Ненавистная фрау - Неле Нойхаус

— Нет, — Дёринг поставил ноги на пол и поднялся. — Это имеет какое-то значение?

Боденштайн не отреагировал на его вопрос.

— Как ваша жена отнеслась к потере лошади?

— Моя жена, естественно, приняла это очень близко к сердцу. — В серых глазах мужчины снова мелькнула искра настороженности. — Я предложил ей уехать на пару дней, чтобы ее мысли переключились на что-то другое, и она послушалась моего совета. Она улетела к своей подруге в Париж.

Боденштайн кивнул. Этот тип — твердый орешек. Он лгал не моргнув глазом.

— Вернемся еще раз к Изабель Керстнер. Где вы познакомились?

— В конюшне, — ответил Дёринг. — Но ведь вы уже это знали.

— Насколько хорошо вы были знакомы?

Рот Дёринга расплылся в улыбке.

— Я иногда спал с ней, — признался он.

— А ваша жена знала об этом?

— Да. Но она ничего не имела против. Я веду себя тактично, если хожу налево.

Зажужжал телефон на письменном столе, но Дёринг и не подумал встать.

— Вы знаете «Цауберберг» в Руппертсхайне? — решил попытать счастья Боденштайн.

— Да, разумеется, — кивнул Дёринг. — Я купил здание несколько лет тому назад с двумя компаньонами.

Боденштайн и Пия скрыли свое удивление, но уже сейчас стало абсолютно ясно, что по собственной инициативе этот человек им не скажет ничего.

— Ага, — сказал Боденштайн, — значит, вы входите в группу инвесторов.

— В принципе, группа инвесторов — это я. — Дёринг чуть улыбнулся. — У Эшера и Грегори не было достаточно денег, но они владели необходимой технологией. Я хотел заработать денег и сэкономить налоги, но у меня не было времени заниматься всем этим. Кстати, я владею несколькими объектами такого рода.

— Что вы можете сказать про «купол»? — поинтересовалась Пия. На сей раз Дёринг впервые улыбнулся по-настоящему. Эта улыбка невероятно преобразила его лицо, сделала его даже симпатичным, и стало понятно, почему Анна Лена Дёринг когда-то смогла в него влюбиться.

— «Куполом» я пользуюсь от случая к случаю, когда мне это нужно, — объяснил он с веселой ноткой в голосе, которую Боденштайн и Пия не могли истолковать надлежащим образом.

— В качестве любовного гнездышка? — спросила Пия.

— Если вы это называете так, то да.

— Фрау Керстнер тоже там бывала с вами?

— Разумеется. После того как она окончательно рассталась со своим ветеринаром, я предоставил квартиру в ее распоряжение.

— Предоставили в распоряжение… — повторил Боденштайн. — Странное выражение. Она арендовала у вас квартиру?

— Нет. Она могла пользоваться ею при необходимости.

— А для какой цели?

— Чтобы переночевать там, посмотреть телевизор… Что делают в квартирах?

Дёринга, казалось, эта беседа все больше увлекала.

— Конечно. — Боденштайн улыбнулся. — «Порше» ей оплатили тоже вы?

Дёринг сделал неопределенное движение рукой, затем рассмеялся.

— Как Изабель добывала себе средства к существованию, мне неизвестно. Ее муж в рамках своих скромных возможностей был достаточно щедрым, а у нее, кроме меня, были еще другие друзья, которые время от времени чем-то ее одаривали.

Он бросил взгляд на «Ролекс», красовавшийся на его запястье, и поднялся.

— К сожалению, у меня сейчас встреча, — сказал он с деланым сожалением. — Однако если у вас будут еще ко мне вопросы, я всегда в вашем распоряжении.

Боденштайн и Пия тоже поднялись.

— Вы даже не спросили, как умерла Изабель Керстнер, — заметил Боденштайн. — Или вы это уже знаете?

Улыбка исчезла с лица Дёринга.

— Этот намек я пропустил мимо ушей, — холодно проговорил он. — Я не спросил, потому что меня это не интересует.

Боденштайн сделал глоток кофе и сконцентрировался на фактах, до которых они на данный момент докопались. Во второй половине дня Керстнера выпустили из следственной тюрьмы, после того как он подтвердил субботнюю версию Анны Лены. Он также рассказал, что фрау Дёринг часто имела следы побоев на лице, а ее муж в кругах любителей верховой езды был известен тем, что после принятия алкоголя имел склонность к жестокости. Доктор Клэзинг, брат Анны Лены Дёринг, слушал, все больше мрачнея. В качестве свидетеля, способного подтвердить его присутствие в ветеринарной клинике, Керстнер указал соседку из Руппертсхайна, которая около четверти восьмого проходила со своей собакой мимо клиники и видела, как они с фрау Дёринг сгружали получившую травму лошадь на парковочной площадке. Благодаря этому у Керстнера не было алиби лишь на отрезок времени примерно от девятнадцати сорока до двадцати одного сорока пяти, когда он и фрау Дёринг прибыли в больницу Бад-Зодена. Тем не менее Боденштайн с трудом допускал мысль, что мужчина за эти два часа мог сделать своей жене смертельную инъекцию и перенести труп на смотровую башню. На сообщение о том, что его жена в течение примерно двух месяцев использовала квартиру Дёринга в Руппертсхайне как любовное гнездышко, Керстнер практически не отреагировал. Когда Пия рассказывала ему, что Изабель, возможно, имела любовные интрижки с инструктором Кампманном и Фридхельмом Дёрингом, он ни разу не поднял глаз. Эта своеобразная отрешенность, в которую предпочел погрузиться Керстнер, пугала.

Но были и другие зацепки, которые представлялись Боденштайну еще более многообещающими. Это — Фридхельм Дёринг, столь очевидно лгавший. Затем эта стерильно чистая квартира в пентхаусе в «Цауберберге», где сотрудники научно-экспертного отдела не нашли ни единого волоска и ни единого отпечатка пальцев… Между тем имелся мобильный телефон, найденный жильцом «Цауберберга» в воскресенье в подземном гараже и переданный им в администрацию. Техники из лаборатории уже установили, что этот аппарат принадлежал Изабель Керстнер. В голосовой почте обнаружилось несколько интересных сообщений. В двадцать минут девятого нетерпеливый мужской голос в грубой форме просил перезвонить ему, после этого позвонила молодая женщина и сообщила, что она находится в диско-клубе под названием «Чек-ин». Без четверти девять и в половине двенадцатого опять звонил мужчина.

Сейчас уже скоро двенадцать, — сказал он, — и это уже не смешно. Мы с тобой договорились, и это было чертовски важно. Ты ведь знаешь это! Почему не отвечаешь? Позвони мне немедленно!

Бенке связался с провайдером и затребовал профиль перемещения мобильного телефона. Изабель Керстнер имела счет в сберегательной кассе, на котором числилась внушительная сумма — около девяноста тысяч евро, и в последние месяцы на него регулярно поступали солидные наличные платежи. Иногда по несколько тысяч, но зачастую по десять тысяч евро и больше. Загадкой являлся и этот непонятный инструктор Кампманн, видевший женщину незадолго до ее смерти во дворе конноспортивного комплекса. Важно было также выяснить, где находилась маленькая дочь Изабель Керстнер. Объявления во всех региональных газетах и обращение по телевидению пока не дали результатов. Пятилетняя девочка бесследно исчезла.