Лейла, снег и Людмила - Кафа аль-Зооби

Люда начала обучать детей рисованию, применяя не совсем обычные методы. Она стала играть им фрагменты из сочинений Штрауса, легко перебирая пальцами по клавишам. Ее руки то взлетали, то опускались, словно две крылатые птицы, наполняя воздух волшебной мелодией, и Людмила просила детей нарисовать то, что они слышали.

Как-то раз отец одного малыша, Михаил Сергеевич, зашел в садик за сыном после урока рисования и, увидев в руках мальчика разрисованный акварельными красками лист бумаги, на котором ничего нельзя было разобрать, насмешливо произнес:

– Какая прелесть! Может, в следующий раз ты нарисуешь второй черный квадрат.

Тогда Люда подошла и попыталась объяснить ему смысл рисунка, основываясь на знаниях психологии, которые она не вычитала из книг, а приобрела на собственном опыте, после долгих размышлений по поводу ее взаимоотношений с матерью в детстве.

Михаил Сергеевич не понял многого из ее объяснений, зато открыл для себя бесспорную истину: учительница его сына – необычайно красивая женщина.

На следующий день он пришел к ней с букетом цветов.

– Может быть, вы хотите задобрить меня, чтобы я перестала учить вашего сына рисовать всякую чепуху? – весело сказала она, ставя цветы в вазу. – Наверное, вы мечтаете, чтобы я научила его рисовать стол, покрытый элегантной скатертью, а на нем – вазу с букетом цветов?

– Совсем наоборот, – возразил он. – Меня так заинтересовал ваш разговор о детской фантазии, что мне захотелось стать одним из ваших учеников.

– Но сначала я уточню у заведующей, каковы возрастные ограничения, – рассмеялась Людмила.

На что папа малыша ответил:

– Не обязательно, чтобы я учился вместе с ними. Может быть, у вас найдется время на частные уроки?

Люде хотелось поскорее найти человека, способного вырвать ее из нищеты и дать то положение, которого она заслуживала и для которого, как ей казалось, она была рождена. Однако опыт общения с мужчинами доказывал, что немедленное согласие задевало важную основу, на которой строились все ее связи, – ее самолюбие. Поэтому она не стала делать исключения и для Михаила Сергеевича и проявила осторожность, поскольку ясно видела тонкую черту, отделявшую гордую Люду от дешевой женщины, готовой броситься в объятия первого встречного. Хотя она много раз бросалась в объятия многих мужчин, но при этом не давала возможности ни одному из них увидеть в ней другую женщину, кроме той Люды, которую видела сама в себе. Она знала многих мужчин и оказывалась в постели многих из них, но всегда оставляла за собой право решать и говорить «прощай» – когда обнаруживала, что партнер перестал отвечать ее требованиям.

Что касается Михаила Сергеевича, то казалось, что он именно тот, кого она искала, – богатый, щедрый и красивый. Вдобавок ко всему, он влюбился в нее с первого взгляда.

Людмила не могла долго сопротивляться его ухаживаниям, в особенности потому, что боялась потерять его, если будет слишком долго отказывать. Через неделю она согласилась поужинать с ним. Но не ожидала, что первый любовный урок состоится так скоро, в тот же вечер. Урок начался с поцелуя в ресторане, когда они танцевали вальс, и закончился вблизи ее дома после другого долгого поцелуя, когда Михаил остановил машину в темном месте, и они вышли, чтобы встретиться на заднем сиденье. После этого оно стало дежурным ложем, где они встречались каждый раз, когда не находилось другого места, или истосковавшимся друг по другу любовникам не терпелось уединиться. Обычно они встречались на пустовавшей квартире одного из друзей Михаила. Если не получалось, шли в гостиницу. Бывало и так, что Михаил, узнав, что Люда проводит время в одиночестве в своей коммуналке, мчался к ней, мучимый тоской.

