Слава и трагедия балтийского линкора - Никита Кузнецов

На заутреней и разговении у командира М.К. Энгельгардт присутствовал без жены, хотя, формально, привести ее мог — в помещении командира офицеры ведь были такими же гостями, как и она. На следующее утро Энгельгардт как пи в чем не бывало сидел в кают-компании. Увидевший его старший артиллерист Г.Л. Дорн немедленно доложил командиру, после чего Энгельгардт был арестован при каюте без несения вахтенной службы, но с правом съезда на берег.

В воскресенье даем офицеры собрались и обсудили беспрецедентную ситуацию. По свидетельству старшего судового врача, «было решено объявить лейтенанту Энгельгардту, что вызов мы принимаем, но что нельзя вызвать лиц, голосовавших против делания визита его жене, потому что это решение кают-компании, обязательное для всех. Кроме того, потребовали от лейтенанта Энгельгардта вызова в приличной форме. Он сейчас же написал рапорт на имя командира с вызовом всех офицеров вверенного командиру корабля, а старший офицер передал его командиру, объявив, что кают-компания принимает вызов…»{18} Беспрецедентный вызов приняли: старшие лейтенанты В.К. Леонтьев и Г.Л. Дорн, лейтенанты барон О.Б. Фитиноф, П.Г. фон Витг, Г.Н. Лордкипанидзе, Л.М. фон Галлер, Н.Н. Крыжановский, В.Е. Крафт, С.М. Кавелин, Б.Э. фон Гебгард, мичманы Г.Е. Чаплин, С.В. Вяткин, В.Н. Янкович, Е.В. Винтер, штабс-капитаны В.П. Сатин, Г.Г. Иерхо, поручик И.Ф. Берг, подпоручик О.Х. Рейн, даже судовые врачи коллежский советник Е.В. Емельянов и титулярный советник А.А. Тетьев. Офицеры, находившиеся в отпуске (старший инженер-механик подполковник М.И. Невейнов и лейтенант В.В. Лютер), по возвращении на корабль (15 и 17 апреля соответственно) также приняли вызов{19}. Как видим, старший судовой врач Емельянов, отсутствовавший на корабле несколько месяцев и вернувшийся лишь в страстную пятницу, а потому, естественно, против визита жене Энгельгардта не голосовавший, также поддержал общее настроение.

Вечером того же дня старший офицер просил у командира его катер для нанесения визитов. Во время разговора капитан 1-го ранга Н.Н. Коломейцов задал вопрос: «А мадам Энгельгардт будут делать визит?», и, получив неизбежный отрицательный ответ, сказал: «Ну, смотрите!»[23]

13 апреля 1911 г. на стол морского министра И.К. Григоровича лепи расшифровать секретная телеграмма из Тулона от 11 апреля, явно выведшая его из состояния душевного равновесия:

«Для поддержания дисциплины и прекращения интриг среди офицеров и скрытого противодействия моим распоряжениям старший офицер и еще четыре должны быть списаны. Прошу разрешения списать на Океан. Рапорт почтою. Коломейцев».

За все годы службы Иван Константинович о таком даже не слышал — командир в загранплаваний просит списать пятерых офицеров! Его решение было «средним», половинчатым: «Старшего офицера списать по болезни, одного офицера передать на “Океан “, остальных списать в разное время на усмотрение командира. Дальнейшее списание не допускаю. И.К.Г. 13.IV». При этом начальник Главного морского штаба И.М. Яковлев недвусмысленно сообщил командиру «Славы» о недовольстве министра и запросил фамилии.

В тот же день от Коломейцова была получена вторая телеграмма на имя начальника ГМШ: «Подробный рапорт шесть листов сегодня послал. Леонтьев, Гебгард, Янкович, вероятно, Крафт»{20}. В тот же день дополнительной телеграммой Коломейцов счел нужным пояснить: «Неумение управлять кают-компанией, несоблюдение ст. 1114, скрытое противодействие мешают мне работать».

Во время всей этой телеграфной переписки на борту «Славы» царило понятное беспокойство. Командир никак не проявил своего отношения к вопросу о дуэли, не вынес никакого решения. Все ждали. В том, что командир, занимающий сторону ревизора, не допустит дуэли — практически не сомневались. Ожидали другого — что командир спишет кого-то из офицеров «с протестом», чем фактически поломает им карьеру. Ситуацию попробовали разрядить врачи: они сделали то, чего не могли строевые офицеры — написали письма с описанием ситуации своему медицинскому начальству. Конечно, письма ходили медленнее телеграмм, хотя сама по себе идея, возникшая от безысходности, сработала — медицинский инспектор Кронштадтского порта передал копию письма Е.В. Емельянова главному командиру порта вице-адмиралу Р.Н. Вирену, а тот уже 20 апреля переслал ее в Главный морской штаб. Мы не знаем, когда на стол министру лег рапорт Н.Н. Коломейцова от 12 апреля, но, вероятно, выписка из письма врача отстала от него не на много. 28 апреля Григорович пометил рапорт Вирена: «Хранить до прибытия “Славы”, когда произвести следствие…»

До следствия, однако, было еще далеко. Пока же командир «Славы» основную вину за произошедшее возложил на и. о. старшего офицера корабля старшего лейтенанта Михаила Ивановича Смирнова. С точки зрения Коломейцова, дело было так: прибыв на корабль, он сразу начал подтягивать дисциплину, чем вызвал недовольство офицеров и их обсуждение действий командира; после прибытия выписанного из России М.К. Энгельгардта члены кают-компании перенесли на него свое раздражение командиром, а, кроме того, своими высказываниями против командира провоцировали его на резкие заявления. Старший же офицер не смог навести порядок в кают-компании, прекратив обсуждения распоряжений Коломейцова, и в неверном свете информировал командира о событиях: «Между мной и кают-компанией стояла стена в лице старшего офицера». «Энгельгардт лично ни при чем, это козел отпущения. Интрига же идет с целью сломить упрямого командира, забрать его в руки и служить так, как нравится и приятно офицерам. Считаю необходимым списать и. д. старшего офицера старшего лейтенанта Смирнова, если как не зачинщика, то как попустителя, или же как офицера, который не может держать в руках кают-компанию»{21}. Заканчивался рапорт Коломейцова примечательными словами: «Наружная, внешняя дисциплина подчеркивается офицерами, но за моей спиной идет интрига, и т.к. старший офицер заодно с кают-компанией, то считаю, что прежде всего следует удалить одного интригана, который, как строевой морской офицер, негоден на корабле, ибо морского дела не знает, команды боится и кают-компанию в руках держать не может или не хочет, т.к. это не кают-компания, а какая-то республика»{22}.

В целом конфликт на «Славе» закончился сравнительно мирно. Списанный командиром старший офицер М.И. Смирнов 20 апреля уехал в Россию, вместо него временно был назначен командиром не очень-то им любимый старший минный офицер В.К. Леонтьев. 27 апреля прибыл назначенный на смену Смирнову бывший старший офицер линейного корабля «Пантелеймон» капитан 2-го ранга Б.И. Доливо-Добровольский. Показательно, что М.И. Смирнов приказом от 2 мая был назначен… и. д. старшего офицера «Пантелеймона». Такая вот рокировка без ущерба для карьеры офицера, конечно, в какой-то степени была «щелчком по носу» Н.Н. Коломейцову. Не исключено, что назначение состоялось после беседы с М.И. Смирновым в Главном морском штабе.