Бесконечные дни - Себастьян Барри

Помимо объяснений мне в любви, Джон Коул попросил Винону написать Лайджу Магану в форт Ларами, узнать, как он там поживает. Она научилась хорошо писать у Максуини. Лайдж Маган написал в ответ, что у него все тип-топ, и у Старлинга Карлтона тоже. Еще Винона сама от себя написала миссис Нил, потому что вспоминает ее с теплотой. Почта старательно возит все эти послания туда-сюда по опасным тропам. Кажется, ни единого письма не потеряли. Миссис Нил написала в ответ, что в форте по Виноне скучают, что другие ученики из школы переехали в Сан-Франциско и нашли себе места в домашнем услужении. Дальше она пишет, что на равнинах назревает большая буря и Винона хорошо сделала, что уехала оттуда. И еще она передает, что, по мнению майора, назревает другая большая война в других местах. Я не могу понять, что она имеет в виду, и пишу майору напрямую. Он отвечает, что идут худые вести с востока, и спрашивает, что слышно там, где живу я. И только тогда я начинаю замечать, куда ветер дует. Наверно, мы с головой ушли в собственные дела – театральные, и просто жизнь и любовь, и все такое. Кругом идет могучее брожение, с обеих сторон формируются новые полки, защищать то или се. Я раньше и слова-то такого не слышал – «Союз»[4], пока не прочитал о нем в «Курьере». Я так понял, что нам судьба сражаться на стороне Союза, поскольку мы пели с голоса мистера Максуини. Он сказал, Америки не станет, если мы не пойдем за нее воевать. В тот вечер я попросил его просветить меня. И вдруг меня всего наполнило светом и даже жаром. Странная нежность сердца, что пробуждается в ответ на высокие слова. Он говорил о рабстве, об истинной и достойной любви к своей стране, о воззвании мистера Линкольна. У нас головы кружились от патриотических чувств и порывов. Джон Коул сидел с круглыми глазами.

Скоро все началось всерьез, и ряды наших зрителей поредели. Там и сям зияли просветы, как в ношеном носке. Эти сволочи-зрители все пошли добровольцами. Хлынули в казармы, набравшись боевого духа на полях. Обрывки громких речей из Вашингтона долетали в наше захолустье, словно куски корма, что роняют птицы. Мистер Максуини признает, что слишком стар для войны. Я слишком стар, говорит он, хотя у меня все на месте и работает.

Тут майор пишет нам снова и спрашивает, не хотим ли мы поступить в его новый полк, который он сейчас собирает в своем родном Бостоне. Он говорит, что оставит миссис Нил и девочек в форте Ларами безопасности ради, а сам отправляется на восток, и, если мы явимся к нему через неделю, он нас завербует. Теперь он подписывается «полковник», очень важный чин, так что, значит, он теперь полковник, но Джон Коул говорит, что мы будем его по-прежнему звать майором, удобства ради. Поэт Максуини вызывается взять Винону к себе и следить, чтобы она была одета и накормлена, и мы отдаем ему часть своих накоплений. Мы запираем свое имущество в большие ящики, похожие на гробы, – мои платья, шикарные сценические костюмы Джона Коула и все прочее, – целуем Винону и отчаливаем. Несомненно, мы скоро вернемся, говорит Джон Коул. Если не вернетесь, я сама поеду вас искать, говорит Винона. Джон Коул смеется, а потом плачет. Он обнимает Винону и целует ее в лоб. Мистер Максуини трясет мне руку и говорит, чтобы мы не беспокоились, но чтобы возвращались скорей по причине его преклонного возраста. Я обещаю иметь это в виду. И мы уезжаем.

Весна приходит в Массачусетс, ранняя, дружная весна. Господне дыхание выгоняет зиму отовсюду. Это что-нибудь да значит для тысячи парней, собравшихся в лагере в месте, называемом Лонг-Айленд, за городской чертой старого Бостона. Только на нас падают бесконечные ярды дождя – пелена воды, толстая, как сукно. Дождь молотит по палаткам. Но у нас есть новое дело в мире, и самые наши сердца горят им. Так кажется нам, когда мы выступаем на войну.

