Сердце Ведьмы - Женевьева Горничек

– Все до единого.

– Как она? И ребёнок?

– Оба здоровы. Это мальчик.

– А у нас – девочка.

Локи неуверенно наблюдал за всё ещё спящим ребёнком.

– Как ты её назвала?

– Хель.

– Хель? Что это ещё за имя такое? – Локи рассмеялся, и крошка пошевелилась от этого звука. Она сморщилась, собираясь заплакать, но, когда открыла глаза и увидела незнакомца, черты её лица разгладились, и девочка устремила взгляд прямо на него.

– Она постоянно так делает, – заметила Ангербода. – Похоже, ей действительно нравится рассматривать людей. Иногда мне кажется, что она может заглянуть мне в душу.

Но Локи неотрывно смотрел на ребёнка, и выражение его лица сменилось – на нём появилось благоговение, совсем как у самой колдуньи, когда малышка только родилась, а Хель, в свою очередь, казалось, была просто очарована своим отцом – настолько, что внезапно широко улыбнулась ему, высунув маленький розовый язычок.

– Она порой улыбается без всякой причины, – удивлённо произнесла Ангербода, – но это её первая настоящая улыбка. И она – для тебя.

Локи не обратил на её слова ни малейшего внимания. Он вдруг тоже улыбнулся Хель, – ведьма никогда раньше не видела на его губах такой улыбки, – а затем протянул палец, чтобы малышка могла сжать его своей крошечной ручкой.

В этот момент Ангербода поняла, что лицезреет рождение любви с первого взгляда.

Хель, пытаясь засунуть палец отца себе в ротик, радостно брыкнулась, и одеяло упало с её ног. Глаза Локи расширились.

– А почему её ноги?..

– Она их чувствует. Смотри. – Колдунья сжала крошечный пальчик дочери, и малышка поёжилась. И тут слова полились из женщины непрекращающимся потоком, пока она не рассказала ему всё о той ночи, когда Хель чуть не погибла.

– Ты и такое умеешь? – спросил мужчина, когда она закончила. В его голосе звучало нетерпение, которое не понравилось Ангербоде. – Возвращать мёртвых?

– Не уверена, что она на самом деле умерла, но да, я спасла её.

– И теперь считаешь, что это как-то связано с её ногами?

– Не знаю, но плоть на них мертва, хоть и растёт вместе с телом. Я пробовала зелья и мази – они не опасные, я бы никогда так не поступила с собственным ребёнком, самое худшее, что они могут сделать, – это не сработать. Но ничего не помогает. Возможно, своими стараниями я смогу их оживить, но пока самое большее, на что я могу надеяться, – это остановить дальнейшее омертвление…

Локи наклонился и поцелуем заставил её замолчать.

– Мы странные. Она странная. Она прекрасно нам подходит, не так ли?

– Это так… ужасающе мило с твоей стороны.

– Со мной и такое случается.

Хель, казалось, твёрдо решила не закрывать глазки, пока не удостоверится, что отец никуда не денется. Но в конце концов она снова заснула, уютно устроившись между родителями и без каких-либо тревог.

«Как и полагается ребёнку», – подумала Ангербода.

– Как долго ты с нами пробудешь? – прошептала женщина перед тем, как заснуть.

– Сколько смогу, – прошептал он в ответ и снова поцеловал её. И её посетило чувство, что теперь всё будет хорошо, пусть и ненадолго.

В последующие дни Локи проводил большую часть времени с малышкой. Он усаживался на скамейку, положив локти на ноги, а Хель устраивал у себя на руках и придерживал ладонями её головку, чтобы она не упала. Это была самая удобная позиция, чтобы смотреть на неё, и при этом она могла смотреть на него в ответ. Он был готов расстаться с дочерью только тогда, когда ей нужно было поесть – и, как и обещал, когда она пачкала пеленки.

Ангербода даже сумела уговорить его хотя бы спускаться к ручью и полоскать грязное детское белье. Это было явно больше, чем она ранее ожидала от него. Однако колдунья подозревала, что, в моменты её короткой дремы или когда она уходила сама стирать или работать в саду, он, похоже, пару раз даже сам переодевал Хель. В результате она поймала себя на мысли, что муж, вероятно, никогда не перестанет удивлять её. Во всяком случае, было очень на это похоже.

– Она тебе ещё не надоела? – спросила как-то раз Ангербода, подметая в пещере. Головной убор, который сшила Гёрд, оказался весьма удобным, чтобы убирать волосы с лица, и женщина быстро привыкла надевать его по утрам. Что касается сплетённой ётуншей ленты с узором, то она лучше смотрелась в качестве пояса, так что ведьма повязывала её поверх своего простого кожаного кушака, с которого свисал нож с ручкой из оленьего рога.

– Она может засунуть в рот свой кулак целиком. Хотел бы и я так уметь! Ну и талант! Интересно, сможем ли мы научить её ещё каким-нибудь трюкам?

– Она не зверушка, Локи.

– А ещё малышка попыталась запихать ногу себе в рот, но ей не понравился вкус, и она скорчила гримасу. Наверное, из-за этой зелёной штуковины, которой ты регулярно её мажешь.

Локи очень нравилось постоянно рассказывать жене обо всём, что она и так уже знала о Хель, но ей казалось, что пусть лучше будет так, чем если бы ему было всё равно.

– Это мазь, чтобы её плоть не мертвела, – в миллионный раз повторила женщина. – А не просто какая-то зелёная штука.

Локи проигнорировал её объяснения и продолжил ворковать над ребенком:

– Хотя, возможно, именно «омертвевшая плоть» и есть причина того, что у её ножек неприятный вкус, так ведь, Хель?

– Как скажешь, – не стала спорить Ангербода, по-прежнему подметая.

– О, она булькнула. Это значит «да».

– Тогда что значит «нет»?

– Когда она гулит.

– Ещё раз: как скажешь. – Колдунья отложила метлу и села рядом с ним на скамью, протянув руки. – А теперь, если ты закончил с моей дочерью…

– С нашей дочерью, прошу заметить. Хель, ты хочешь, чтобы твоя вспотевшая, старая как мир мамочка-ведьма взяла тебя на руки? Можешь смело погулить, и останешься на руках у папочки.

Хель булькнула.

Минуло мгновение.

– Ну и прекрасно, – заявил Локи и передал крошку жене. – Она, должно быть, голодна. Иначе и быть не может. Или у неё скоро начнётся жуткий понос, и она хочет пощадить меня, моя маленькая добрая девочка.

– Или, может быть, она просто любит меня больше, – ухмыльнулась Ангербода, отстёгивая ворот платья, чтобы покормить ребёнка. Она широко распахнула вырез, чтобы обеспечить младенцу более лёгкий доступ к груди, – и при этом осознала, что они с мужем толком не раздевались в присутствии друг друга с тех пор, как он вернулся.

– Очень сомневаюсь, – усмехнулся Локи. – Прости, Бода, но это я её любимчик.

– Почему это у неё должен быть любимчик?