История службы государственной безопасности. От Александра I до Сталина - Олег Хлобустов

Вот уж поистине: чем хуже — тем лучше! Ведь только с 1 июля 1881-го по 1 января 1888 года, то есть за шесть с половиной лет, Департаментом полиции было заведено 1500 политических дел на 3046 человек.

Та же порочно-извращенная логика терроризма брала затем верх в 1902–1907 годах, руководствовались ею впоследствии и организаторы белого и красного террора. И, если отказаться от цинично-нигилистического вывода о том, что единственный урок истории состоит в том, что потомки не извлекают из истории никаких уроков, следует признать: уже в самом начале кровавой террористической эпопеи становилось все более очевидным, что этот путь ведет в никуда.

Понял это и Лорис-Меликов, пожелавший прервать «дурную бесконечность» политического произвола и насилия «диктатурой сердца». Увы! Похоже, было уже слишком поздно, и его попытка не увенчалась успехом. А за ней последовали очередные политико-правовые заморозки.

Понял всю абсурдность и пагубность террора также и бывший идеолог народовольцев, деятельный член Исполнительного комитета «Народной воли» Лев Александрович Тихомиров — тот самый Тигрич, о котором мы уже упоминали в предыдущем разделе. Вот что он писал в предисловии к брошюре «Почему я перестал быть революционером» (1888): «Я не буду настаивать на моральной стороне этой системы деятельности… Я говорю только о политической выгоде, на этой точке зрения нахожу террористический принцип совершенно ложным. Одно из двух: или имеется достаточно сил для изменения режима путем ниспровержения правительства, которое противится этой перемене, — или их нет. В первом случае нет никакой нужды в политических убийствах; во втором — эти убийства не приведут ни к чему… Бесполезный или бессильный, терроризм не есть система политической борьбы… Надежды на террор показывают недостаточное понимание социологических законов… Только здоровые, положительные идеи одни могут его разъяснить, одни могут указать путь России — не для пролития крови, а для развития ее сил».

Нельзя, правда, забывать, что брошюра эта впервые была издана на французском языке в Париже при деятельном участии Рачковского, стремившегося склонить Тихомирова к «идейному разоружению». Однако, несмотря на это, все последующие действия и выступления Тихомирова свидетельствуют именно о его осознанном и искреннем отказе от террористических воззрений.

Еще ранее, в декабре 1885 года, когда правительству только-только удалось наконец подавить народовольческое движение, Тихомиров признавал в частном письме, перехваченном полицией, что «все движение, в особенности в последнее время, сделало огромную ошибку, слишком отдавшись террористическим идеям и действиям, что оно потеряло из виду существенную цель, потому что страна не видит больше в лице партии (имеется в виду организация «Народная воля». — О. X.) своего представителя — в этом и есть причина того, почему движение затихло, подорвано».

Вернемся, однако, к покушению на шефа жандармов Мезенцова. С. М. Степняк-Кравчинский, нанесший ему кинжалом смертельный удар, был вынужден скрываться за границей. Находясь в эмиграции, он написал специальную прокламацию «Смерть за смерть», в которой разъяснялось «политическое значение» убийства Мезенцова. Прокламация эта была издана народовольцами. Вот что в ней говорилось: «Само правительство толкнуло нас на тот кровавый путь, на который мы встали. Само правительство вложило нам в руки кинжал и револьвер. Оно довело нас до этого своей циничной игрой десятками и сотнями человеческих жизней и тем наглым презрением к какому бы то ни было праву, которое оно всегда обнаруживало в отношении к нам…

Выслушайте наши требования:

1. Мы требуем полного прекращения всяких преследований за выражение каких бы то ни было убеждений как словесно, так и печатно.

2. Мы требуем полного уничтожения всякого административного произвола и полной ненаказуемости за поступки какого бы то ни было характера иначе, как по свободному приговору народного суда присяжных.

3. Мы требуем полной амнистии для всех политических преступников без различия категорий и национальностей — что логически вытекает из первых двух требований.

Вот чего мы требуем от вас, господа правительствующие…»

Подчеркнем то немаловажное обстоятельство, что периодам начала активной террористической борьбы практически всегда предшествовало появление разного рода пропагандистских и «теоретических» материалов, содержащих апологию террора, подробное обоснование его допустимости, оправданности и политической целесообразности. Так, в период народовольческого террора 1878–1881 годов широко распространялись прокламации, листовки, воззвания, печатавшиеся как легально, так и в нелегальных газетах и брошюрах.

Позднее, в 1897–1890 годах, появление такого рода пропагандистских материалов также стало предтечей эсеровского терроризма, главным организатором которого выступала так называемая Боевая организация Партии социалистов-революционеров. Аналогичные примеры дает нам и история некоторых зарубежных террористических организаций, возникших уже в XX веке, что, по-видимому, можно считать одной из общесоциологических закономерностей. Но вернемся к народовольцам.

Как отмечал Спиридович, «выработав программу и разработав всесторонне вопросы о задачах деятельности и о принципах организации, „Народная воля“ широко развернула свою деятельность: проникла в революционные кружки в разных городах, в военную среду, создав там даже несколько „офицерских организаций“, оборудовала ряд типографий».

Программа «Народной воли», принятая в ноябре 1879 года, была опубликована в январе следующего года в нелегальной газете этой организации. Там подчеркивалось: «Террористическая деятельность… имеет своей целью подорвать обаяние правительственной силы, давать непрерывное доказательство возможности борьбы против правительства, поднимать таким образом революционный дух народа и веру в успех дела и, наконец, формировать годные и привычные к бою силы».

То есть здесь мы уже видим отход от требований, выдвигавшихся Степняком-Кравчинским. Что вполне объяснимо: нередко рядовой террорист-исполнитель выступает от имени организации, выражая при этом лишь собственную точку зрения и волю. В числе «руководящих принципов действий» в программе Исполнительного комитета «Народной воли» отмечалось:

«1) по отношению к правительству, как к врагу, цель оправдывает средства, то есть всякое средство, идущее к цели, мы считаем дозволительным ;

3) лица и общественные группы, стоящие вне нашей борьбы с правительством, признаются нейтральными, их личность и имущество неприкосновенны;

4) лица и общественные группы, сознательно и деятельно помогающие правительству в нашей с ним борьбе, как вышедшие из нейтралитета, принимаются за врага».

В числе задач Исполнительного комитета указывалось и на «приобретение влиятельного положения и связей в администрации, войске, обществе и народе». На это и была направлена информационно-пропагандистская активность «Народной воли», которая приносила свои результаты: к деятельности террористов «общество» (по крайней мере до 1 марта 1881 года, пока оно было знакомо только с пропагандистскими воззваниями организации) относилось с некоторым сочувствием и пониманием, о чем, например, свидетельствует оправдание Засулич и устроенная по этому поводу манифестация солидарности с ней у здания суда.