Туристка - Мария Литошко

— Не умерла в доме Рашида, так умру здесь. Какая разница? — в истерике я громко захохотала и вышла наружу: внутри становилось всё жарче.

Ждать случайную машину в надежде, что там окажутся хорошие люди, опасно. Идти в сторону простиравшейся песчаной пустоши — явная смерть. Впрочем, я уже поверила, что теперь она точно неизбежна. Лишь напрасно противлюсь, оттягивая мою с ней встречу. Не выдержав муки, питаемой болью одиночества и страха, я издала такой крик, какой может вырваться только из измученной души. Слёзы застилали глаза.

— Нет… Сдаюсь. Хватит! Сдаюсь! — бормотала я сквозь высохшие губы. — Будь, что будет! Больше нет сил. Никто мне не поможет.

Отчаяние — грех, но не думаю, что этот грех мне зачтётся. Я сделала всё возможное ради собственного спасения и больше не видела выхода, поэтому имела на него право. Моя надежда иссякла.

Солнце безжалостно продолжало палить, сжигая во мне ощущение реальности и остатки здравого смысла. Попыталась посмотреть на него, зажмурив глаза, а потом подошла к машине, чтобы спрятаться в тень, но внезапно в глазах потемнело…

Давно не было так спокойно: никаких снов, никаких мыслей… Тревоги где-то растворились, и в моём сознании воцарился покой. Страх оставил мою душу, а сердце покинули тоска и печаль. Что это такое? Я умерла? Если смерть способна подарить такое блаженство, то её не стоило бояться. Жаль, что жизнь не может быть такой же спокойной, словно тихая гавань! Я даже забыла про семью и попытки вернуться.

Жара, долгая дорога, отсутствие воды и усталость сделали своё дело. Обморок застал меня врасплох и совершенно не вовремя. Ни в одну из ночей, проведённых пленницей в Марокко, я не спала крепче, нежели в момент этого забвения. Да и сколько прошло времени? Десять минут, полчаса, час? Нет, вероятно, намного больше… Нашли меня быстро и легко. Когда я открыла глаза, снова увидела вокруг себя ад: снова эта комната, запертая дверь, та же решётка на окне и четыре стены, ставшие моим заколоченным гробом, а я, заживо замурованная в нём.

— Нет! Нет! — закричала я. — Это невозможно! Этого не может быть! Я же вырвалась! Вырвалась!

Хватала себя за волосы, била по обгоревшим от солнца щекам, не желая принимать реальность.

— Невозможно… Это невозможно…

Я стояла у окна, схватившись обеими руками за решётку, смотрела на золотое солнце, постепенно уходящее за горизонт, и обращалась к нему:

— Ты там, на свободе, а я — нет, и уже не буду никогда! — из глаз неустанно лились слёзы.

Я ждала. Ждала своей казни, как избавления. И поскорей бы, ибо предел меня уже настиг. Мне нужна была свобода, пусть даже безвозвратная.

— Рашид! — с чувством глубочайшей ненависти закричала я. — Убей меня!

Он слышал, я знала это. Он стоял за дверью, но вошёл не сразу.

Если бы тогда, когда я жила в Минске, полная романтических надежд, планов и безграничного желания жить, кто-то сказал мне, что не пройдёт и года, как всё изменится, и вместо жизни я буду молить о смерти, я бы рассмеялась ему в лицо. Никто не смог бы поверить в такое, будучи абсолютно счастливым!

Десять минут тишины показались бесконечными.

— Проснулась, Айлин? — со злорадной ухмылкой произнёс он.

— Меня зовут Елена! Елена! — я с гордостью произнесла своё имя и плюнула ему в лицо.

— Не-е-т… — протянул он. — Пока ты находишься в моём доме, я буду называть тебя, как мне хочется. Аллах велик! Он вернул то, что мне принадлежит!

— Я принадлежу только себе! Я не вещь! Я не твоя!

