Последняя тайна профессора - Николай Иванович Леонов

– «Капканы и подвохи»… – Станислав усмехнулся. – Ну, допустим, он их чует. Но о полученных-то результатах мог бы высказаться и более определенно, более четко и внятно. Как считаешь?

– Да, согласен, – Гуров энергично кивнул, – он и в самом деле высказался как-то так обтекаемо – «предположительно», «в большей степени» и так далее. Но это он себе «соломки подстелил» на тот случай, если – что не исключено! – его вдруг начнут клевать. Но я, например, понял его вполне однозначно и определенно. Кстати, представитель центральной лаборатории высказался не менее туманно. Почему? Да все потому же: тоже «стелил себе соломки». Подозреваю, что «центральный» – эксперт недавней «выпечки», без наработок и опыта. Да, цианид калия или там какие-нибудь БОВ, типа все того же «Новичка», от которого совсем недавно «фанател» весь Запад, он выявит. Но вот новый, неизвестный яд может и не распознать.

– Кстати, о «Новичке»! Так его же, как я мог уразуметь из всех тогдашних сообщений, и в природе-то вообще не существует! – Стас хлопнул ладонью по столу.

– Да, ты прав. Его придумали англикосы, которые до сих пор производят военную химию, но пальцем все равно тычут в нас. Если помнишь, в том же районе, где проживали папа с дочкой Скрипали, работает целый комбинат по производству БОВ. Именно поэтому история со Скрипалями, откровенно говоря, туподебильная фикция, полный правовой тухляк. Поверить в нее могут только слабые умишком. Но там таких хватает. Особенно в их верхушке. Мы же были с тобой в Англии, помнишь ведь? Рядовые там в общем и целом как бы ничего, вменяемые. А вот верхушка у них мозгами пожизненно ушибленная, с полной деградацией совести. По-моему, еще при Иване Грозном говорили: англичанка гадит. Так она, зараза, гадит нам и поныне… Ладно, займемся делами. Давай-ка сброшу копию «досье» на твой «ноут», посмотри тоже.

Сев за компьютер, Гуров заметил появление в «ящике» еще одного письма. Судя по адресу отправителя, это была Инна Семигорова. Открыв файл, он увидел присланный ею длинный перечень фамилий людей, которые в течение последних месяцев побывали в их доме. Кроме фамилий, Инна у некоторых указала и цель их визита, сколько раз бывал данный визитер у них в доме, имеет ли он спортивную подготовку. В конце этого «поминальника» Семигорова добавила, что этот список не окончательный, есть часть людей, которые бывали у них в ее отсутствие, кроме того, некоторых гостей могли видеть Аня и Денис. Поэтому в ближайшее время она пришлет еще некоторое число фамилий дополнительно.

Прочтя это сообщение, Лев оторвался от монитора и, взглянув на Станислава, сообщил:

– Инна только что прислала запрошенный нами список визитеров, побывавших в их доме. Тут фамилий шестьдесят с лишним. Обещает прислать еще. Может, поработаешь с ним? Прикинешь, что к чему, подумаешь, кто из списка потенциально может быть нам интересен?

– А давай! – охотно согласился Крячко. – Ща посмотрим, куда – гриву, куда – хвост…

На какое-то время в кабинете воцарилась тишина, лишь время от времени нарушаемая еле слышным щелканьем мышки и клавиатуры. Неожиданно подал голос Стас:

– Лева, а ты не будешь возражать, если я потихоньку включу музон? Прямо ти-и-хо-тихо? А то ощущение такое, что мы – то ли в читальном зале библиотеки, где шуметь нельзя, то ли в морге, где вообще шуметь некому. А?

Смеясь, Гуров махнул рукой.

– Валяй!

Издав удовлетворенное «угу-у-у…» и, расплываясь в умиротворенно-задумчивой улыбке, Крячко начал изучать «поминальник» гостей Семигоровых под лирическую мелодию «Одинокого пастуха» в исполнении Джеймса Ласта. А Лев с головой ушел в изучение научной и общественной деятельности академика Семигорова. Прочитав общий обзор «досье», он узнал о том, что, еще будучи студентом столичного университета, Святослав Семигоров написал свою первую, без преувеличения, научную работу, которую озаглавил «Обменные процессы в цитоплазме простейших». В этой книге он изложил результаты своих экспериментов с инфузориями и амебами, которые проводил во время каникул. Эта работа наделала немало шума в научных кругах. Кто-то ее критиковал, кто-то ею восхищался. Позже стало известно, что один из западных биологов, переведя книгу на английский, издал ее под другим заголовком да еще и под своим именем.

Поскольку в те годы, когда учился Святослав, в советской науке все еще бушевала лысенковщина, которая в отношении генетиков вела настоящий, если так выразиться, геноцид, будущему академику приходилось маскировать свои «крамольные» взгляды на генетику всевозможными иносказаниями. Но однажды церберы от высшего образования узрели «буржуазный душок» в его работах, и Семигоров едва не вылетел из вуза. Спасло его лишь заступничество ректората и целой группы профессоров.

И только когда все запреты были сняты, Святослав смог в самой полной мере проявить свои задатки будущего гения. Его работы в научных журналах публиковались и в Союзе, и за рубежом. Семигорова не раз приглашали на научные конференции мирового уровня, но он участвовать в них не мог, поскольку был «невыездным». Свободно владея чуть ли не десятком языков (а бегло мог общаться еще на десятке с лишним), Святослав читал как труды зарубежных ученых, так и «забугорную» научную периодику. И это очень напрягало некоторых «блюстителей идейности» в науке. Они были уверены в том, что Семигоров только и мечтает смыться в чужедальние края. И лишь уже в конце семидесятых его наконец-то начали выпускать за рубеж.

Впрочем, в чем-то «блюстители» оказались правы – во время первой же поездки Святослава во Францию на международную конференцию генетиков он стал объектом самого пристального внимания западных спецслужб. Еще довольно молодому, невероятно талантливому и даже внешне эффектному ученому просто не давали проходу. На каждом шагу ему устраивали «медовые ловушки», подсылая к Семигорову то смазливеньких журналисточек, уговаривавших его на «приватное» интервью, то неких околонаучных дамочек, то якобы «звезд гламура»… Но Святослав, который к той поре был уже женат и у него уже росли двое сыновей, в этом отношении оказался настоящий кремень. Он спокойно игнорировал подкаты дамочек.

Игнорировал он и попытки переманить его в «самую великую и прекрасную страну, цитадель безграничной свободы и демократии», где ему обещали самые высокие научные должности, титулы и звания (например, нобелевского лауреата). Но ни деньги, ни должности этого упертого молодого профессора не интересовали. И тогда спецслужба одной ближневосточной страны решила пойти другим путем.

К Семигорову, который только что вернулся в гостиницу с очередного пленарного заседания, постучались трое бородатых мужчин в длинных черных