Разговоры о (не)серьезном - Юлия Поселеннова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это случилось ранним (10 часов утра для меня рано) утром в самом начале рабочего дня в салоне. Оговорюсь, я делала еще фото на документы. Он вошел практически строевым шагом и уверенно направился ко мне.
— Девушка, мне нужно четыре фотографии 9х12. Сколько с меня?
— Вам цветные или черно-белые? — привычно спросила я.
— А какие вам больше нравятся? — усмехнулся он.
Я подняла глаза и получила тяжелый ожег — его радужки, абсолютно черные и слитые со зрачками, впились в меня мертвой хваткой. Его глаза смеялись, наблюдая мое смятение, хотя губы по-прежнему были плотно сжаты. Я пришла в себя и продолжила:
— Смотря, для каких целей вам фотография.
— Без разницы, мне на анкету. Делайте, чтоб я не сильно старым выглядел.
— Тогда предлагаю черно-белую, она ретуширует некоторые моменты и делает человека более «картинным», более образным, что ли.
Он улыбнулся:
— Давайте попробуем.
У него была строгая военная выправка, будто он долгое время служил в армии. На вид ему было под пятьдесят, может, от 46 до 49. При этом не было обычной расхлябанности пожилых мужчин: стройная, подтянутая фигура, которой некоторые двадцатилетние бы позавидовали, гладко выбритое лицо с правильными чертами. Может, стрижку ему бы сменить на более длинную, чтобы волосы, местами выбивающиеся из ровно причесанных, не торчали одинокими колосьями в поле, но это, как говориться, дело вкуса. В общем, мужчина был довольно приятной наружности, и фотографировать его было удовольствием. Ему не надо было говорить выпрямить спину, поднять или опустить подбородок, он чувствовал интуитивно, как он должен максимально хорошо получиться. И тут закралась мысль, уж не ошиблась ли я, и это не военная выправка, а годы работы мужчиной-моделью? Внешность соответствующая.
Я сделала фотографии и вывела на комп. Он подошел ко мне со спины, облокотился на спинку моего стула и легонько положил руку мне на плечо.
— Девушка, фотографии отличные! Это не я, а какой-то Марлон Брандо, если вы, конечно, знаете, кто это?
— Марлона Брандо снимали профессионалы, возможно, исходник был хуже, чем вы. Я ведь простой студийный фотограф. — я улыбнулась и опустила глаза, в лучших традициях любовных романов. — Подождите, пожалуйста, десять минут, я распечатаю вам фото.
— А зачем десять минут?
— На обработку. Видите, сколько шумов, да и цветокоррекция нужна, хотя я в чб и перевела. Да и вам надо бы нос немного выровнять, он вправо загребает чуть-чуть — хихикнула я и осеклась.
— Ну если загребает, подожду — рассмеялся мужчина и вышел, видимо, покурить.
Я закончила меньше, чем за десять минут. Там не требовалось почти никаких изменений во внешности, разве что на фото повылезали возрастные мешки под глазами. Но и они были куда меньше, чем у многих помоложе.
Он вернулся и я вручила ему конверт.
— С вас 180 рублей.
— Так дешево? Вы что-то скрываете, у нас уже нет таких цен.
— Да и таких зарплат, как у меня, уже тоже нет — усмехнулась я.
— Вас, наверное, муж поддерживает.
— Муж — объелся груш — грубо ответила я. — Мужа нет, детей, собаки, кошки и крысы тоже.
— Я вас обидел? — спросил он, но вовсе не сочувственным, а скорее насмешливым тоном. — Женщины все время торопятся выйти замуж, а потом говорят, что потратили на нас лучшие годы и не видели ничего хорошего. — он помолчал немного, я тоже. — Кстати, о женах. Сколько вы возьмете за семейную фотографию? Я и мои девочки — жена и дочка.
— Прейскурант висит на стене. — неохотно ответила я. Мне не улыбалось размещать в маленькой студии целых троих людей, не считая меня и выкорячиваться, чтобы хоть что-то путное получилось. Обычно, мы специализировались на одиночных портретах.
— Нет, вы меня не поняли. Я не в студию приду, а лично вам заказываю. Выйдем на улицу, сделаем памятные снимки у каких-нибудь достопримечательностей, и посидим все вместе где-нибудь, чтобы компенсировать затрату вашего времени. Это, не считая оплаты, конечно.
Я задумалась. Подработка, вроде, неплохая. Можно взять тысяч пять или шесть за десяток фоток. А это полмесяца работы в студии за пару часов.
— Хорошо. Пишите мой телефон и скиньте свой.
— А как же вас записать?
— В смысле? — не поняла я.
— У вас же есть имя. Оно у всех есть.
Я засмеялась.
— Вика.
— Максим Алексеевич. Но можете звать меня просто по имени. Но не Макс, не люблю этого сокращения. И давай на ты.
— Ок.
— Тогда пока, на выходных позвоню, как согласую время с семьей.
Он позвонил не на выходных, а в середине недели. На субботу у меня уже была свадебная съемка, и я предложила воскресенье. Максим согласился.
Они пришли в парк, дружно держась за руки, прям, как будто собирались тянуть репку. Максим за жену, жена за дочку. Надо признать, что это была на редкость красивая семья. Про Максима я уже писала. Его жена, Ольга, отличалась хоть и немного увядшим, что не удивительно в ее возрасте, но и сохранившим не только остатки, но процентов 70 былой красоты. Я бы даже сказала — 50 % былой и 20 % вновь приобретенной возрастной, когда женщина становиться не нежным цветком, а опасным плодом.
Ольга была со вкусом одета в деловой по крою, но при этом приятного персикового цвета, костюм: жакет плюс юбка карандаш, под жакетом прогладывала светло-голубая блуза из шифона, на ногах классические лодочки в тон блузке и черная замшевая сумочка, затягивающаяся шнурком и образующая такую конфетку. Кажется, она как-то так и называется. Взгляд у нее был одновременно спокойный и ровный, как бы излучающий вселенскую любовь, но когда пробегал по мне, становился неприятно надменным.
Дочка Юленька являла собой чудесное ангельское создание и чудо селекции, так как при кареглазых и темноволосых родителях она была удивительно белокура и голубоглаза, удивительно белокожа при смуглых Максиме и Ольге, и неприлично худа по сравнению с довольно грузной и отяжелевшей фигурой матери. Она была одета в легкое летнее платьице на бретельках в мелкий горошек и красные балетки, на ее длинноволосой головке красовался обруч, украшенный какими-то цветами. Лицо без грамма макияжа