— Но будешь. Будешь моей до тех пор, пока не отдашь кое-что моё!

Его слова совершенно обескуражили меня и сбили с толку.

— Хочешь вырезать мою печень или почку? Чего ты хочешь?! — кричала я.

— В тебе сейчас мой ребёнок! Врач осмотрел тебя, пока ты была без сознания.

Я не поверила своим ушам. Но Рашид не шутил. Эти люди не способны на шутки.

— Просто мне не хотелось убивать тебя во сне. Ты должна смотреть мне в глаза, когда я буду делать это. Все предатели умирают самой жестокой смертью! — Он нагнулся и взял меня обеими руками за лицо. — Ты хочешь умереть? Не волнуйся, ты умрёшь, но не сегодня! Как бы сильно мне не хотелось размозжить сейчас твою прекрасную голову о стену, лживая тварь, я подожду.

От страха меня всю трясло. Его руки сжимали моё лицо, и я ощущала, с каким усилием он сдерживает гнев.

— Ты отдашь моего ребёнка, а потом отправишься в ад, как и должно было случиться в том торговом центре!

— Я уже в аду! — Теперь можно было не скрывать живущую внутри меня ненависть.

Он отпустил меня, оттолкнув, и вышел из комнаты.

Я осталась лежать неподвижно. Ноги и руки онемели, и я снова утратила ощущение реальности, которая временно исчезла, а шок не отпускал сознание ещё очень долго.

Придя в себя, я, наконец, осознала, какой бесценный подарок мне сделала судьба. Как это удивительно: стоит только примириться со своей участью, как жизнь внезапно преподносит неожиданный сюрприз, привнося в безысходность ситуации свет и новую надежду!

Всё перевернулось на сто восемьдесят градусов. Бог оставляет мне жизнь уже не в первый раз! Он неотступно бережёт меня, спасает и не хочет моей смерти. Но для чего?..

Теперь я смогла осознать слова Рашида.

— Беременна…

Я положила руку на живот, который ещё не выдавал признаков зародившейся жизни, но мне стало так хорошо! Впервые за долгие месяцы почувствовала себя защищённой.

— Я тоже буду оберегать тебя, — нежно сказала будущему ребёнку.

Его не было рядом, однако он спас меня одним только напоминанием о себе. И я полюбила его! Полюбила неистово-сильной любовью, которой нет равных на свете! Тепло нового чувства согрело меня изнутри. Я перестала быть одинокой. Этот ребёнок стал не иначе, как чудом — моим Ангелом-хранителем. Он подарил мне девять месяцев надежды, и теперь я была обязана бороться не ради себя — ради него!

Марокко, 1 февраля, 2011 год.

Прошло восемь месяцев со дня похищения. Почти год не видела семью, и моё сердце обливалось кровью…

Теперь я была ограничена во времени. Каждый заход солнца напоминал о том, что начался обратный отсчёт.

Ребёнок спас меня не только от смерти, позволив выиграть время: опасаясь за его жизнь и здоровье, Рашид перестал касаться меня и больше не приходил по ночам. Но ему не давало покоя и другое: моя мольба о смерти тревожила его, поэтому, не желая рисковать, он самолично вынес из моей комнаты всё, чем я могла себя порезать или убить, не оставив мне даже карандаши. Зеркало вынесли в тот же день, как и другие стеклянные предметы. Посуда стала исключительно из пластика, а есть приходилось в присутствии кого-либо. Даже воду он перекрыл. Я больше не могла принять душ, когда мне хотелось. Теперь мыть меня приходили две служанки. Да, новые ограничения превратили моё существование в пытку, но появилась забота о будущем ребёнке, которая стала благом и для меня. Завтрак, обед и ужин подавались точно в срок. Из блюд исчезла нестерпимая острота, появилось больше фруктов, мёда, орехов и свежих соков из гуавы и апельсинов.