Джентльмен с Медвежьей речки - Роберт Говард

«Золотой орел» был битком набит отталкивающего вида личностями, которые глушили виски, играли в карты, спорили или мирно беседовали во все горло. Как только я вошел, шум моментально стих, и все обернулись в мою сторону. Но я не обратил на них внимания, а сразу направился к стойке. Видя такое дело, все тотчас про меня забыли, и галдеж возобновился с прежней силой.

Я уже отпил виски на два пальца, как вдруг кто-то толкнул меня в плечо и грубо произнес: «Эй, ты!»

Обернувшись, я увидел крупного, широкоплечего мужчину с черной бородой, налитыми кровью глазами и огромным животом. На каждом боку у него висело по кобуре с кольтом. Я ему – не менее любезно:

– Чего надо?

– Ты кто такой? – спрашивает он. А я в ответ:

– А ты кто?

– Я Билл Ормонд, – отвечает, – шериф Вампума, ясно? – И тычет пальцем в звезду на груди.

– Ясно, – говорю. – А я Брекенридж Элкинс с Медвежьей речки.

В воздухе повисла недобрая тишина. Вижу – посетители опускают стаканы, бильярдные кии и подтягиваются ближе к стойке, на ходу затягивая ремни. Ормонд нахмурился, запустил пятерню в бороду и, покачиваясь с каблука на носок, заявил:

– Я тебя арестую.

Я с силой опустил стакан на стойку. Виски брызнуло, шериф отскочил от меня, да как завопит:

– Сопротивляешься властям? – И я замечаю, как в толпе вокруг происходит сильное движение.

– За что меня арестовывать? – спрашиваю. – Я не нарушал закона.

– Ты напал на одного из моих помощников, когда тот был при исполнении служебных обязанностей, – говорит он, и тут я замечаю старину Джексона с перебинтованной челюстью, выглядывавшего из-за шерифова плеча. Сам он говорить не мог, поскольку подбородок еще не двигался после удара, а только тыкал в меня пальцем и потрясал в воздухе кулаками.

– Ты вытащил из петли преступника, которого повесили по моему приказу, – сказал Ормонд. – Ты арестован!

– Но я ищу одного парня, – возразил я. – Мне некогда сидеть в тюрьме!

– Надо было думать, когда нарушал закон, – подсказал Ормонд. – Сдавай оружие и лучше не дури.

Вокруг стояло не меньше дюжины парней с кольтами, но не это заставило меня подчиниться, а то, что папаша мне крепко внушил не оказывать сопротивления властям. Вот почему я безропотно отдал свой кольт человеку со звездой на рубашке, смутно сознавая, что поступаю неправильно. Но я находился под слишком сильным впечатлением от силы закона и вконец запутался.

Ормонд в сопровождении целой толпы добровольцев провел меня в конец улицы и остановился у бревенчатой постройки, окна которой были забраны решетками. Из дощатого пристроя вышел парень с большой связкой ключей – тюремщик, как любезно разъяснил мне шериф. Меня водворили в тюрьму, после чего Ормонд с приятелями удалились, оставив одного тюремщика, который, усевшись на ступеньке хижины, стал сворачивать цигарку.

