Кикимора - Николай Малунов

Но Леший не явился. Ведь его больше не было. Он погиб. Тело его сгорело, а прах был развеян над озером. Лешего больше нет… Больше нет… Нет… шумели в голове угасающие мысли, и девочка, наконец-то, потеряла сознание.

Очнулась она от криков. Нет, не тех похотливых мужиков, которые глядели на нее в последний момент, что она запомнила, а крики напуганных, взволнованных особей мужского пола, иначе назвать их девочка и не могла. Вокруг все куда-то бежали, что-то кричали.

- Катенька! – рядом оказался Алексей Юрьевич, с зажатым в руке окровавленным скальпелем.

Он быстро обрезал веревки, которыми связали ее бессознательное тело, схватил с ближайшего стула какую-то тряпку и накрыл полуобнаженное тело девочки.

- Вставай! Надо бежать!

Юрьич стремительной коброй бросился к матери, освободил ее, Сашку, сунул в руки женщине небольшой мешок. Надя сразу же бросилась к дочери, прижала к себе, но спохватилась, когда та взвизгнула.

- Доченька! Доченька! - плакала она, прижимая к себе рыдающую дочь.

Наконец-то все закончилось, наконец-то у них появился еще один шанс, слава Богу, Слава Богу! – думала Надя, увлекая детей за собой.

- Бегите, я пожар устроил… Убегайте в лес! - указал зажатым в руке лезвием Алексей Юрьевич в сторону темнеющей тайги. – Я их задержу!

- Нет, а как же вы?! - всхлипнула Катя, но мать, напуганная тем, что весь этот ад еще может повториться, не желая тратить не секунды времени, дернула ее за собой.

- Спасибо, - донеслось от убегающих, и Юрьич, обернувшись, улыбнулся.

К нему бежали трое мародеров, что-то яростно крича и махая старику. Врач сделал испуганный вид, поднял руки и отступил, пропуская солдат, но когда те поравнялись с ним, подставил одному подножку, махнул скальпелем второму по лицу и что есть мочи навалился на третьего…

***

Они бежали, не разбирая дороги. Свет от костров и мощных фар освещал путь первые несколько метров, но стоило беглецам войти в чащу, сразу стало заметно темнее. Надя бежала впереди, таща за собой детей, боясь выпустить их руки. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, норовя задержать, остановить, поймать. «Бежать, бежать, бежать!» - билась единственная мысль в голове. Ноги сами собой несли вперед, а позади раздавались крики и выстрелы. Погоня не отставала. Лучи мощных фонарей метались по деревьям, и, казалось, сильные руки вот-вот вновь повалят хрупкое, уставшее и изможденное женское тело на траву. Надя бежала, спотыкаясь, молясь лишь о том, чтобы не упасть. Если она упадет, то уже, наверняка, не встанет. Сил на это просто не осталось. Дыхание сбивалось, и пленники все же упали.

Катя вскрикнула, когда над головой вжикнула пуля. Надя помогла детям подняться и погнала их перед собой, оскальзываясь и запинаясь за ветки, надеясь лишь на то, что шальная пуля, угодившая в нее, не пробьет хрупкое тело насквозь. Пусть лучше она в ней застрянет, чем заденет кого-то из детей, пусть лучше в ней…

«Вжжжжжж», «тюк, тюк», свистели пули над головами, ударяясь в деревья, осыпая беглецов ветками и хвоей. Преследователи заметно отстали, но Надя уже едва переступала ногами. Быстрый бег сменили на быстрый шаг, а затем чуть ли не на прогулочный. Беглецы дышали так, что казалось, их слышно за многие метры и погоня вот-вот найдет их по этому шуму.

В дерево угодила очередная пуля, осыпав Сашку трухой. Тот ойкнул и в первый момент сердце матери замерло. Попали? Ранили? Убили? Нет, обошлось… «Пусть лучше в меня, пусть лучше в меня», - шептала женщина, пригибаясь, подталкивая детей вперед, и судьба улыбнулась им своей кривой, беззубой улыбкой. Пуля действительно угодила в нее. Сильный удар, адская боль и знакомый уже «тюк, вжжжжжж», донесшийся заметно позднее.

Она упала, застонала, всхлипнула, закрыла себе рот, закусив палец. Болело где-то в области спины. Левая рука при любом движении отдавала нереальной болью. Надя застонала. Катя быстро поняла, в чем дело, осмотрела рану.

- В лопатку, - отодвинув окровавленный кусок майки, констатировала дочь. – Пуля внутри… Мам… Держись, надо спрятаться…

Вместе с Сашкой они помогли матери перебраться под небольшой выворотень. Корни дерева, поваленного могучими ветрами, образовали незаметное углубление в земле, и семья затаилась в нем.

- Там смотри, там! – кричали люди, идущие по их следам, словно ищейки.

- Да нет их тут! Сбежали, твари!

- Ищи давай! Сиплый тебе ноги выдернет, если не найдем!..

- Да сам ищи, че орешь!..

Голоса, казалось, звучали над самой головой, но Надя терпела. Она зажала зубами обрывок какого-то корня и, всхлипывая, роняя слезы, молилась только об одном, чтобы их не нашли, не услышали ее всхлипы, не увидели пролитую кровь.

- Тише, мам, тише, - просила Катя, гладя ее по голове. – Потерпи!..

Девочка аккуратно высунулась из ямы и тут же спряталась, что-то зашептав. Надя держалась из последних сил. Нервы, напряженные до предела, грозили вот-вот лопнуть, но она продолжала смотреть в расширившиеся от страха и ужаса карие глаза сына. Она смотрела в них, пытаясь словно зацепиться за этот якорь, даже боясь моргнуть, чтобы не потерять эту спасительную ниточку. Сашка аккуратно протянул ей руку, и женщина вцепилась в нее, боясь отпустить.

Погоня ушла через несколько минут, так и не обнаружив беглецов. Надя, тяжело, прерывисто дыша, покрытая слезами, грязью, кровью и потом, борясь с дурнотой, готовилась вновь вот-вот провалиться в беспамятство.

- Если. Они. Придут, - шептала она из последних сил, - То. Бегите. Оставьте. Меня…

- Нет, мам, - со слезами шептала дочь, вытирая лицо матери обрывком футболки. – Держись, держись, все будет хорошо!..

«Все. Будет. Хорошо» - словно через трубу услышала мать последние слова дочери и отключилась…

***

Утром Надя проснулась от холода, сковавшего ее тело. Поморщившись от резкой боли при движении руки, она, как смогла, осмотрелась. Находились они все в той же выемке в земле под выворотнем. Вокруг висел густой туман, накрапывал мелкий, противный дождь. Дети прижимались к ней, скрючившись, изредка вздрагивая. Женщина снова поморщилась, попыталась пошевелиться. От неловкого движения Саша открыл глаза, словно и не спал вовсе.

- Спи, спи, - шепотом проговорила мать, ужом выкручиваясь, чтобы не разбудить еще и дочь.

Лоб девочки был покрыт испариной, и от нее ощутимо несло жаром. Тут же Надя чуть не шлепнула себя по лбу, вспомнив о том, что дочке ничуть не легче, чем ей самой. Она с трудом растолкала ее, попросила показать спину. Раны были ужасными. Кровь, запекшаяся на спине, приклеила к телу халат, который Сиплый сбросил перед тем, как хотел надругаться над девочкой, и в который Юрьич успел обернуть ее перед побегом. Багровое пятно пропитало ткань махрового халата насквозь, и при виде этого, сердце женщины забилось сильнее. Нужно было срочно стянуть края раны, так как при любом движении, раны расходились, начиная вновь сильно кровоточить.