Раздвоение соседки - Лина Филимонова

Я попыталась изобразить что-то вроде высокомерной ухмылки. Но не смогла. Гоша стер ухмылку с моего лица новым поцелуем. Ладно. Я отвечу на его поцелуй. Я просто не могу не ответить. Это выше моих сил.

Но я буду целоваться стервозно, как Анфиса. Как это? Я не знаю. Как целуются стервы? Стараются перехватить инициативу? Нападают, а не отступают? Наверное... Надо попробовать быть высокомерной и отстраненной. Полная чушь. Как можно быть высокомерной во время поцелуя?

К черту все.

Я ответила на его поцелуй пылко и исступленно. Так, как мне хотелось. Забыв обо всех планах и установках. Я просто целовала его губы, то легко и нежно, то яростно впиваясь в них. Нет, все-таки что-то от стервы во мне осталось... Он сначала уступил мне инициативу, но потом снова захватил власть, вдавив меня в сиденье, завладев моими губами, оголив плечо и осыпав поцелуями его... Что он делает?! Я не собираюсь идти дальше, тем более в такси. Да и не в такси не собираюсь. Я должна быть неприступной. Мне просто необходимо ускользнуть, оставив его жаждущим и вожделеющим.

Надо остановиться. Остановить его... Надо открыть глаза, чтобы перестать видеть разноцветные вспышки и космическую бесконечность. Все. Я останавливаюсь. Ладно. Еще чуть-чуть. Минутку. Честно.

Я смогла остановиться буквально на краю пропасти. Его губы уже исследовали мое декольте, а руки скользнули под платье, вероломно проникнув через разрез. Это слишком. Все. Стоп.

Я превратилась в замороженную ледышку, и он это почувствовал. Отстранился, посмотрел на меня внимательно. Усмехнулся. Что это еще за усмешка? Я что, смешно выгляжу?

И, кстати, почему мы до сих пор не приехали? От ресторана до дома Русалки не больше трех километров! Мы что, кружим по городу? Он что, незаметно для меня дал таксисту указание? Вот жук!

- Я хочу домой, - сообщила я.

- Ладно.

Гоша сказал что-то таксисту. Я не поняла ни слова. В ушах звенит. В глазах прыгают разноцветные пятна.

Горячие губы снова коснулись моих губ.

- Нет!

- Хорошо, - спокойно произнес Гоша. - Не будем торопиться. Всему свое время. Ты никуда от меня не денешься.

Я запретила Гоше провожать меня до двери. Собрав в кулак все самообладание и всю волю, я произнесла стальным голосом:

- Я дойду сама. Пока.

Мне не понравилось, как он на меня смотрел в последние пару минут нашего свидания. Как будто почувствовал надо мной власть, понял, что я уже готова сдаться. Как будто он одержал надо мной верх.

«Ты никуда от меня не денешься», - вот что он сказал.

Он даже не представляет себе, как легко я могу от него ускользнуть. Просто исчезнуть. Перестать существовать. Если я захочу, он больше никогда меня не увидит! И не найдет, даже если перевернет весь земной шар.

Хочу ли я этого? Совершенно очевидно, что сейчас я хочу прямо противоположного. Я хочу сдаться. Покориться. Я жажду раствориться в его объятиях и потерять голову.

Меня посетила крамольная мысль: а, может, надо дать этому случиться? Ведь Гоша теряет интерес к своим обожаемым стервочкам после того, как их завоюет. Он завоюет Анфису, бросит ее и достанется мне. Нике.

Я знала, что эту идею мне нашептал отнюдь не голос разума. Это работа страсти и разрывающего меня вожделения. Меня охватил пожар, и он сжигает мои мозги. Я не могу разумно мыслить.

Если бы могла, то догадалась бы, что, даже бросив Анфису, Гоша не будет с Никой. Очень скоро ему на глаза попадется очередная соблазнительная женщина-вамп. И он бросится покорять ее.

Пока он увлечен Анфисой, он хотя бы на других не смотрит. Поэтому пусть пока все останется как есть.

Так я рассуждала, поднимаясь по лестнице в квартиру Русалки.

- Мы целовались! – выпалила я, оказавшись на ее пороге.

- Я вижу.

- Да?

Я глянула в зеркало и увидела, что моя алая помада находится не на губах, а вокруг них, в живописном художественном беспорядке. Интересно, как выглядит сейчас Гоша?

Умывшись в ванной и разобрав свою сложную прическу, я вернулась.

- Аркадия нет?

- Он уехал на пару дней.

Я выдохнула с облегчением. Можно нормально пообщаться с подругой, без ее любвеобильного жениха, стремящегося облапать ее каждую минуту! Рухнув на диван, я закинула ноги на спинку, а голову свесила вниз. Может, так кровь будет лучше поступать в мозг и я смогу осознать все случившееся и понять, что делать? Я сейчас в совершенной прострации. Как во сне.

Я все еще ощущаю вкус его страстных жарких губ, чувствую его нетерпеливые сильные руки... Как бы мне хотелось все это продолжить! У меня железная воля, раз я смогла остановиться.

Русалка ушла на кухню и гремела там посудой. Наверное, собирается напоить меня чаем.  Я не хочу чая. Я хочу Гошу...

Подруга зашла, окинула меня критическим взглядом.

- Мне кажется, тебе нужен холодный душ.

- Зачем? – я медленно возвращалась из своих грез.

- Чтобы немного остыть.

Я смущенно опустила глаза.

- Мороженое тоже может помочь. Хочешь мороженного?

- Я, пожалуй, схожу в душ. Где моя одежда?

Я собиралась на свидание у Русалки – не выходить же из дома в образе Анфисы! Я запросто могла столкнуться с Гошей. Так что Никина одежда осталась здесь.

В душе я проторчала довольно долго. Нет, не по той причине, которую вы вообразили! Я просто пыталась расслабиться. Или взбодриться... В общем, привести себя в чувство. Холодная вода, горячая, снова холодная... Хорошо! Теперь я бодра и спокойна. И могу посмотреть на ситуацию трезвым взглядом.

- Это какое-то сумасшествие, - сообщила я подруге. – Полное безумие!

- Ты же этого и хотела! Чтобы он в тебя влюбился. И он влюбился.

- Но не в меня.

- А в кого?

- В Анфису.

Он влюблен в Анфису, а не в ее бледную копию. Влюблен... Или просто воспылал страстью? Интересно, как долго продлится его увлечение? Как я уже говорила, мой сосед постоянством не отличается...

- А кто такая Анфиса? – не унималась Русалка.

- Это не я!

- Да какая разница!

- Неужели ты не понимаешь?

- Понимаю. Все слишком запуталась. И я уже жалею, что поддержала эту сумасшедшую затею.

- Что теперь делать?

- Не знаю... Но мы обязательно что-нибудь придумаем!

Русалка никогда не сдается.

Я рассказала подруге, что случилось на сегодняшнем свидании. Она заметила, что Богдан появился очень вовремя. Но меня сейчас волновало другое.