Шумеры. Первая цивилизация на Земле - Самюэль Крамер

В тексте нет и намека на те события, которые стали причиной коррупции, беззакония и насилия в Лагаше, о которых повествует документ о реформе Урукагины. Но можно предположить, что они были прямым следствием беспощадной борьбы за власть политических и экономических сил – отличительной особенности правящей династии, основанной Ур-Нанше около 2500 г. до н. э. Снедаемые неимоверным честолюбием, как личностным, так и государственным, некоторые из правителей развязывали захватнические войны и осуществляли кровавые набеги. В некоторых случаях они были весьма успешны, и на короткий период один из правителей, Эаннатум, установил господство Лагаша над Шумером в целом, и даже над несколькими соседними государствами. Более ранние завоевания оказались эфемерными, и не прошло и столетия, как Лагаш вошел в свои прежние границы и былой статус. К тому времени, когда к власти пришел Урукагина, Лагаш был настолько ослаблен, что стал легкой добычей для своего постоянного северного врага, города-государства Уммы.

Именно в ходе этих жестоких войн и в результате их трагических последствий граждане Лагаша оказались лишены всех политических и экономических свобод, поскольку ради того, чтобы собрать армию, вооружить ее и снарядить, правители сочли необходимым урезать личные права каждого отдельного гражданина, до крайней степени обложить налогами их доходы и имущество, а также завладеть храмовой собственностью. Ссылаясь на войну, они избежали серьезного сопротивления. А овладев положением, дворцовая камарилья проявила крайнее нежелание расставаться с государственным контролем, даже в мирное время, ибо это оказалось крайне выгодно. Действительно, эти древние бюрократы нашли множество источников дохода и обогащения, налогов и пошлин – поистине на зависть их современным коллегам. Граждан бросали в тюрьму под ничтожным предлогом: за долги, неуплату налогов или по сфабрикованным обвинениям в краже и убийстве.

Но пусть историк, живший в Лагаше более чем двадцать четыре столетия назад и бывший современником зафиксированных им событий, расскажет об этом более или менее собственными словами. Три дублированные версии его текста (а вполне возможно, что их было больше) были найдены в Лагаше; в них говорится, что Урукагина и его соратники-реформаторы гордились – и вполне оправданно – социальной и моральной революцией, которую они свершили.

До Урукагины, или, как довольно выспренно формулирует сам автор, «прежде, во время оно, во время, когда взошло семя (человека)», дворцовые распорядители практиковали такие оскорбления, как захват, вероятно, безо всяких на то прав и полномочий, собственности граждан Лагаша: их ослов, овец и рыбы. С других граждан неким косвенным образом взимали поборы с товаров и имущества, вынуждая мерить свое продовольствие во дворце к их крайней невыгоде, или приводить овец во дворец для стрижки и платить за эту услугу «холодной наличностью», по крайней мере в ряде конкретных случаев.

Если человек разводился с женой, энзи получал пять шекелей, а его визирь – один. Если парфюмер готовил средство на масле, энзи получал пять шекелей, визирь – один, и абгалъ (дворцовый управляющий) – еще один шекель. Что касается храма и его имущества, энзи забирал его себе. Цитируя нашего древнего рассказчика дословно: «Волы богов вспахивали луковые грядки энзи; наделы энзи огурцов и лука помещались на лучших полях богов». В дополнение ко всему, наиболее значительные храмовые чиновники, особенно санга, так или иначе лишались ослов и быков, а также зерна и облачения.

Даже смерть не могла уберечь от налогов и пошлин. Когда покойника приносили на кладбище для погребения (было два вида кладбищ – обычное и так называемое «травы Энки»), находилось достаточно чиновников и паразитов, сделавших статьей дохода свое присутствие, чтобы избавить семью усопшего от некоторого количества ячменя, хлеба, финикового вина и кое-каких предметов. По всей стране, из конца в конец, «сновали сборщики налогов», с горечью замечает наш почтенный летописец. Неудивительно поэтому, что дворец ослеплял своей роскошью. Его земли и собственность превратилась в обширное, бескрайнее поместье. Говоря словами нашего шумерского комментатора: «Дома энзи и поля энзи, дома дворцового гарема и поля дворцового гаремы, дома дворцовых детских (яслей) и поля дворцовых детских (яслей) теснились друг с другом рядом».

Распространены были и другие злоупотребления, которые не имели прямого отношения к дворцовой бюрократии, но происхождением своим обязанные общему состоянию беззакония, цинизма и самообогащения, что стимулировалось коррупцией и репрессиями. Ремесленники и их подмастерья впали в крайнюю нищету и были вынуждены просить подаяния. Слепых – предположительно военнопленных и рабов, которых ослепили, чтобы предупредить их попытки к бегству, – хватали, как животных, и заставляли орошать поля, а пищи давали ровно столько, чтобы они не умерли. Богатые, «большие люди» и управляющие, становились все богаче и богаче за счет менее удачливых граждан, таких, как шублугали (первоначально, очевидно, «царские слуги»), вынуждая их продавать своих ослов и дома по низким ценам и против собственной воли. Те, кто обладали властью и влиянием, унижали нищих, бедняков, сирот и вдов и лишали тем или иным путем той малости, что у них еще оставалась.

В этот трагический период политической и социальной ситуации в Лагаше, рассказывает наш летописец, Нингирсу, верховное божество города, из всего числа жителей Лагаша избрал нового богобоязненного правителя, Урукагину, и повелел ему восстановить «божественные законы», забытые и презираемые его предшественниками. Урукагина в точности следовал заветам Нингирсу и полностью исполнил божественную волю. Он запретил отбирать ослов, овец и рыбу у горожан и всякого рода отчисления дворцу в оплату за оценку их довольствия и стрижку овец. Когда муж разводился с женой, никакой мзды ни энзи, ни его визирям, ни абгалю не выплачивалось. Когда усопшего приносили на кладбище для погребения, разные чиновники получали гораздо меньшую долю имущества умершего, чем раньше, а иногда значительно менее половины. Что касается храмовой собственности, которую присвоил себе энзи, он, Урукагина, вернул ее истинным хозяевам – богам; в действительности, похоже, теперь храмовые администраторы присматривали за дворцом энзи, а также за дворцами его жен и детей. На всей территории страны, от конца до конца, замечает историк-современник, «не было сборщиков налогов».

Но смещение вездесущих чиновников, сборщиков податей и других паразитов было не единственным достижением Урукагины. Он также положил конец несправедливости и эксплуатации по отношению к бедным, страдавшим от действий богатых и влиятельных. Гильдиям ремесленников, слепым и некоторым другим работникам, а также различным гала-жрецам (возможно, храмовым певчим) отпускался постоянный рацион пищи и питья. Мастерам и подмастерьям теперь не приходилось нищенствовать в поисках пищи. Чтобы предупредить надсмотрщиков и «больших людей» от злоупотреблений по отношению к более слабым гражданам, таким, как шублугали, он издал два указа, запрещающие им заставлять своих бедных собратьев продавать ослов или дома против воли. Он амнистировал и освободил граждан Лагаша, помещенных в тюрьмы за долги или невозможность уплатить налоги или по сфабрикованным обвинениям в краже и убийстве. Что касается сирот и вдов, самых уязвимых и беспомощных жертв богатых и наделенных властью, «Урукагина заключил договор с богом Нингирсу о том, что человек власти не смеет творить несправедливость по отношению к ним».