Слепой случай - Мерил Сойер

Его пальцы проникли в ее трусики и медленно гладили ягодицы. Эйлис уткнулась лицом в его грудь и прерывисто дышала. Он доводил ее до исступления медленными чувственными движениями пальцев. Он трогал нежную кожу ее бедер, намеренно избегая касаться ее в тех местах, где его прикосновения были ей так желанны. Наконец пальцы его коснулись мягких шелковистых волосков. Горячие волны страсти поднимались и опадали в ней. Рука Марка легкими трепетными касаниями продвигалась туда, где плоть ее была горячее всего.

— Ох, Эйлис... — Он был поражен и тронут ее бурной реакцией, и чем сильнее разгоралась ее страсть, тем большее волнение чувствовал и он. Прижав ее к себе, он ласкал ее, добираясь до влажного средоточия ее женственности. Эйлис наслаждалась медленными движениями его руки. Сотрясаемая дрожью, Эйлис приникла к Марку, желая лишь одного — отдаться ему вся, целиком.

Резко расстегнув «молнию», Марк скинул брюки. Он стоял обнаженный под лунным светом. Эйлис охватило нетерпение, смешанное с легким испугом — Марк показался ей гораздо сильнее, мощнее, чем она ожидала.

Марк сдернул с постели покрывало и, опустив Эйлис на хрустящую накрахмаленную простыню, вытянулся рядом с ней. Приподнявшись на локте, он погладил ее разметавшиеся по подушке золотистые локоны. Эйлис хочет его — в этом не оставалось ни малейших сомнений. Но этого было мало, он ждал, пока желание станет не просто сильным, а сильным до неистовства. Тогда он будет уверен, что она сохранит его в памяти.

Он поцеловал ее долгим, всепроникающим поцелуем, рука его нащупала ее грудь и стала играть соском. Эйлис бросило в жар. Сердце ее бешено забилось, кровь застучала в ушах. Марк гладил ее тугой живот. Нащупав резинку, он секунду помедлил, прежде чем скользнуть рукой туда, где между ног возвышался сладостный и влажный холмик. Эйлис затаила дыхание, а почувствовав его руку, вздохнула. Рука была горячей, жар чувствовался даже сквозь шелк материи. Эйлис прижала к себе его голову, зарыла пальцы в его густую спутанную шевелюру. Сгорая от нетерпения, она недоумевала, почему Марк так медлит.

— Скорее, Марк, скорее.

— Куда спешить, дорогая... У нас впереди вся ночь. — «Успокойся, — говорил он себе, — пусть это продлится дольше».

Склонившись к ее груди, он взял в рот сосок, не прекращая гладить ее между ног. Расчетливо и умело он вел ее к тому, чего желал. Бедра Эйлис горели, чувствуя его жар и напряжение.

Эйлис провела пальцами по волосам на его груди, потом медленно спустилась ниже.

Застонав, Марк замер.

— Гладь меня, гладь! — взмолилась она и потерлась о него всем телом.

— Возьми в руку... Эйлис... возьми. — Его собственный голос показался ему далеким, чужим. Его заглушали стук сердца и тяжкое, трудное дыхание. Сдерживаться было уже невозможно.

Она сомкнула пальцы. Может ли что-нибудь на свете сравниться с ним в твердости и в то же время быть таким гладким и шелковистым?

— Сожми крепче, милая, мне не больно.

Эйлис стала двигать рукою быстрее.

— Марк... — задыхаясь, шептала она.

Марк нетерпеливо спустил ее бикини, и Эйлис, помогая ему, высвободилась из него. Она сводила его с ума, и больше медлить он не мог. Марк вошел в нее. Эйлис охнула. Наверное, он был слишком груб.

— Эйлис...

— Не останавливайся, — с трудом выговорила Эйлис.

Древний инстинкт побудил Эйлис подчиниться настойчивому ритму его движений. Нет, Марк не был чересчур большим и сильным для нее. Все в нем было совершенно: его поцелуи, его улыбка... его серьезность во всем.

Марк проникал в нее все глубже, и Эйлис приподняла бедра навстречу ему и его движениям. «Продолжай!» Чувствуя, что Эйлис вот-вот достигнет кульминации, Марк отодвинулся так, чтобы лунный луч упал на ее лицо: самое главное, чтобы ей было хорошо. Марк хотел подсмотреть выражение лица Эйлис, когда она не ждет этого. Он увидел золотистый водопад ее спутанных, растрепавшихся волос, поблескивающих в лунном свете, и выражение истинного счастья на ее лице.

— Марк... — она содрогалась под ним, сжимая в горсти его волосы.

Марк убыстрил темп, заботясь теперь уже о себе, вновь и вновь конвульсивно вжимаясь в Эйлис. Кровь билась в висках и, раскаленная, струилась по жилам, а он все повторял и повторял эти сладостные, нескончаемые движения взад-вперед, взад-вперед, повторял с таким пылом страсти, на который никогда не считал себя способным. Наконец тело его взорвалось в буре неизъяснимого блаженства. Задохнувшись, ловя ртом воздух, Марк скатился на подушку рядом с Эйлис.

Протянув руку, она погладила его волосы. Прикосновение это было несказанно нежным. Значит, за ее неуверенностью и ранимостью скрывалась чудная, страстная, любящая женщина, и женщина эта принадлежала ему. Было ли с ним когда-нибудь подобное? Да, он занимался любовью с женщинами, но до Эйлис знал лишь физическое удовлетворение.

Потрясенная, опустошенная и напоенная любовью, Эйлис прижималась к Марку. Ее телу было так уютно лежать, прижавшись к нему, словно она была рождена для этого и только для этого. Почему, ну почему он уезжает? Она повернулась к нему, заглянула в лицо. Серые глаза были мягкими, как бархат, — в них были нежность, понимание и нечто большее, чем понимание.

Марк знал, как нужна Эйлис его забота, его уверенность в ней. Какая мука уезжать, расставаться! Сейчас глаза ее были закрыты, а светлые волосы, разметавшиеся по подушке и его руке, делали ее похожей на ребенка или на ангела. Вид ее трогал Марка и переполнял его нежностью больше, чем любые, самые страстные их объятия. Он осторожно провел кончиком пальца по нежной округлости ее щеки, к виску, волосам. Выбрав локон, он намотал его на палец, точно так же, как много раз она сама делала в его присутствии. «Ты даже понятия не имеешь, что ты для меня сделала». Сердце сжала мучительная, до боли, нежность. У него не было привычки к послепостельным разговорам, но сегодня ему так много надо было ей сказать.

— Эйлис, — тихо позвал он, целуя вздернутый носик. — Эйлис!

Он прикрыл ее смятой простыней и бережно обнял. Бедная девочка, какой же трудный был у нее день, если она уснула, когда еще не утихло сердцебиение!

Эйлис вглядывалась в иллюминатор, силясь рассмотреть, что там внизу. Внизу была вода. Они все еще летели над Ла-Маншем.

— Видишь землю, детка? — осведомился Стивен. Он выпил еще одну рюмку водки и перелистнул страницу «Лондон тайме».

— Нет.

Эйлис все глядела и глядела и наконец увидела: в густом тумане выплыли поросшие сочной зеленью холмы. Эйлис приободрилась: уж теперь Лондон, наверное, недалеко. Дав согласие Стивену Хантеру провести с ним денек-другой в Марбелле, она, разумеется, совершила ошибку. Модный курорт, изо всех сил пыжащийся сравняться с Каннами и Монте-Карло, все эти прожигатели жизни... Ей жаль было дней, оторванных от работы над пьесой и от встреч с Марком.