Правда о любви - Стефани Лоуренс

– А мисс Трегоннинг знает, чего ждет ее отец от портрета?

Каннингем даже отшатнулся.

– Полагаю, что нет ... но наверняка сказать не могу. Она не обсуждала это со мной.

– Ясно.

Его трясло от гнева, мысли беспорядочно метались. Есть ли выход из этого положения? Представить только, что Трегоннинг мог питать подобные подозрения в отношении родной дочери! А Жаклин?! Зная о планах отца, так покорно согласилась выполнить его желания?! Немыслимо! Как могла она смириться, признать резонность подобных подозрений?! Как могла спокойно принять известие о том, что он, совершенно чужой человек, имеет право судить ее? Как посмела она ... они ... возложить на него подобное бремя?

Джерард был в бешенстве, но все еще сдерживался. Мрачно уставясь в бледное лицо Каннингема, он кивнул:

– Прекрасно. Поскольку лорд Трегоннинг не желает, чтобы я знал о его намерениях, лучше не сообщать ему о нашем разговоре.

Адамово яблоко Каннингема чуть дернулось.

– Как пожелаете, – кивнул он.

– Предлагаю забыть, что этот разговор вообще имел место. И я ... – он снова подчеркнуто глянул в конец террасы, – я сделаю то же самое.

Каннингем с очередным нервным кивком повернулся и направился в гостиную. Выждав немного, Джерард последовал за ним. Остановился на пороге и отыскал взглядом Жаклин Трегоннинг.

Ему не терпелось вернуться в Хеллбор-Холл.

Званый ужин подходил к концу. Джерард и Барнаби вместе с Миллисент и присмиревшим Митчелом поблагодарили хозяев и покинули Тресдейл-Мэнор, отправившись домой в старомодном экипаже лорда Трегоннинга. Расстояние было невелико: Тресдейл-Мэнор стоял по соседству, но поскольку тяжелую карету тянули только две лошади, дорога заняла почти полчаса.

Джерард сидел рядом с Барнаби и напротив Жаклин. Ее колени, прикрытые тонким шелком, при каждом толчке легонько касались его ног. Но не это лишало ее равновесия, а его неотрывный взгляд. Он понимал, что ей неловко, но сейчас это не имело ровно никакого значения. Джерарду требовались ответы на бесчисленные вопросы, и она знала самые важные.

«Именно то, что нужно мне ... моему отцу ...»

Она знала; он хотел услышать это из ее уст.

Они добрались до дома, вошли в холл и остановились, чтобы пожелать друг другу спокойной ночи. Джерард склонился над рукой Жаклин, сжал, поймал ее взгляд и отступил. Она не знала, что он задумал, но, по крайней мере, теперь будет настороже.

Взгляд, которым она ответила ему, прежде чем подняться наверх вслед за Миллисент, подтвердил это.

Митчел кивнул Джерарду и Барнаби и быстро зашагал по коридору. Приятели последовали примеру дам. Галерея, начинавшаяся от верхней площадки, превратил ась в смешение лунного света и теней. Женщины свернули вправо, Джерард и Барнаби направились налево, к своим комнатам. Джерард вытянул руку, остановив Барнаби, и оглянулся. Убедившись, что Жаклин и Миллисент ушли достаточно далеко, он прошептал:

– Ты что-нибудь узнал о поклоннике?

– Только то, что он исчез года два с половиной назад, когда Жаклин было двадцать лет. И хотя формально объявления о помолвке не делалось, она надела полутраур. Потом, четырнадцать месяцев назад, умерла ее мать, что объясняет отсутствие других поклонников.

– А что ты слышал о гибели ее матери?

– Ничего. Просто не представилось возможности узнать. Нужно подольститься к другим дамам.

– Тут ты прав, – вздохнул Джерард, снова оглядываясь на Жаклин и Миллисент. – Увидимся утром, – бросил он и, развернувшись, бесшумно пошел следом.

– Эй! – шепотом воскликнул Барнаби.

– Завтра, – вполголоса повторил он, продолжая идти. Дошагал до конца коридора и увидел, что там никого нет. Но в самом конце виднелся еще один коридор. Джерард поспешно метнулся туда и осторожно заглянул за угол, в следующее крыло. И увидел, как Жаклин остановилась у одной из дверей, что-то, сказала Миллисент, которая пошла дальше. Жаклин открыла дверь и вошла. Джерард оставался на месте, наблюдая, как темная фигура Миллисент тает во мраке. Наконец она тоже остановилась, открыла дверь и вошла. Джерард выждал, пока замок не щелкнул, и стал красться по коридору. Ненадолго замер у двери комнаты Жаклин, резко, но не слишком громко стукнул дважды, и дверь почти сразу же открылась. На него ошеломленно уставилась молоденькая горничная.

Джерард попытался заглянуть через ее плечо.

– Холли! Кто там? – спросила Жаклин.

Глаза Холли растерянно округлились.

– Э ... это ...

За ее спиной появилась Жаклин. Она успела снять украшения, но еще не распустила волосы. При виде Джерарда она тоже лишилась дара речи.

Джерард не обратил внимания на горничную, зато повелительно поманил Жаклин к себе:

– Мне нужно поговорить с вами.

Его тон не допускал ни малейших возражений: очевидно, он пришел не затем, чтобы предложить тур вальса при лунном свете.

Девушка мгновенно насторожилась, но все же шагнула к двери.

Маленькая горничная поспешно отскочила в сторону. Жаклин оперлась о дверной косяк.

– Вы хотите говорить со мной сейчас?!

– Именно сейчас, – кивнул Джерард и, подавшись вперед, сжал ее пальцы. Она даже не попыталась вырваться. – Подождите здесь. Ваша госпожа скоро вернется, – велел он горничной и потянул Жаклин за собой. Та было приоткрыла рот, но получила в ответ неприкрыто взбешенный взгляд и сочла за лучшее промолчать. Джерард бесцеремонно протащил ее по коридору, сначала в галерею, потом – к боковой лестнице, которая вела прямо на террасу.

Они оказались рядом с гостиной, прямо напротив парадной лестницы, по которой можно было спуститься в сады, к дорожке, вьющейся через сад Ночи. Только сейчас Жаклин попыталась освободиться.

– Нет! Только не туда!

– А что, ваша мать умерла ночью.

– Нет, – помедлив, ответила Жаклин. – Скорее вечером.

– Значит, вы сами не знаете? – нахмурился Джордан.

Жаклин покачала головой:

– Ее нашли, когда только-только стемнело.

На миг ее лицо исказилось болью. Глаза мгновенно потемнели и словно заволоклись дымкой. Джерард коротко кивнул и продолжал неумолимо тащить ее по террасе, прочь от главной лестницы.

Жаклин все поняла и неохотно последовала за ним.

– Куда мы идем?

– Куда-нибудь, в относительно открытое место.

Где их увидит каждый, кому вздумается выглянуть в окно. Где никому не удастся их подслушать. Тогда все приличия будут соблюдены. Они останутся наедине, но не собираются прятаться. И никто не осудит их за тайную беседу среди ночи.

– Сад Афины вполне подойдет.