магической структуре оказалось много энергии, и потому она выбрала дальнюю цель.

В девушке не чувствовалось ни следа вырождения. Арман понимал, конечно – он не специалист, не ликвидатор, но полагал, что достаточно силен как маг, чтоб определить вырожденца. К тому же у него был образчик ее крови. Вернувшись в замок, он еще раз перепроверил все. Получалось вновь, что девушка носит все генетические признаки семейства Арман, что она не вырожденка и даже близко не стояла, и что ее родила именно Моргана. Руин сделал развернутый анализ, на всякий случай добавив собственную кровь – для сравнения.

А потом, взглянув на результат, первый раз в жизни поперхнулся.

Отцом Монтале оказался отнюдь не Арман-Улл.

Отцом Монтале был сам Руин.

Тогда в первое мгновение молодой правитель просто не поверил в увиденное. Он спокойно развеял анализирующую структуру, тщательно построил ее снова, проверяя каждый узел. Потом снова ввел образчик крови девушки и свой. Структура послушно определила, что носители представленных образцов состоят друг с другом в прямой родственной связи «отец-ребенок». Ошибка исключалась – допустить ее в простейшей сравнивающей системе вряд ли позволил себе даже свежеиспеченный выпускник Магической Академии, а Руин считал себя мастером.

«Это же невозможно, – подумал он в недоумении. Откуда?..» А потом вспомнил, откуда.

В тот миг он ощутил настоящий страх – первый такой случай за последние двадцать лет. Чтоб испытывать страх, нужно было совершенно восстановиться внутренне. Первая с тех пор вспышка страха должна была бы обрадовать Армана, как свидетельство того, что он вполне восстановился духовно и пребывает в полном порядке.

Но радости Руин в себе не нашел. Он смотрел на спокойно колеблющуюся эфирную конструкцию, которая в магическом зрении представляла собой ажурную вязь полос света, а обычным зрением была не видна, и не представлял, что себе сказать. Ему так редко случалось ошибаться, что он просто не знал, как теперь себя вести. Не так-то легко осознавать, что у тебя имеется еще двое детей, причем от горячо любимой сестры.

Был ведь еще один немаловажный момент. Тогда, шестьдесят лет назад, они с братом решили отправить новорожденных близнецов подальше от сестры, потому что были уверены – эти дети зачаты от вырожденца. Из них не могло получиться ничего толкового, да и прожили бы они очень недолго. Несчастная Моргана, которой и так пришлось немало пережить, не выдержала бы смерти детей (а их гибель, как казалось, была предопределена), и этого Руин не желал допускать. И потому он без колебаний согласился избавиться от малышей.

Но близнецы, как оказалось, произошли не от Армана-Улла. Они не несли в себе тлетворное, губительное семя вырождения, поскольку восприняли от отца – и одновременно дяди – здоровую и сильную энергетику.

«Инцест на инцесте и инцестом погоняет», – зло подумал Руин. Он уже успел забыть обстоятельства, при которых ему однажды случилось вступить с сестрой в отношения, завершившиеся рождением детей (больше им просто неоткуда было взяться). Забыл – потому что и тогда не воспринял случившееся, как «отношения». Их минутная связь не была вызвана ни чувствами, ни желанием, а лишь сомнительной необходимостью, которую молодой человек тогда просто не решился подвергнуть критике.

Что случилось – то случилось, поздно сожалеть. Произошедшее надо принимать, как данность. Сейчас главное – вернуть Моргане детей, которых у нее вроде как и не было. Она, конечно, будет в шоке, но ее право хотя бы просто знать об их существовании никто не может отменить.

«Я виноват перед нею», – подумал он. Чувствовать себя виноватым перед Морганой было тяжело и непривычно.

Руин уложил бумаги в ящик стола и старательно запер. Легкий, но очень затейливый ключ он повесил на цепочку, спрятанную под рубашкой.

В следующее мгновение воздух колыхнулся от сильнейшей магии. Руина опалило ощущение чего-то знакомого и очень опасного, но еще прежде, чем распознать чары, он кинулся к окну и, распахнув его пошире, коленом встал на подоконник. А потом перемахнул его и полетел вниз. Уже в прыжке вспомнил и небрежно наложил на себя половинное заклинание левитации – такое позволяло с любой высоты мягко опуститься на землю, ничего себе не расшибив. Едва ступни правителя коснулись клумбы, он снял заклятие и бросился бежать в ту сторону, откуда донесся отзвук чар. Уже на бегу ему в голову пришла мысль, что проще было поставить короткий портал, но Арман уже почти добрался до места, и придумывать более выигрышные пути было поздно.

Руин помнил, что именно в эту сторону направлялась Катрина с коляской, где на кружевной пеленке посапывал их младший сын – уже одно это способно было вызвать у мужчины ярость и страх.

Некогда изящный уголок парка с растерзанным розарием и разметанной в щепы легкой беседкой и валяющуюся на боку коляску Арман охватил одним взглядом. Глаза его потемнели.

Руину едва удалось справиться со вспышкой ярости, которая способна была затуманить его сознание и выпустить на волю глубоко затаенные в нем темные силы. Он уже твердо знал о том, что в его душе таится нечто страшное и могучее, вроде Ночного зверя, служащего Черному богу, и лишь в состоянии ясного сознания он мог контролировать себя и мощь живущей в нем магии. Знать, что произойдет, если зверь вырвется на свободу, он не хотел.

С Катриной в пределах Провала правитель всегда мог связаться ментально. Попробовал – не вышло. Сына тоже не чувствовал. Через пару мгновений он нашел останки всех пяти телохранителей, которые должны были беречь его супругу от возможных нападений. Ни один не уцелел. Удар, обрушенный на этих отлично подготовленных профессионалов, владеющих магией, был чудовищен, и останки воинов их родственникам теперь предстояло по крупинке, по золинке выбирать из травы. Подобную магию Арман узнал без труда.

Он скрипнул зубами. Сам виноват – слишком долго тянул. Понимал, что надо наносить превентивный удар, что начинать надо сразу, как только появились возможности, но столько времени ушло на приведение себя в божеский вид и упрочение своего положения! Все время возникали какие-то причины отложить нападение. Доигрался. Дооткладывался.