Четвертое июля - Максин Паэтро

На мой звонок вышел толстый неопрятный мужчина с копной седых волос, в брюках на завязочках и фланелевой рубашке.

— Мистер Ричард Далтри?

— Нам ничего не нужно, — буркнул он и захлопнул дверь.

Ладно, меня еще и не так отшивали, приятель. Я вытащила значок и позвонила снова. На сей раз дверь открыла маленькая женщина в ситцевом платье и с выкрашенными хной волосами.

— Чем могу помочь?

— Лейтенант Линдси Боксер, полиция Сан-Франциско, — представилась я, показав значок. — Я расследую одно нераскрытое убийство.

— Но при чем тут мы?

— В моем деле есть кое-что общее со смертью Джейка и Элис Далтри.

— Меня зовут Агнес, я мать Джейка, — пробормотала женщина, открыв дверь. — Простите моего мужа. Мы пережили ужасное горе. Он до сих пор не может прийти в себя.

Я последовала за хозяйкой в дом, где крепко пахло ароматической мастикой, а кухня выглядела так, словно в последний раз ее обновляли еще до покушения на Рейгана. Мы присели за красный пластиковый стол, и я увидела в окно маленький дворик, где два мальчугана копошились с игрушками в песочнице.

Пережитые Агнес страдания отпечатались на ее согбенных плечах и изборожденном морщинами лице. Ей явно хотелось поговорить с человеком, который согласится выслушать ее историю.

— Расскажите мне, что случилось, — попросила я. — Все, что вам известно.

— Джейк был своенравным ребенком, — промолвила женщина. — Не плохим, конечно, просто очень упрямым. Но после встречи с Элис он быстро повзрослел. Они безумно любили друг друга и мечтали иметь детей. А когда родились мальчики, Джейк изо всех сил старался быть хорошим отцом. Он обожал своих ребят, лейтенант, желал, чтобы они его уважали. Вообще Джейк был добрым, они с Элис жили, душа в душу, а потом…

Агнес остановилась и всхлипнула, держась за сердце. Очевидно, она намеревалась рассказать об убийствах, но не могла вымолвить ни слова.

Хозяйка молча сидела, уставившись на стол, пока в кухне не появился ее муж. Он бросил на меня мрачный взгляд, взял из холодильника пиво, хлопнул дверцей и ушел.

— Ричард все еще на меня сердится, — вздохнула Агнес.

— За что?

— За одну скверную вещь.

Я уже отчаялась что-либо услышать. Протянув руку, я погладила ее по ладони, и на глазах Агнес мгновенно навернулись слезы.

— Расскажите, — произнесла я мягко.

Женщина схватила со стола салфетку и прижала ее к щекам.

— Я должна была забрать мальчиков из школы, — продолжила она. — По дороге я заехала к Джейку и Элис, чтобы узнать, не нужно ли им сока или молока. Джейк был совсем голым, лежал в прихожей. А Элис я нашла на лестнице.

Она замолчала, и я подбодрила ее взглядом.

— Я вытерла кровь, — добавила Агнес, качая головой. Она посмотрела на меня так, будто боялась, что ее саму могут высечь. — Потом я натянула на них одежду. Я не хотела, чтобы все увидели их голыми.

— Вы уничтожили улики, — пробормотала я.

— Но мальчики не должны были видеть их… такими.

Вероятно, еще месяц назад я бы этого не сделала. Тогда я была слишком озабочена работой, чтобы думать о подобном. Но теперь я встала и заключила Агнес в объятия. Она уткнулась головой в мое плечо и заплакала навзрыд. Мне вдруг стало все понятно. Агнес не получала никакого утешения и сочувствия от мужа. Ее плечи сотрясались от рыданий, и я чувствовала, как вся ее боль передается мне, словно мы были давно знакомы, и я любила ее семью так же сильно, как она сама.

Меня так тронуло горе этой женщины, что я невольно вспомнила все свои личные потери: маму, Криса, Джилл.

В глубине дома послышался дверной звонок. Я все еще обнимала Агнес, когда ее муж снова появился в кухне.

— Там пришли за вами, — буркнул он, побагровев от гнева.

— За мной?

Ожидавший меня в гостиной человек выглядел как этюд в коричневых тонах: рыже-терракотовый костюм, галстук в бурую полоску, пышные каштановые волосы и темно-карие глаза. Только лицо у него было красным. Он пылал от ярости.

— Лейтенант Боксер? Я Питер Старк, шеф полиции Халф-Мун-Бэй. Вы должны следовать за мной.

Я оставила «иксплорер» на площадке возле полицейского участка, который выглядел как крытый шифером барак. Питер Старк вышел из своей машины и захрустел по гравию к подъезду. По пути он хмуро оглянулся, проверяя, следую ли я за ним.

На этом его любезности закончились.

Первое, что я увидела, войдя в кабинет Старка, — красовавшийся над столом девиз: «Делай то, что должен, и делай хорошо». Потом я заметила все остальное: пачки документов на каждом свободном пятачке пространства, старые факсы и копиры, множество пыльных фотографий, криво развешанных по стенам и изображавших Старка рядом с мертвыми животными. На канцелярском шкафчике лежал недоеденный сандвич с сыром.

Шеф полиции снял пиджак и повесил его на крючок за дверью. У него была широкая грудная клетка и огромные ручищи.

— Садитесь, лейтенант. Мне о вас уже все уши прожужжали, — пробормотал Старк, копаясь в кипах телефонных сообщений.

С тех пор как мы вышли из дома Далтри, он ни разу не посмотрел мне в глаза. Я сняла со стула мотоциклетный шлем, переложила его на пол и села у стола.

— Какого черта вы творите? — спросил Старк.

— Простите?

— С чего вы взяли, что можете являться сюда без спроса и лезть в мои дела? Вы отстранены от службы, не так ли, лейтенант?

— При всем уважении, шеф, я не понимаю, к чему вы клоните.

— Хватит меня дурачить, Боксер. Ваша репутация хорошо известна. Я не знаю, почему вы стали палить в тех детишек, — может, просто так…

— Послушайте, я…

— Или были испуганы, у вас сдали нервы — мне на это наплевать. В любом случае теперь на вас смотрят очень косо. Вам ясно?

Я отлично поняла намек. Старк был старше меня по званию, и если он напишет рапорт, обвинив меня в несоблюдении субординации и отказе выполнять прямой приказ, мне несдобровать. Однако я попыталась сохранить невозмутимый вид.

— Мне кажется, местные убийства связаны с моим старым делом, — промолвила я. — У преступника тот же самый почерк. Почему бы нам не помочь друг другу?

— Я не хочу слышать ни про какое «мы». Вы вне игры, Боксер. Не лезьте туда, куда вас не просят. Оставьте в покое моих свидетелей. Гуляйте на свежем воздухе читайте книги, занимайтесь спортом. Делайте что желаете. Но чтобы я о вас больше не слышал.

Когда я заговорила снова, мой голос был натянут так, что воздушный акробат легко мог бы пройти по нему в противоположный конец комнаты.