Персидский треугольник - Максим Шахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какой эвакуации? Куда?
– Это пока секрет. Однако могу вас заверить: в той стране, интересы которой я представляю, вам будет намного лучше, чем в Иране… Поэтому-то наши интересы на данном этапе и совпадают. Я не набиваюсь к вам в друзья, однако хотел бы попросить, чтобы до того времени, когда мы окажемся в безопасности, вы не делали глупостей и были поосторожней…
– В каком смысле?..
– Восток коварен. Здесь никому нельзя доверять до конца, верно? И ни на кого нельзя положиться… Вы видели, с кем мне приходится работать? Хамад – законченный наркоман. И садист. Киркун не лучше. Можете поверить мне на слово, я просто не хочу шокировать вас подробностями. Так что нам с вами лучше доверять друг другу. Вы согласны?..
– Да!
– Я рад, что мы достигли консенсуса! – улыбнулся Волк. – А теперь пора и отдохнуть… Прошу! – Проведя инженера в кабинет Сюзи, Волк вытащил из кармана наручники. На удивленно-испуганный взгляд русского он улыбнулся: – Мы же на Востоке, так что, извините, придется перестраховаться…
Иванов улегся на одеяло в углу, Волк пристегнул его наручником к чисто символическому радиатору отопления. Из-за жары большую часть года в Иране нужны вовсе не батареи, а кондиционер.
Сам Волк уселся за компьютер. Около десяти минут он «зашифровывал» схему ядерного центра, чтобы она выглядела просто как промышленная установка. Кодировочную таблицу, в которой каждому военному термину соответствовал технический, Волк знал почти наизусть. Отправив данные на почтовый ящик замначальника оперативного управления ЦРУ, Волк потянулся и посмотрел на часы.
Хамад выскользнул в дверь и остановился на крыльце в ожидании, пока глаза привыкнут к относительной темноте. Сидящий в машине Киркун повернул к нему голову. Хамад наконец двинулся с места. Передвигался он с характерной пластикой, присущей большинству восточных мужчин. Плюс к этому – практически бесшумно.
Распахнув дверцу «БМВ», Хамад бросил на заднее сиденье пакет. Потом уселся за руль. Киркун спросил:
– Куда-то едем?..
Хамад завел двигатель, открыл пультом ворота и кивнул:
– Да, на пляж…
Авто выехало за ворота, разговор продолжился по дороге.
– А с инженером что? – спросил Киркун. – Выбросим на берег потом?
– Спросишь у Волка, как вернемся. Он мне не сказал…
Киркун умолк. Однако мысль о том, что Волк неожиданно поменял план операции, явно не давала ему покоя. Хамад негромко сказал:
– Волк что-то задумал…
– В каком смысле?
– Насчет этого инженера…
– А что он может задумать?..
– Ну, например, выпотрошить его, но не убить.
– И что с ним потом делать? – спросил Киркун, который особой остротой мысли никогда не отличался.
– Да хоть тем же евреям продать!
– Но это же опасно!
– Зато денег можно срубить знаешь сколько? У израильтян денег куча! Только вот еще большой вопрос – захотят ли они платить…
Киркун немного подумал, но мысль Хамада не понял. И спросил:
– В каком смысле?
– В прямом! Если что-то можно взять даром, ты будешь платить?
– Нет, конечно…
– Вот и я о том же! Приедем мы на место встречи с израильтянами, а те инженера заберут, а вместо долларов рассчитаются с нами несколькими обоймами «узи».
– Но Волк же не ишак безмозглый…
– Израильтяне тоже не ишаки.
Подозрения Хамада не на шутку встревожили Киркуна. Он умолк и не проронил ни единого слова до самого моря. Хамад припарковал машину так, чтобы она не бросилась в глаза полиции. Взяв пакет с вещами инженера, они выбрались из «БМВ» и двумя призраками, держась тени, направились по берегу в сторону ресторана.
Найдя подходящее место, Хамад вытряс содержимое пакета на гальку.
Киркун, исходя из своего опыта работы в полиции, разложил вещи так, будто их сбросил с себя пьяный. После этого, с силой вдавливая ноги в гальку, Киркун проложил цепочку следов до места, где берег лизали ласковые волны жаркого моря.
Закончив инсценировку, они так же скрытно вернулись к машине. Хамад огляделся по сторонам и сказал:
– Покурим?..
– Давай! – кивнул Киркун.
Запреты на употребление алкоголя и внебрачные связи привели к тому, что большинство мужчин в Иране пристрастились к гашишу и другим наркотикам, а также стали гомосексуалистами. Впрочем, на это исламские власти смотрели сквозь пальцы. Такие вот восточные перегибы…
Логинов разогнулся и провел ладонью по взмокшему лбу.
– Зверь-машина, да, что я говорил!.. – утвердительно произнес Али, вытирая грязной тряпкой руки.
Владельцу буширского «автосалона» было лет тридцать пять или немного больше. Шесть из них он провел, учась в бывшем Советском Союзе, поэтому по-русски говорил вполне свободно и практически без акцента. Уловив сомнения Логинова, Али быстро добавил:
– Сам двигатель перебирал, вот этими руками! За базар отвечаю! Не сомневайся, земляк!
– Да машина-то, может, и зверь, только капот-то где от нее? – спросил Логинов, глядя на «Тойоту Королла» семидесятого года выпуска.
– А зачем тебе капот, земляк? – удивленно спросил Али. – У нас все так ездят! Жарко, а так дополнительная вентиляция! Двигатель совсем не перегревается! Давай я тебе на радиатор звезду «мерседесовскую» повешу?.. Совсем крутой будешь!
– Да на хрена мне твоя звезда?.. – нервно проговорил Виктор. – Мне машина нормальная нужна! С капотом!
– Нет, я могу, конечно, переставить капот с «Фиата»…
– Все, пока, Али! – махнул рукой Виктор.
Жара и очень много говорящий по-русски иранец вывели его из терпения. Али бросился за уходящим клиентом:
– Эй, земляк! Ты куда?
– Машину искать, а не развалюху!
– Так я же хотел как лучше! Чтоб ты денег сэкономил… Подожди! Есть у меня машина! Новьё! Муха не трахалась! Для брата собирал! А он из Бендер-Аббаса только через неделю вернется!
Логинов резко остановился:
– Что за машина?
– Машина-сказка! Мечта! Идем покажу! Она тебе понравится, земляк! Зуб даю!
Машина-мечта на поверку оказалась весьма прибитым жизнью «Опелем Кадет». Как бы четырехдверным. Как бы – потому что одна дверца отсутствовала. Напрочь.
– Издеваешься? – хмуро спросил Логинов, оглядываясь на Али.
– С чего ты взял, земляк?.. А-а, ты насчет дверцы! Так это не проблема! Я ее просто слегка подрихтовал и покрасил! Мигом поставлю!
– Движок какой? – повернулся к машине Логинов.