Превратности любви - Хелена О. Банч

– Разговор не окончен, – сказал Джордж, поднимаясь. – Сейчас мне нужно идти, а вечером продолжим.

Он говорил спокойным ровным голосом, однако выглядел постаревшим лет на десять.

Летнее лондонское солнце заливало комнату послеполуденным нещадным зноем; в светлом мареве фигура Джорджа терялась за пеленой пыльного света, казалась бесплотной, как будто его слова произносил какой-то неживой манекен, а настоящий Джордж был где-то далеко.

После его ухода Элизабет, словно зверь, запертый в клетке, начала метаться по квартире, не зная, чем себя занять. Разговор с Джорджем окончательно вывел ее из равновесия, которое ей и так удавалось сохранять с большим трудом.

В ее любви к мужчине всегда присутствовали нервозность и недосказанность, особенно в отношениях с Джорджем.

Хотя она по-своему и любила его, но как-то придирчиво, с оглядкой, и, пытаясь пестовать в себе любовь к нему, постоянно оставалась не в ладу с нею. При всем желании наполниться этой ущербной любовью до краев у нее не получалось. Скорее, пожалуй, она стойко выдерживала ее, как дерево выдерживает порывы студеного ветра – недаром холод был основным образом, который возникал в ее мыслях, когда она думала о своей замужней жизни. Не сторонница копаться в себе, Элизабет предпочитала обходить вниманием изредка посещавшую ее догадку, что, возможно, этот тревожный, половинчатый вид любви – единственный, на какой она способна.

Но теперь-то она точно знала, что это не так. Ее любовь к Нику была самой что ни на есть настоящей, всеобъемлющей и безоглядной, такой, о которой многие могут только мечтать.

Но какую занять позицию, пока Джордж переваривает их разговор? Элизабет еще не нашла способа ослабить чувство вины. Он страдает, конечно, куда деваться, а поскольку она тому причиной, то должна за это поплатиться. За все в жизни приходится платить. Поэтому, не зная, как себя вести, Лиза прибегла к самому банальному решению: усердной суете.

Она редко готовила – Джордж предпочитал заказывать еду в ресторане, – но сейчас метнулась на кухню и с остервенением принялась доставать из холодильника все, что может понадобиться для салата.

Впрочем, никакого салата ей не хотелось, просто нужно было что-нибудь резать, крошить и кромсать в клочья. Чисто женская черта – преодолевать свои переживания посредством хозяйственных дел.

Разумеется, две недели наслаждаясь любовью с Ником, Лиза ощущала за собой больше вины, нежели можно было приписать Джорджу, который тоже провел это время не в заботах о ней, но занимаясь бизнесом на благо семьи.

Закончив нарезать овощи, Элизабет оставила заправку салата на потом и принялась за мясо. Она с такой силой отбивала эскалопы, что в результате они стали толщиной с носовой платок. Зато сама Лиза немного успокоилась.

Чтобы не пропадали продукты, она доделала салат, пожарила мясо и даже приготовила картошку по-французски на гарнир.

А потом собрала свои вещи.

Только в этот момент Лиза окончательно осознала, насколько временным был ее брак с Джорджем. За целый год она так и не перевезла сюда из Фарнборо [13] , где после гибели родителей жила с тетей по материнской линии, практически ничего – как будто чувствовала, что придется везти все обратно. Так что именно ее вещей, дорогих и памятных, здесь практически не было – все уместилось в один большой чемодан и в сумку, с которой она ездила в Венецию и которую после приезда еще не разбирала.

Джордж ехал на встречу с деловыми партнерами, не замечая ни машин, ни светофоров. В таком состоянии садиться за руль было противопоказано – перед глазами у него висела плотная пелена. То, что он доехал живым и невредимым и при этом никого не покалечил, – дело случая. Видимо, его ангел-хранитель очень постарался.

Всю дорогу до Сити он пытался осознать произошедшее.

Дурные предчувствия у него были, но чтобы вот так…

Что же изменилось? – размышлял он. Куда подевалась девушка, столь дерзко поцеловавшая его на первом свидании? Где та страстная женщина, что пробудила в нем дремавшие чувства? Почему так давно не слышно ее смеха?

В глубине души он понимал, что ничего не изменилось. Просто они лучше узнали друг друга. Но теперь он любил Лизу такой, какая она есть, осознавая, что и сам тоже порой ее разочаровывал.

«И все же я отвергнут, – думал он, – меня и в грош не ставили… Совсем одинок, затерян во мраке. И что остается? Себя жалеть? Не особенно-то достойное занятие. Разве я заслужил такое?»

Возможно, из-за того, что он так хотел найти себе спутницу жизни, а она была так молода и прекрасна, события действительно развивались слишком быстро?

Но, вышвырнув его вон из своего сердца, она отбросила вместе с ним, как мусор, столь дорогую для него персонифицированную метафору: веру в утопическое будущее, зарождающееся в спонтанной гармонии двух тел.

И как в какой-то момент все это пропадает, куда-то проваливается, – все, что нам дорого, и мы смотрим в оцепенении, как исчезают обломки нашей жизни, самые важные ее детали, которые казались нам чем-то неотделимым от нас самих?

Жизнь сделала его циником, и он полагал, что крайне редко возлюбленная – нечто большее, чем обретший очертания дух из грез ее любовника. И ему этого было вполне достаточно. Однако, когда мечты изменяются, приходит беда – так всегда бывает, так должно быть. Чары любви внезапно рассеиваются, и вот он уже один в открытой ветрам пустыне. Жена не понимает его.

Но, если подумать, правда в том, что он сам никогда не понимал себя.

А на деловом поприще у него, как всегда, все было замечательно. И хотя большую часть времени Джордж предавался своим размышлениям, лишь изредка вставляя ничего не значащие реплики, встреча прошла на должном уровне и сулила хорошую прибыль – не зря он так вышколил своих помощников.

Если в их отношения и вмешался случай (можно даже сказать – злой рок), гораздо больше виноват в том, что всему пришел конец, был он сам, думал Джордж.

Не очень высоко оценивая свои мужские достоинства, он никогда не понимал, почему Элизабет согласилась выйти за него замуж, и безумно боялся, что она его бросит. В результате уже через полгода довел себя до такого состояния, что буквально не находил себе места от отчаяния, затем от ревнивых подозрений – особенно когда она уезжала на съемки – и под конец впал в депрессию, проклиная самого себя и плачась на судьбу, загнавшую его в угол. Лиза даже не догадывалась, что он способен на такие сильные чувства.

Каждый раз, когда он хотел что-то сделать или сказать, его охватывал страх. Он боялся все испортить, боялся, что она обидится на него за то, что он неверно что-то истолковал, боялся оттолкнуть ее… и, как следствие, – не смог завоевать ее любовь. Пока его запутавшийся разум боролся со страхом, смутным и несвязным, отъезд Лизы в Венецию ускорил развязку.

Сейчас, когда уже ничего нельзя исправить, когда он потерял ее навсегда, ему вдруг стало отчетливо ясно, что он не может без нее жить.

Значит, придется научиться.