Брачные игры - Кейт Сандерс

Роджер приблизился к телефону, и было слышно, как он сказал:

— Тебе нужно уже идти, если хочешь прокатиться верхом.

— Хочу, — сказала Линнет, — иду, иду… до свидания.

Послышалось какое-то шуршание, затем трубку взяла Роза.

— Ру? Дорогая, извини, не хочу попусту болтать… но у нас очередное маленькое несчастье.

Шок подействовал, подобно ушату холодной воды. Еще одно несчастье в целой цепи несчастий в Мелизмейте. Они каждую минуту напоминают о себе.

— О Боже, что произошло на этот раз?

Резкий голос Розы смягчился.

— Никто не умер. Не такого рода несчастье.

— Значит, деньги, — смиренно проговорила Руфа. — За что и сколько?

— Мне очень не хочется перекладывать это на тебя, дорогая, но я не знаю, что делать. Совет откопал какие-то неувязки с тарифами. Требуют почти пять тысяч фунтов.

У Руфы перехватило дыхание.

— Боже милостивый, обнаружить одну из невинных махинаций Настоящего Мужчины в такое время!

— Он должен был бы поставить тебя в известность, — бесстрастно проговорила Роза. — Уверена, что ты обвела бы Совет вокруг пальца более успешно.

— Я не об этом… но что нам делать? Пять тысяч фунтов! — Руфа терла лоб, отчаянно пытаясь что-нибудь придумать. — А не могла бы ты попросить банк увеличить кредит с выплатой после продажи?

— Ты шутишь, — сказала Роза. — Я и так растапливаю печь угрожающими письмами из банка.

— Да. Но ты должна делать то, что сделал бы Настоящий Мужчина, и пусть все идет своим чередом, пока ты не получишь судебной повестки.

— Дорогая, повестка пришла сегодня утром.

Обе молчали. Затем Руфа издала дрожащий, подавленный вздох.

— Не знаю, что и делать. Придется обратиться к Эдварду.

— Я обращалась.

— Что? И он отказал?

— До сбора урожая у него не будет и пенса, — Роза засмеялась, но в голосе не слышалось веселья. — Он был настолько любезен, что не дал мне опуститься перед ним на колени, и я благодарна ему за это. Затем он напомнил мне о броши, которую подарил тебе, и сказал, что у тебя должно кое-что остаться, после того как ты оплатишь занятия.

— О дьявол!

— Вот так-то. Эдвард сказал, что ты можешь оплатить счет сейчас, а он возместит деньги потом. Это была невиданная щедрость с его стороны. Я провела ужасные минуты, стремясь заручиться его пониманием. Я заслуживаю Оскара. Не могу припомнить, о каких чертовых занятиях идет речь.

— «Пру Лейт», — мрачно проговорила Руфа.

— А, я знала, что это связано с едой. Но в любом случае я не могла ему сказать, что ты растратила все деньги на попытку заловить богатого жениха. Я пробормотала слова благодарности и отвалила.

— Мы еще не израсходовали все, — сказала Руфа. В принципе она знала, что делать. Финансовую махинацию Настоящего Мужчины (надо надеяться, последнюю из разоблаченных) следовало оплатить деньгами, вырученными за брошь Эдварда. Остального хватит, чтобы «целомудренная студентка» прожила на голодном пайке до получения работы. О вечерних платьях теперь можно забыть с легким сердцем.

В ее взгляде отразилась горечь разочарования. В тот самый момент, когда Брачная игра стала казаться перспективной, от нее пришлось напрочь отказаться.

* * *

— Итак, в Шерингем-хаус мы не едем. Когда я оплачу этот злосчастный счет, у нас едва хватит мелочи, чтобы купить себе пару мешочков для мусора. Все это крайне неприятно, но надо было такое предвидеть. Когда я составляла планы, я не приняла во внимание «эффект Мелизмейта».

Руфа оперлась на плюшевую скамью, прожженную сигаретами. Она предприняла беспрецедентный шаг, отыскав остальных в «Дьюк оф клэранс», в двух кварталах от дома Уэнди. Она относилась к пабам резко отрицательно, но не могла вынести без Нэнси крах всех надежд. Остальные выслушали прискорбную новость в молчании.

Рошан сочувственно сжал ей руки.

— Что же ты будешь делать?

Она попыталась засмеяться.

— Не знаю. Наймусь в гувернантки.

— Вы не должны сдаваться, — нахмурившись, сказал он. — Я не позволю. Вы вложили слишком много. Можно несколько уменьшить расходы.

— Мы и так уже действуем на пределе. Если снизить еще, то нам крышка.

Макс поднялся.

— Тебе нужно выпить.

— Думаю, да, — с благодарностью сказала Руфа. — Будь добр, белое вино с содовой.

«Дьюк оф клэранс» был насквозь прокурен. Он громыхал самоуничижающими мотивами в стиле «кантри». Изысканность новых лондонских пабов с подробными меню и изогнутыми спинками стульев еще не дошел до переулков Тафнел-парка. «Клэранс» навевал тоску и пессимизм. Молчаливые мужчины в рубашках из хлопчатобумажных тканей, обвешанные фальшивыми драгоценностями, выставили свои огромные животы в сторону стойки. В углу за большим столом несколько девушек пили водку с «Ред буллом» и пронзительно визжали.

Макс двинулся к стойке. Несколько секунд Нэнси наблюдала за ним, затем вскочила:

— В таких заведениях, дорогая, вино не пьют, у него будет вкус уксуса. Я закажу тебе настоящий коктейль.

Нэнси вспомнила, что сестра вела до смешного затворническую жизнь в Мелизмейте и практически не имела представления о том, как пьют в злачных местах, но ее мотивы были не совсем бескорыстными. Изменение заказа давало ей предлог побыть рядом с Максом в переполненном баре. Боже, как он сексуален — и он это знает! Ру следит за ней, как коршун, иначе она рухнула бы в объятия Макса через десять минут после знакомства!

Она прижалась к плечу Макса.

— Измени, пожалуйста, заказ Ру на джин с тоником.

Макс засмеялся.

— Боже, какие вы дорогие спутницы!

— Ты что, не слышал? У нас потрясение.

Макс с трудом повернулся, чтобы взглянуть на Нэнси, его грудь прижалась к ее груди.

— Но ты-то держишься неплохо.

Она улыбнулась, глядя ему в лицо.

— Я спокойнее отношусь к происходящему.

— Да, это так. Но зачем тогда ты занимаешься Брачной игрой?

— Потому что, — твердо заявила Нэнси, — это очень хорошая мысль.

Макс понизил голос:

— Да ну, чушь какая-то, ничего общего не имеющая с реальной жизнью.

Он бросал ей вызов не делать тайны из взаимного влечения. Он знал, что красота одурманила ее страстным желанием.

Нэнси вдохнула его мускусный аромат, затем взяла себя в руки и отнесла бокал Руфы к столу.

— Считай это временной неудачей, — говорил Рошан. — Твоим главным достоинством всегда была красота, а этого у тебя никто не отнимет.