В основном мушкеты, очень мало винтовок Спенсера – таких, как та, что когда-то в руках вождя разозлила Старлинга Карлтона. Пистолеты, кое у кого – знаменитые револьверы Ле Ма и Кольта. Сабли. Штыки. С этим нам идти против мятежников. Какие-то новые пули, мы таких не видали в пору войн с индейцами. Они не круглые, а заостренные, вроде церковной двери. Майор в новом обличье полковника приводит целый косяк ирландцев из бостонских глубин. Портовые грузчики, землекопы, возчики, негодяи, сквернословы и мелкие парнишки, похожие на мышек. Годятся все, ведь нам нужно разрастись в огромную армию, такова главная задача. Нас с Джоном Коулом произвели в капралы, потому как мы настоящие солдаты, служилые. Майор и Старлинга Карлтона привез, и тот теперь сержант, и Лайдж Маган тоже. А он старше нас, и потому его сделали старшим сержантом, знаменщиком, он будет нести знамя. Лайджу, должно быть, лет пятьдесят. Все прочие поступают рядовыми – добровольцы, сторонники Севера, искатели удачи. В полку тысяча лиц, а знакомые нам – в роте D. Мы подписываем контракт на три года – все думают, что война больше не продлится, иначе какие же мы есть христиане. Большинство рядовых записываются на девяносто дней. Они хотят отдать свой долг и с гордостью вернуться домой. Нас муштруют, гоняют взад-вперед по неровному плацу, и сержанты как могут учат новобранцев заряжать мушкет, но, Бог свидетель, те схватывают не быстро. Хорошо, если один заряд из десяти вылетает нормально. Шеридан, Дигнэм, О’Райли, Брейди, Макбрайен, Лайсет – список ирландских фамилий длиной с реку Миссури. Кое-кто из них побывал в массачусетских ополченцах, от этих чуть больше толку. Но все-таки, боже милостивый. Может, мистеру Линкольну пора уже начать беспокоиться, говорит Джон Коул, и вид у него растерянный как не знаю что. Они даже самое простое не умеют, говорит Старлинг Карлтон. Он приехал вчера – весь прямо такой смущенный и дружелюбный, и вот он обнимает Джона Коула и, я клянусь, чуть не целует с радости. Потеет, как сырая стена. Лайдж Маган трясет нам руки и говорит: вот же катавасия с этой новой войной, и как вы поживали, парни? Мы говорим, что поживали хорошо. А как та индианочка, спрашивает Старлинг. О, она тоже неплохо, говорю я. Майор взмылен, как Иисус на свадьбе, но все равно подходит, улыбается нам прежней улыбкой и говорит, что миссис Нил передавала привет своим старым солдатам. Это нас рассмешило. Старлинг Карлтон считает шутку намного смешней, чем она есть, и долго ржет, запрокинув лицо к небесам. Майор совсем не обижается, да Старлинг Карлтон и не хочет его обидеть. Вот он оглядывается, моргая и стряхивая пот со старой фуражки. Вы сделаете все, что в ваших силах, ребята, я знаю, говорит майор. Да, сэр, отвечает Лайдж. Черт побери, еще бы мы не постарались, говорит Старлинг Карлтон. Я знаю, что вы постараетесь, отвечает майор в красивой полковничьей форме. Идите за своим капитаном, ребята, говорит он нам. Это он про капитана Уилсона – тихого рыжеволосого ирландца. Еще у нас есть лейтенант Шоннесси и лейтенант Браун. Похоже, приличные люди, дублинцы. Сержант Маган. Два капрала – я и Джон. Ирландское рагу из уроженцев Керри и прочих голодающих с запада, только что с корабля. Парни с лицами словно из черного, моренного в болоте дуба. И парни помоложе – сплошные улыбки и гримасы. Они слушают. Глаза и носы и рты самые разные. Материны сыны. Они уже видели смерть своего мира и теперь испрашивают прощение у Судьбы, чтобы она разрешила им драться за новый. Все эти лица. Капитан Уилсон произносит неплохую речь прямо в день нашей отправки в Вашингтон – как сейчас вижу его на седельном ящике и все поднятые к нему лица. Черт побери, от таких воспоминаний любой расплачется, у кого есть разум. «Мы просим только об одном, – сказал тогда капитан, – чтобы вы хранили Союз в своем сердце и держали курс по этой путеводной звезде. Ваша страна требует от вас нечто превыше обычных человеческих сил. Она требует от вас мужества, силы, преданности – и возможно, что взамен вы получите только Смерть». Может, он это в каком-нибудь учебнике вычитал. Говорит, как древний римлянин, замечает Старлинг Карлтон, – у него самого вид ошарашенный, как у покинутой девы. Но как-то эта речь все же ранила нас, чтобы мы поняли. Солдаты обычно сражаются за доллары, каковых в этом случае им полагалось тринадцать. Но тогда все было по-другому. Мы готовы были сожрать головы своих врагов и выплюнуть волосы. А с виду – приятный человек из Уиклоу с музыкальным голосом, с выговором янки.