Вечная магия - К. Н. Кроуфорд

— Думала, что я часто посещаю бордели. Мадам Монкриф — хороший источник информации. Она также состоит на жалованье у Никсобаса.

Улыбка тронула губы Урсулы.

— Я ничего не говорила, Баэл. Если ты хочешь посещать бордели в свободное время…

Его глаза потемнели.

— По работе.

— Называй как хочешь.

Казалось, ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что она дразнит его, и тогда на его губах появилась слабая улыбка. Его плечи расслабились, и он сделал ещё глоток вина.

Урсула схватила свой бокал с вином и вернулась к окну, чтобы полюбоваться видом.

— Похоже, ты довольно хорошо знаешь Паскаля.

— Он мой старый друг, — сказал Баэл. — На самом деле, он помогал в битве на горе Асидейл.

— И он раньше работал в твоём поместье?

— Да. Он очень заботится обо мне.

— Как он оказался в Маунт-Асидейл, где открыл опиумный притон?

— Вампиры, как правило, не очень хорошо себя чувствуют в аскетичном окружении Никсобаса. Они — существа, любящие удовольствия. Опиум не оказывает никакого воздействия на вампиров, так что для него это был хороший выбор бизнеса, — Баэл допил остатки своего вина. — Уже поздно. Нам нужно поспать, — когда он встретился с ней взглядом, на его лице отразилось какое-то замешательство.

Урсула вторила его недоумению, и к её коже прилило тепло, когда она посмотрела на его совершенные черты. Она могла представить себя лежащей рядом с ним в постели, проводящей пальцами по его рельефным мышцам, теряющейся в его сильных объятиях. Должна ли она пригласить его присоединиться к ней на кровати-лофте? Согласится ли он вообще? Что произойдёт, если она снимет своё платье с кринолином и заберётся к нему на колени? Она почти могла представить, как его сильные руки обнимают её за талию, как его язык исследует её грудь…

Как только Урсула открыла рот, набравшись храбрости, Баэл оборвал её.

— Я буду спать на диване.

Настроение у неё упало, и она угрюмо направилась к лестнице на лофт.

Глава 15

Бледный свет струился через окно, освещая лицо Урсулы. Она потёрла глаза. Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что она находится в квартире Паскаля в Маунт-Асидейл, и её ноги запутались в простынях. На ней была только ночнушка, опускавшаяся чуть ниже задницы. Она не собиралась облачаться в строгий викторианский наряд до тех пор, пока в этом не возникнет действительной необходимости.

Всё ещё протирая глаза, Урсула спустилась на главный уровень. Баэл спал на диване. Он сделал всё возможное, чтобы втиснуться на сиденье, но попросту был слишком крупным. Обе его ноги и одна рука свисали на пол. Его огромная грудь медленно поднималась и опускалась.

Урсула подошла к шкафчикам, надеясь найти там что-нибудь съестное. К сожалению, вампиры не едят, так что ей не повезло. В животе у неё заурчало.

— Ты встала? — сонно спросил Баэл с дивана. — Что случилось с твоей одеждой?

Кто бы говорил. Он разделся до футболки и нижнего белья, и взгляд Урсулы задержался на его теле.

— Солнце слишком яркое, — сказала она. — Я не могу спать дальше.

Она повернулась и обнаружила, что Баэл пялится на её голые бёдра. Хорошо. Она хотела, чтобы он пялился на её ноги. На самом деле, она хотела обхватить ими его пресс. «Урсула. Держи себя в руках».

Она прочистила горло.

— Я надеялась найти что-нибудь перекусить, но вампиры не славятся своей кухней.

Баэл поднялся, распахивая дверь.

— Но ты не знаешь Паскаля так, как я. Он потрясающий хозяин, — он наклонился и поднял два дымящихся пакета, завёрнутых в бумагу.

По воздуху разнёсся запах ветчины, и у Урсулы потекли слюнки.

— Что он нам принёс?

— Бутерброды. Дикий кабан, если хочешь знать мою догадку, — сказал Баэл. — Гора Асидейл знаменита ими.

— Они прямо здесь, в городе? — спросила Урсула, выглядя смущённой.

Баэл рассмеялся.

— Город Маунт-Асидейл получил своё название от гор Акиднор. Ты не сможешь разглядеть из-за всего этого смога, но к северу отсюда находится огромный горный хребет. На его склонах в изобилии водятся дикие кабаны, — Баэл протянул ей свёрток. — Я надеюсь, тебе это понравится больше, чем бекон из лунной летучей мыши.

Урсула уже разрывала бумагу.

— Я люблю бекон. Я просто не хотела есть летучую мышь из-за Сотца. Это было бы всё равно что съесть друга.

В глазах Баэла заплясало веселье.

— Это мне всегда в тебе нравилось. Твоя преданность своим друзьям. Кестеру, Зи, Сере… даже Сотцу. Это черта, которой я восхищаюсь.

— Так вот почему ты до сих пор дружишь с Паскалем?

— Да, — сказал он.

— Это также причина, по которой ты помогаешь Сере и онейроям?

Баэлу потребовалось много времени, чтобы ответить. Когда он заговорил, его голос был задумчивым.

— Сначала мне просто нужны были союзники, способ вернуть свои крылья, но со временем я увидел, как плохо обращались с онейроями, — его серые глаза скользнули к окну. — Когда я убил брата Серы на Лакус Мортис, я чувствовал себя ужасно. Я думал, что он просто ещё один онейрой, один из трюков Абракса. Когда я увидел лицо Серы, это пронзило меня до глубины души.

— Ты никак не мог знать. Ты защищался, — сказала Урсула.

— Я понимаю, — Баэл снова повернулся к ней лицом, крепко поджимая губы. — Но это был поворотный момент. Мне небезразлично, что случится с Серой и онейроями. Они были для меня не просто слугами и солдатами. Когда я узнал, что у Ксартры есть лекарство, способ излечить развращённых, я должен был помочь.

Урсуле хотелось обнять Баэла, прижать к себе, сказать, что он хороший мужчина вне зависимости от того, что бы ни случилось с братом Серы. Что-то остановило её, и вместо этого она просто кивнула, проглатывая свой бутерброд с кабаном.

— Тебе не кажется странным, — спросила Урсула, — что ты оказался в комнате, построенной по образцу покоев Элиссы?

— Я привык жить в прошлом, погружаясь в свои старые воспоминания, — сказал Баэл. — Для меня любовь трагична. Почти проклятие.

Желудок Урсулы сжался.

— Ты всё ещё веришь в это? После стольких лет ты всё ещё думаешь, что любовь — это проклятие?

Глаза Баэла потемнели.

— Когда я верну себе крылья, я стану бессмертным. Если я и влюблюсь, то только на самый краткий миг моего существования. Для меня любовь всегда будет пятнаться болью от осознания того, что я потеряю свою половинку, что я буду наблюдать, как она стареет и умирает. Боль утраты вечна.

Урсула открыла рот, потом закрыла его обратно. Хотя до смерти Урсуле было ещё далеко, в конечном счёте она была смертной. Свобода от Эмеразель — когда она выполнит условия сделки