Девушка у обрыва - Вадим Шефнер

– Вы не могли бы пребывать в тюрьме, даже если бы захотели этого, – возразил Сантиано. – Когда вы родились, на Земле давно уже не было тюрем. Если только вы родились на Земле…

– А где мне ещё было родиться! – воскликнул Пришелец. – Что я, с Луны, что ли, свалился! Давай, корешок, замнём это дело для ясности. Я тебе барашка в бумажке, а ты меня – на волю. – Пришелец вынул из кармана пачку денег и положил её на край стола. – Замётано, а?

– Где сейчас ваш сотрапезник? – спросил Сантиано. Затем, взглянув в словарь, поправился: – Где ваш сообщник, соучастник?

– А, вот до чего дело дошло! – крикнул Пришелец и выхватил из кармана пистолет. Но УЛИСС мгновенно кинулся к нему и обезоружил.

– Теперь для меня всё ясно, – сказал Сантиано. – Вы не Человек. Родились вы не на Земле и не на аналогичной Планете. Вы явились сюда из мира какой-то иной системы. Вы обладаете сильными средствами маскировки и проникновения, но беда ваша в том, что информация ваша о Земле очень устарела. Вы явились не туда, куда направлялись. Ведь так?

Пришелец ничего не ответил. Там, где он стоял, возникла вспышка, подобная беззвучному разряду шаровой молнии, – и его не стало. Только на керамических плитках пола остались два оплавленных следа от его подошв. Пистолет в кобальтовой руке УЛИССа тоже вспыхнул и испарился. И от документа и пачки денег остались только прямоугольные подпалины на поверхности стола…

…Тем временем второй Пришелец не дремал. В Анкабусе был замечен Человек, державший в руке нечто вроде старинного электрического фонарика. Луч фонарика он направлял на дома. Через четыре дня после облучения дома распадались без взрыва. Они становились пылью. Был Пришелец замечен и в порту. Ни один из восьми кораблей, вышедших в тот день в море, не вернулся. Они исчезли в океане, не успев даже подать сигналов опасности…»

– Вам не надоело слушать? – спросила вдруг Надя. – Может быть, я слишком быстро читаю?

– Нет, нет, продолжайте, Надя! – воскликнул я. – Я слушаю вас с удовольствием.

Действительно, мне было приятно слушать Надю. В её голос вплеталось тихое журчанье таёжного ручейка, и я думал о том, что совсем недавно я тоже сидел у костра, но в другом заповеднике. И вот круг замкнулся. Снова костёр, снова заповедник, но там я был третьим лишним. А здесь – нет. Что-то говорило мне, что здесь я – не лишний.

Ночью меня разбудил гром. За розоватым леденцовым стеклом вспыхивали молнии. Ливень хлестал в стекло. Ветер нарастал. Домик вздрагивал от его порывов. Я торопливо оделся, постучал в перегородку.

– Вставайте, Надя, и идите в тамбур. Состояние опасности.

– Я давно оделась. Мне не спалось, – ответила Надя.

Мы вышли в тамбур и стали по очереди пить горячий чай из термоса. Было холодно. Домик всё тревожнее вздрагивал от ударов ветра. Вдруг при свете молнии через маленькое окошко тамбура я увидел, что одна сосна, стоящая у края поляны, как-то странно наклонилась. Тогда я мгновенно схватил Надю в охапку, ударом ноги распахнул дверь и побежал со своей ношей на середину поляны. За спиной я услышал нарастающий шум, глухой удар, скрежет ломающихся ветвей.

Я поставил Надю на землю, и мы оба взглянули на домик. Сосна упала вершиной на него, но домик уцелел.

– Простите, Надя, что я вас так грубо вытащил прямо под ливень, – сказал я. – Я думал, что домик развалится.

– Зачем вы просите прощения, – укоризненно ответила Надя. – Ведь вы хотели мне добра.

Вымокшие, мы вернулись к нашему жилищу, но подход к двери был закрыт кроной рухнувшей сосны. Я пробрался сквозь ветви к двери, но открыть её было невозможно – сосна, упав, не только захлопнула, но и заклинила её. К окну моего отсека тоже нельзя было подступиться из-за ветвей. Надино же окно было свободно. К счастью, оно открывалось и снаружи, и я влез в домик и помог влезть в него Наде.

– Ложитесь и спите, – сказал я. – Вы совсем продрогли, и всё из-за меня. А я пойду управлюсь с этой сосной.

– Хорошо, – ответила Надя. – Я действительно очень замёрзла.

Я вышел в тамбур и увидел, что окно его пробито большой веткой сосны. И как раз против того места, где стояла Надя, когда мы пили чай.

«Значит, не зря я вытащил эту девушку отсюда. Её бы в живых уже не было», – подумал я и, отыскав в ящике топор, расклинил им дверь и вышел наружу.

И первым делом я отрубил от ствола ту ветвь, что пробила окно, – чтобы Надя не увидела, какая опасность ей угрожала. Ведь некоторые люди задним числом переживают миновавшие события, и поэтому лучше им не знать о том, что могло бы быть. Затем я постепенно отрубил все ветки, перерубил ствол и таким образом очистил вход в наш домик. Я работал, не обращая внимания на дождь и ветер. Топорище было из спрессованного кофейно-молочного концентрата, сам же топор был, к счастью, обыкновенный, не съедобный, иначе он не выдержал бы той нагрузки, которую я задал ему.

Окончив работу, я пошёл в свой отсек, разделся и лёг. Но вскоре почувствовал озноб. Меня бросало то в жар, то в холод, и я еле-еле уснул. А когда проснулся – меня снова стало трясти.

– Что вы не встаёте? – крикнула Надя, постучав в стенку. – Уже день давно.

– Надя, я заболел, кажется, – сказал я.

Надя вошла в отсек и положила ладонь мне на лоб. Ладонь её показалась мне очень холодной.

– У вас сильный жар, – сказала Надя. – Вы больны. Но не огорчайтесь, всё обойдётся. – Она принесла мне горячего чаю и дала каких-то таблеток, после чего я уснул.

Проснулся я оттого, что лбу моему стало холодно. На меня лилась струйка с потолка. Я взглянул вверх – потолок разбух, покоробился. Стена тоже имела необычайный вид: она дала трещины и стала влажной. Я догадался, что сосна, рухнув на домик, своими ветвями и иглами содрала с него влагонепроницаемый слой, и наше съедобное жилище начало впитывать в себя воду, тем более, что дождь всё шёл и шёл. Как известно, домик-контейнер предназначался для венерианских джунглей, а на Венере деревья хоть и высокие, но масса у них неплотная, травянистая. Падай такие деревья на домик хоть ежедневно – ему не будет вреда. Но наши земные деревья с их плотной древесиной – дело другое.

– Надя! – тихо произнёс я, и девушка, задремавшая в кресле, мгновенно проснулась.

– Я только на минутку уснула, – сказала она. – Всё время сидела возле вас. Вы бредили. Вот уж не думала, что всё так получится с этим отдыхом в тайге. Это я виновата.

– Ни в чём вы не виноваты. Но о чём я бредил?

– Всё время упоминали Нину и СОСУД… Но я могу процитировать ваш бред текстуально.

– Нет, Надя, бред есть бред. Постарайтесь забыть.

– Я обещаю никогда не напоминать вам о том, что вы говорили в бреду. А теперь надо вызвать Врача – вы серьёзно больны.

– Врача сюда можно вызвать только по личному наручному прибору, – ответил я. – Но этот прибор – радиоприбор. А пользоваться радио в заповедниках группы «А» запрещено.