Здесь русский дух... - Алексей Воронков

— Дела какие были? — продолжил интересоваться Федор.

— Дела, Федя, дела…

— Ты не забыл о завтрашнем походе? — встревоженно спросил Опарин.

— Да не еду я, Федя. Приболел вот что-то, — ответил Ефим.

— Приболел? В такую отличную погоду? — удивленно посмотрел на него старшина.

— Хворь не спрашивает, какое сегодня число. Приходит тогда, когда и не думаешь, — усмехнулся Верига.

— Это точно. Надеюсь, ты предупредил атамана? — согласился Опарин.

— Как же! Он мне и кое-какие распоряжения дал. Пока, говорит, я хожу — оставайся вместо меня в крепости за старшего.

— Вот как! — удивился Федор.

— Да-да… — погладил бороду Ефим.

— Напрасно, Фима, ты с нами не едешь, а то могли бы погулять, как раньше. Обрати внимание, сколько шпионов везде враги понатыкали. Встретим — вот тебе и кони, вот тебе и оружие. Неужели не завидно? — покачал головой его собеседник.

— Завидно, Федя, но ведь грыжа, будь она неладна, вконец замучила. Я вам только в тягость буду, — сказал Ефим.

— Ты нас возьми, папа! — послышался за отцовской спиной голос Петра.

— Ребята, вон отсюда! Нечего подслушивать разговоры взрослых, — приказал Федор сыновьям.

Понурив головы, те побрели домой.

— Ладно, Ефим, давай, выздоравливай, — сказал на прощание Опарин. — Когда вернемся — должен быть на ногах, а то какой воин с грыжей?

Верига ухмыльнулся и стегнул коня, коротко заметив:

— Поеду к бабке Устинье — говорят, она одна тут грыжу заговаривает.

Однако он не поехал ни к какой бабке, а отправился прямиком в тайгу. Где-то там, в непроходимой чащобе, среди лиственниц и сосен с недавних пор раскинуло свой табор придорожное воровское поселение. Поначалу разбойники особенно не хулиганили, а все присматривались и примеривались. Вдруг пошло-поехало… Теперь дня не проходило без причинения вреда другим людям. Грабили обозы торговцев и промышленников, воровали коней у пашенных крестьян и казаков, которых потом сбывали в маньчжурской стороне. Награбленный же скарб, в том числе скот с лошадями, отдавали за бесценок русским торгашам. Так и жили.

Эти волки обитали где-то под Иркутском, откуда вскоре ушли на Лену, где и промышляли до тех пор, пока местному населению не надоело нести урон от бандитов. Наслали на них стрельцов и казаков, а те устроили ворюгам взбучку, и если б не главарь шайки, то могла полететь с виселицы уйма голов. Тот взял и увел их на Амур, где был больший простор для их ремесла и где им ничего не грозило. Здесь же находилось казачье поселение. У вольных казаков также имелись прегрешения, поэтому они смотрели на проказы таежных воров сквозь пальцы.

Вдруг атаману Черниговскому пришла в голову мысль переловить этих дьяволов и устроить над ними жесткую расправу. Об этом они узнали от одного казака, который согласился за определенную сумму помогать им.

Речь шла о Ефиме Вериге. Раньше он и на пушечный выстрел не мог подпустить к себе столь отпетых убийц и разбойников, так как сам был серьезным и богобоязненным человеком, а тут с ним вдруг что-то случилось. Он стал не в меру обидчив, часто злился по пустякам, был груб и дерзок с товарищами. Видно, чувствовал себя обделенным в текущей жизни.

Больше всего он злился на атамана. Как ни старался Ефим, Черниговский так и не произвел его в есаулы, не сделал своей правой рукой, а вот Федьку приблизил. За это Ефим и невзлюбил Опарина. Как иначе? Не успел приехать — тут же попал в атамановы любимчики.

Ох и завидовал же ему Ефимка! У того и должность высокая, и баба-красавица, и куча детей, а теперь еще и молодая наложница… Почему одному полагалось все, а другому — ничего? Как-то несправедливо. Если так, то нужно положить конец подобному беспределу. Предположим, если убрать с дороги Никифора с Федькой — вся власть в Албазине могла перейти к нему, Ефиму. Он здесь третий по старшинству, и не просто так ходил в чине хорунжего. Если станет атаманом, то и Наталью Федорову возьмет себе, и красотку-маньчжурку, а еще приберет к рукам все припрятанные Опариным богатства. Помогут Вериге в столь хитром деле разбойные люди, которые в будущем станут его первыми сподручниками.

На них казак вышел случайно. Как-то июньским вечером, обходя караулы, выставленные вдоль ближних дорог, Ефим с двумя казаками попал в засаду. Тех-то упыри сразу уложили из мушкетов, а его взяли в плен.

— Зачем я вам? Возьмите, дьяволы, мое оружие и коня, а меня отпустите… — спрашивал в страхе Верига, когда злодеи тащили его на аркане в свой бесовский табор.

Его притащили чуть живым — избитым, в крови, с мутными от боли глазами, как у пьяного.

Ефима освободили от веревок и поставили на колени. Услышав голоса, из шалаша, скрытого от чужих глаз молодым ельником, вышел какой-то человек в помятом кафтане и мохнатой шапке. Он был невысок и худ, а сплошь покрытое волосами лицо делало его похожим на лешего.

— Вот, атаман, взяли в плен казака… — иронически проговорил детина с длинной косматой бородой и квадратным черепом, который еще там, на дороге, вместе с товарищами завязал Ефима пенькой.

— В плен, говорите? — наклонившись и внимательно всматриваясь в лицо пленного, спросил тот, кто явно исполнял главенствующую роль среди разбойников. — Кто же ты будешь? — обратился незнакомец к Ефиму.

У того плыли круги перед глазами. Еще бы! Пленника волокли по земле. Как он еще Богу душу не отдал?

— Ефим я… Верига… Хорунжий албазинского войска, — чуть слышно проговорил Верига.

Его слова вызвали громкий смех. Десятка два ворюг стояли вокруг него и весело гоготали.

— Чего смеетесь? Так и есть, — обиженно проговорил Ефим.

Главарь поднял руку, и его люди тут же умолкли.

— Мы тебе верим, казак, только войска-то у вас нет никакого, — усмехнулся он. — Сколь вас там? Сто, двести человек?.. Да разве ж это войско? Мы и не боимся вас, дураков. Чего хотим, то и воротим.

— Точно! — поддакнул злодей с глазами, похожими на шары. — Слышал про Шайтана? Так вот, собственной персоной, — кивнул он на своего тщедушного вожака. — Его теперь вся Сибирь боится, и даже те, что на богдойской стороне.

Ефим взглянул на главаря и удивился. Вроде человек как человек, правда, косматый. Хорошие люди считали его оборотнем. Вроде как бродит по ночам вместе со своими уродами и людей со скотом крадет. Албазинцы не сомневались в вампирской сущности Шайтана, поэтому видели необходимость раскопать его могилу и пробить труп осиновым колом. Только где эта могила? Кто в ней? Бывший упырь. Вот только как его звали-величали?..

— Значит, ты — Шайтан? Слыхали, слыхали — как же не слыхать? Помнится, даже азиатский князь Лавкай о тебе говорил. Вроде как ты у него лошадей увел.

— Было дело, — усмехнулся главарь.

— Я давно с тобой хотел познакомиться, — неожиданно проговорил казак.