В тюрьме было темно, как в наглухо защитой бочке. Я на ощупь отыскал кровать и растянулся с намерением отдохнуть, но не тут-то было. Эта кровать явно не была рассчитана на фигуру вроде моей. Я сел, обхватив голову руками, и тут только до меня дошло, в какую неприятную историю я влип. В эти самые минуты я должен был бы без устали разыскивать Черноусого, чтобы поскорее вернуть золото на Медвежью речку. Я мог бы спасти жизнь своим родичам и соседям, а вместо этого прохлаждаюсь в тюрьме, и нет никакой надежды выбраться отсюда, не причинив ущерба тюремщику, а ведь он тоже представитель закона! Как только наступит рассвет, Джоэл и Эрат вцепятся в глотки друг другу, а дядюшка Джеппард возьмет на мушку их обоих. И было бы наивно полагать, что прочие родственники ограничатся выяснением отношений между этими тремя. Я еще не видел семей, которые с такой назойливостью влезали бы в личные дела своих сородичей. А значит, загремят выстрелы по мирным берегам Медвежьей речки, и с каждым залпом будет убывать, население нашей благословенной округи. Эти мысли привели мои чувства в полное расстройство. В этот момент в окошке появилась голова тюремщика и сказала, что если у меня найдется пяток долларов, то мне принесут из салуна чего-нибудь пожевать. У меня было пять долларов, которые я когда-то выиграл в покер, я бросил ему монеты, парень ушел и отсутствовал, как мне показалось, целую вечность. Наконец, вернувшись, он протянул мне бутерброд с ветчиной. Я удивился и спросил, не напутал ли он чего, ибо никак невозможно было предположить, чтобы один бутерброд стоил бы пять долларов, а он ответил, что жратва в Вампуме вообще стоит безумно дорого. Я, не жуя, заглотил бутерброд, а парень сказал, что если у меня найдутся еще денежки, то он готов принести и второй. Но у меня больше не было денег, в чем я ему честно признался.

– Как! – воскликнул он, дыша мне в лицо перегаром сквозь прутья решетки. – Нет денег? Уж не надеешься ли ты получать кормежку задаром? – После чего обругал меня по всякому, а потом куда-то пропал. Через некоторое время он явился вместе с шерифом, и тот, заглянув в окно, спросил:

– Что такое, я не ослышался – у тебя нет денег?

– Кончились, – говорю, и он в свою очередь обложил меня с головы до пят.

– Чем же ты рассчитываешь заплатить штраф? – спросил шериф. – Ты что же, думаешь бездельничать в тюрьме и проедать сбережения честных граждан Вампума?

Но тут в окошке снова показалась голова тюремщика, и слышу – он что-то шепчет шерифу насчет моего коня в сенном сарае.

– Хорошо, – заявляет шериф. – Мы продадим его коня, а выручкой покроем штраф и расходы на содержание.

– Не выйдет, – говорю и чувствую, что начинаю понемногу закипать. – Если попробуете продать Капитана Кидда, я плюну на папашины наставления о подчинении властям, и тогда вам всем не поздоровится.

Я шагнул к окну и вперил в шерифа пылающий взор – тот подался назад и схватился за кольт.

И вдруг я замечаю, как к двери «Золотого орла» – салун был прекрасно виден из окна тюрьмы – направляется знакомая фигура. Вот человек вступил в полосу света, льющегося из окна салуна, – он, Черноусый! Из груди моей вырвался такой мощный рев, что шериф подскочил аж на целый фут!

– Шериф! – заорал я не своим голосом.– Арестуйте его, он – вор!

Ормонд обернулся, вгляделся повнимательнее и сказал:

– Ты, парень, видно, совсем рехнулся. Это ж Волк Эшли – мой помощник.

– Я-то, – говорю, – в своем уме. Он стащил мешочек с золотом у дядюшки Джеппарда Гримза там, в горах Гумбольдта. Я за ним с самой Медвежьей речки охочусь. Так что лучше не медлите, а исполняйте свой долг.

– А ну заткнись! – зарычал Ормонд. – Он мне еще указывает! Чтоб я арестовал своего лучшего бандита, то есть, я хочу сказать, помощника! Ты что, хочешь затеять свару между блюстителями порядка? Короче, еще слово вякнешь – заработаешь пулю в лоб. – Он повернулся и зашагал прочь, бормоча под нос: «Мешочек золота, а? И скрыл от меня. Надо в этом разобраться.»

Как я ни ломал голову – свою, конечно, – так ничего и не понял. Что это за шериф, если он отказывается арестовать вора? Мысли прыгали, пока в голове не образовалась страшная путаница. Тюремщик, тоже куда-то запропал – может, ушел продавать Капитана Кидда? Я пытался представить, что происходит сейчас на Медвежьей речке, но даже думать боялся о том, что там начнется с наступлением утра. А я по прежнему заперт, коня моего, того и гляди, продадут, а тут еще и ворюга этот расхаживает с важным видом и в ус себе не дует! В отчаянии я выглянул из окна.