В отношениях с Мишей она не испытывала угрызений совести, обычных для жен, изменяющих мужьям, и не принимала мер предосторожности. Помимо того, что Иван уже мало значил для нее, черная завеса неудач ограждала его от внешнего мира. Он получил работу водителя в одной компании и теперь каждое утро уходил на работу. Вечера он посвящал жалким попыткам изменить свое положение – то переговорам со старыми кредиторами, чтобы они отсрочили ему выплату долгов, то встречам с новыми кредиторами, которых пытался уговорить заключить те или иные крупные сделки, обещая такую прибыль, в которую здравомыслящие люди просто не могли поверить.

Пока Иван, тащивший на плечах груз долгов, словно сизифов камень, бродил по дну пропасти, не находя выхода, Люда стала подниматься в гору, не оглядываясь вниз, вместе с Михаилом. Она уже знала большинство петербургских ресторанов, где цены были европейские, познакомилась с бледным обликом города через темные стекла роскошной машины своего возлюбленного. Она стала привыкать к магазинам, предназначенным для богатых, научившись справляться с удивлением при виде кусающихся цен.

Все покупки она прятала подальше от Ивана. И когда Михаил однажды спросил ее, делает ли она это из страха перед мужем, Людмила ответила отрицательно, сказав, что попросту хочет прожить последние дни с ним без тех тяжелых и болезненных огорчений, которые предшествуют разводу.

Но в то же время она стала оставлять на столике флаконы с французскими духами и косметические наборы. Иногда она возвращалась домой с букетом цветов, тогда как раньше оставляла их в месте свидания.

– Это от родителей моих учеников. Они богатые люди и любят преподносить дорогие подарки, – ответила она в тот единственный раз, когда Иван спросил, откуда у нее дорогие вещи.

Он промолчал, но подумал, что было бы больше похоже на правду, если бы она ответила не во множественном, а в единственном числе, сказав «от одного из родителей». И предпочел не предаваться сомнениям и страхам и поверить сказанному именно в той форме, в какой это было сказано, не теряя времени на проверку, чувствуя, что если сомнения окажутся верны, то они погубят его.

В отношении Михаила Люда уверилась, что имеет на него право, и даже знала заранее, чем закончится скандал, который рано или поздно разразится между ним и его женой. Он придет к ней разведенный и предложит ей выйти за него.

Но произошло непредвиденное: жена Михаила узнала об его изменах по чистой случайности. В тот день Михаил и Люда обедали вместе. Она первой вышла из ресторана и позвала:

– Миша, где ты там? Давай скорее.

И немедленно обернулась, словно учуяв за спиной запах горелого. В дверях лицом к лицу стояли Михаил и его жена и от неожиданности не могли проговорить ни слова. Люда подумала, что судьба подстроила эту случайность неспроста: дать понять жене Михаила, что ее муж охвачен таким любовным ураганом, который вскоре вырвет его из ее гнезда.

Однако дальнейшее оказалось для Люды большей неожиданностью, чем для жены Михаила. Он притворился, будто видит Люду впервые, и стал смущенно объяснять, что эта дама не с ним. И Люда подтвердила сказанное Михаилом:

– Да-да, я звала другого.

Михаил понял ее слова как поддержку в попытке замять неловкую ситуацию. Но он ошибался. В тот момент Люда была далека от мысли, как исправить положение и оправдать Михаила в глазах жены. То, что он отказался от нее, притворившись, будто не знает, и назвал »дамой», без имени, из страха перед другой женщиной, задело ее гордость. Ее абсолютно не волновало, что эта женщина – его жена. Более того, в ту минуту она поняла, что ей совершенно невыносима роль соперницы за обладание мужчиной, и уж тем более – соперницы, занимающей слабую позицию. Позицию, позволяющую ему бросить ее и побежать следом за другой, уходившей так, что стук каблуков по асфальту разрывал уличную тишину, словно боевая тревога, предвещающая жестокое сражение.