Дай волю чувствам - Эйвери Блесс

Но о этих моих планах знать никому не обязательно, пусть думают, что хотят. Я же, постараюсь выкрутиться из этого всего с наименьшими потерями.

То, что Ива за меня переживала, было хорошо видно и я собиралась на этом сыграть. Возможно, это и неправильно, но другого выхода я не видела.

— Возможно, вы не знаете, но я не только уже была замужем, у меня и сын есть. Владу уже шесть лет. Он замечательный мальчик, — по моей щеке потекла еще одна непрошенная слеза. Как же я соскучилась по своему малышу. А ведь в этом году, из-за всего произошедшего, его даже с днем рождения не поздравила. Совельев мне, так же как и Ионел, не разрешал никому звонить. При этом, он мне постоянно напоминал, что если меня что-то не устраивает, то я могу быть свободна, так как никто меня не держит. Уйти же от рысей и оставить там Катюшу одну я ни как не могла. Влад не по годам взрослый, надеюсь, он меня поймет и простит. Тяжело вздохнув, я продолжила, — Он же у меня родился с альфа-силой. Поэтому его дядя, брат моего покойного мужа, взял Влада к себе на воспитание. Вы же понимаете, волкам в принципе, для нормально развития и жизни, нужна стоя, а будущим альфам тем более. Ему же необходимо не только приобрести навыки лидера, но и научиться управлять стаей.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Мать Ионела меня не перебивала. Я же, прикрыв глаза, вспомнила нашу с Владом последнюю встречу. Полные счастья глаза сына, когда я выхожу из машины. Как он, срываясь с места бежит ко мне. Как я его прижимаю к себе, вдыхая самый любимый и родной в мире запах. То, как мы потом несколько часов сидим в его комнате и просто разговариваем держась за руки. С какой гордостью он мне рассказывал о своих победах и достижениях. У меня, от переживания за него, после каждого рассказа сердце болезненно сжималось. Но я этого не показываю. Только улыбаюсь, говоря, как горжусь им. При этом отчетливо понимаю, будь я здесь, бросилась бы на защиту сына, в попытке оградить его от нападок. Чем понизила бы статус Влада в стае. Подорвала бы его уверенность в себе и своих силах. И ко всему прочему, нарвалась бы, в очередной раз, на конфликт с членами стаи и Фроловым. И все из-за этой чертовой природы медведиц. Все мои инстинкты требуют защитить свое потомство. Я просто не могу сдержаться. Именно из-за этого мне и пришлось уехать, оставив сына на попечение Дмитрия. Увести-то мне его Фролов никогда не позволит. Принять это решение было очень тяжело, но оставшись, я навредила бы Владу. Это знала я, это понимал мой малыш, а что думают другие или как это все выглядит со стороны, мне неважно. Бегать за всеми и что-то там им объяснять или оправдываться, я не собиралась. У кого есть мозг — сам все поймет, а если кого природа обделила, то тут я уже ничего поделать не могу.

— Я скучаю по сыну, а Ионел не дал мне с ним даже по телефону поговорить. А ведь у Дмитрия появилась пара и свой ребенок, и я сейчас очень переживаю, как моему мальчику там теперь живется. Хорошо ли к нему эта женщина относится. Все же он неродной ей ребенок.

Давя на материнскую жалость Ивы, я мысленно извинялась перед Ольгой. В том, что жена Фролова не обидит моего сына, я была уверена на все сто процентов. И не потому, что альфа волков это не позволит, а потому что такой она человек. Но пожилой женщине это неизвестно, вот я и надеялась, что из материнской солидарности, она мне все же позволит позвонить. Ива даже может не выходить из комнаты. Думаю и так смогу намекнуть, где меня искать.

Я видела несчастный, полный переживания взгляд оборотницы и уже было, понадеялась, что у меня получилось добиться своего, но не тут-то было.

— Ты права, тебе обязательно надо узнать как сын. Как только Ионел вернется, я с ним серьезно поговорю на эту тему.

— А когда он вернется?

- Через два, максимум три дня.

— Это так долго, — выдавить из себя, в моем нынешнем состоянии, еще несколько слезинок, проблем не было. И все это в надежде разжалобить медведицу и добиться от нее разрешения хотя бы на пятиминутный телефонный разговор. — Мне бы только узнать, что у него все хорошо, да голос его услышать.

— Тасенька, потерпи два дня, а там я Ионела уговорю, чтобы он дал тебе возможность поговорить с сыном. Я бы и сама дала, но нет у меня телефона. Без надобности он мне раньше был. Если сын не дома, значит, занят. Не буду же я его тревожить. Если же в селении, то всегда ко мне заходит. А сейчас отдыхай и набирайся сил. Тебе нельзя волноваться. Это будет мешать твоему выздоровлению.

Захотелось красочно матюгнуться трехступенчатым, но я сдержалась. Отвернувшись к окну, решительно вытерла от слез лицо. Хватит тут сырость разводить. И знала же что это бессмысленно. Зато теперь точно известно, моего тюремщика не будет несколько дней. А если еще и поверить Иве, что у нее нет возможности связаться с сыном, то тем более надо отсюда делать ноги, пока есть возможность. И если я собираюсь этой ночью уходить, то днем мне действительно лучше отдохнуть, так как ночью этой возможности может и не быть.

— И правда, что-то я себя не очень хорошо чувствую. Так что воспользуюсь вашим советом и отдохну.

Два раза оборотнице повторять не надо было. Выйдя из комнаты она тихо прикрыла за собой дверь. На меня же, после принятия окончательного решения, по поводу того, что буду делать дальше, снизошли спокойствие и умиротворение, благодаря чему, я моментально заснула.

Проснулась я, когда на улице уже начало смеркаться, от чувства сильного голода. Не успела подумать, что неплохо бы спуститься вниз и поискать что-то съедобное, как дверь, опять без стука, приоткрылась и в комнату заглянула мать Ионела.

— Тасенька, смотрю ты проснулась. Вот и замечательно. А то я уже переживать начала. Все спишь и спишь. Вот и пришла тебя будить. Ужинать будешь?

— Буду.

Так как чувствовала я себя с каждым пробуждением все лучше и лучше, то решила, что пора бы мне уже закончить с барскими замашками — есть в кровати. Да и не помешало бы на кухню прогуляться, самостоятельно. Хотя бы для того, чтобы еще раз осмотреть дом в поисках не только телефона, но и посторонних подозрительных личностей. Мало ли, вдруг, уезжая, Станеску охрану у дома выставил. С него станется.

— Лежи — лежи, тебе еще рано ходить. Я все принесу сюда.

— Да мне, вроде как, уже лучше. Зачем вам утруждаться. Лучше вместе на кухне посидим и вы мне расскажите, что я тут вытворяла, пока была покрыта шерстью. А то ничего не помню.

— Нет-нет, тебе бы еще пару дней полежать. А то вон станет нехорошо, или голова закружиться, кто будет наверх тебя поднимать? Я уже стара, а мужиков в доме нет.

Я все же попыталась мягко настоять на своем, но у меня ничего не вышло. Пришлось, чтобы не вызывать лишних опасений и подозрений, остаться в кровати в ожидании, когда меня опять обслужат как немощного инвалида. Ну да ладно, когда мне еще еду в постель принесут в следующий раз. Вполне возможно, что после моей сегодняшней попытки побега, больше никогда. Особенно если поймают. Запрут меня тогда в подвале, да будут мисочки с едой через окошко в двери передавать. Было ли там окошко, я точно не помнила, но что им мешает, в случае необходимости, его сделать? Правильно, ничего.