Последняя война - Кир Булычев

— Рыбаки, что ли, здесь жили? — спросил Антипин.

— Похоже, что дом покинут.

— Зря летали? — спросил Малыш, который прислушивался к разговору.

Диссонансом к обстановке комнаты была повисшая на одном гвозде полка с книгами. Некоторые из них упали на пол и утонули во льду, другие чудом держались на полке, скрепленные морозом.

— Может, здесь жил благородный и бедный отшельник?

— Не мешало найти бы его. А то наш Ранмакан даже книг, по-моему, не читал. Я его спрашивал, а он как-то увиливал от ответа, — сказал Павлыш.

— Может, отшельник ушел куда-нибудь из дома и замерз?

— Растопить снег и лед на своем острове мы не можем, — серьезно сказал Антипин.

— Где же остальные дома? Разведдиск два месяца назад видел несколько домов, — сказал Малыш.

— Добраться до них будет труднее, — сказал корона Аро. — Боюсь, те дома попали под лавину. Чтобы к ним пробиться, надо пройти завал льда и снега потолще того, что одолели.

— Интересно, такое ощущение, будто в комнате затхлый воздух. А ведь запахов я в скафандре не чувствую.

Антипин передал книгу перегнувшемуся из люка Малышу, а сам обернулся к доктору.

— Ты что?

— Хочу растопить лед у входа. Тут ступеньки. На них что-то вмерзло в лед.

Павлыш отошел на шаг в сторону, утонув по пояс в снегу, и направил луч резака вниз. Через несколько секунд лед поддался тепловому лучу и пополз по сторонам, освобождая широкую воронку. На дне воронки лежала овальная миска с замерзшей кашей.

— Только и всего, — сказал Антипин. Доктор поднял миску.

Павлыш снова включил резак, поводя им, чтобы растопить лед на большой площади. Через минуту сквозь слой льда уже можно было различить человеческую руку, тянувшуюся к миске.

— Вот он, — сказал Павлыш. — Вот он, наш отшельник.

Только успели погрузить тело «отшельника», как на остров налетела метель. Она за минуту снова засыпала хижину и протоптанную вокруг нее дорожку, и следов не осталось.

Катер поднимался в шипучей и яростной толкотне снега и ветра, и пришлось уйти на семнадцать километров вверх, прежде чем фронт облаков поредел и остался внизу мохнатыми шапками снеговых туч. Связь прервалась, но Малыш успел сообщить на «Сегежу», чтобы Вас готовил аппаратуру. Операция «Человек» продолжалась.

Путешествие обратно было ничем не примечательным. Антипин с Малышом занимались исследованием верхних слоев атмосферы, Павлыш пытался разобраться в слипшихся грудах бумаги, бывших когда-то книгами, корона Аро дремал или думал — кто его поймет?

Спускались вслепую. Локатор показал скопище домов внизу, город и диск «Сегежи» рядом с ним.

Облака расступились только у самой земли, катер вошел в луч пеленгатора и мягко подплыл к грузовому люку, — полозья выдвинулись навстречу ему из тела «Сегежи», и в узком ангаре пришлось задержаться, пока струи дезактиваторов тщательно промывали «Аиста».

— Ну, как у вас дела? — включил внутреннюю связь Антипин. — Все в порядке?

На мостике был только Кудараускас. Светлые глаза его не выражали никаких эмоций.

— А как у вас? — ответил он вопросом.

— Вроде неплохо. Корона Вас приготовил аппаратуру?

— Вам придется подождать, — ровным голосом сказал Кудараускас. — Аппарат в действии. Он занят.

— Как — занят? Вы нашли еще кого-нибудь?

— Нет, не нашли. По окончании обработки корону Аро просят немедленно пройти в лабораторию. Павлыша тоже.

— Чепуха какая-то. Зенонас, — сказал Малыш, — послушай, что случилось?

— Ничего хорошего. Поскорее выходите из ракеты. Вы нужны здесь.

Кудараускас отключился.

Космонавты выскочили из ракеты, поворачиваясь под струями дезактиватора. Раздеваясь в следующем тамбуре, Малыш сказал:

— Капитана на мостике нет, а вроде бы его вахта. И Зенонас ничего толком не объяснил…

— Может, что-нибудь случилось с Ранмаканом?

— Вряд ли с ним могло чего-нибудь случиться, — сказал корона Аро мрачно. — По всем данным он типичный представитель здешней цивилизации. Мы даже убрали у него начинающуюся язву желудка. Он о ней и не знал.

— Но все-таки, — настаивал Малыш. — Представьте себе какой-нибудь наш безвредный вирус. И для него — смерть. Или тетя Миля чем-нибудь его по доброте сердечной накормила.

— Малыш, брось свои бредовые идеи, — сказал Павлыш несколько резче, чем следовало. Ему также не понравился Кудараускас с его таинственностью.

— Вы готовы? — спросил Аро.

— Готовы.

Павлыш выключил очистительные установки и открыл дверь в корабль.

У двери уже стояла Снежина. Снежина была бледной, на белом лице горели полные губы, и глаза казались еще больше и чернее, чем всегда.

— Снежка, здравствуй. Что у вас происходит? — спросил Малыш.

— Я слышала, как вы говорили с Зенонасом, — сказала она. — И я побежала, чтобы вас встретить. На корабле несчастье. И я во всем виновата.

— Что случилось? — Павлыш взял ее за руку. — Не беспокойся. Что же случилось.

— Загребин убит, — сказала Снежина. — И я в этом виновата.

В общем, Снежина не была виновата. Кроме ее самой, Снежину никто не винил. Виновато во всем было несколько беззаботное отношение всех космонавтов к проблемам, которые возникли на Синей планете. Уверенность всех в том, что корабль прилетел сюда для благородной миссии, уверенность в том, что люди, которым помогли, должны испытывать в первую очередь чувство благодарности к «Сегеже», была слишком твердой. Даже корона Вас, хотя он знал по показаниям приборов, что реакция Ранмакана на спасение была не такой уж простой, даже он совершенно спокойно относился к возможным последствиям этого воскрешения.

Все члены экипажа были увлечены борьбой за жизнь погибшей планеты, и появление первого живого человека, как только прошла сенсационность первых часов, было воспринято как вполне естественная вещь. После того как все убедились, что аппарат корон действует и с его помощью в самом деле можно спасти планету, корабль был охвачен деловым возбуждением. Надо было понять, впитать, усвоить все, что возможно, о тех, кого надо спасать. Надо было как можно скорее найти и оживить людей, обследовать и изучить как можно большую часть планеты. На смену подавленности первых дней наконец-то пришло дело, а члены экипажа «Сегежи» были практиками, и теперь надо было выполнить его как можно быстрее и как можно лучше. И радиограмма с катера, говорящая, что найден еще один человек, только укрепила эту уверенность.